Я, в своем стильном темно-сливовом платье, с широким светлым поясом и в тон подобранных туфельках, ощутила себя прямо-таки лохушкой.

– Обычно такая заносчивость является признаком крайней закомплексованности и неуверенности в себе, – с ядовитым шипением откомментировала Анька, склонившись к моему уху. Я заметила, что она тоже непроизвольно оправила юбку. Алина же, упорно не замечая никого вокруг, смотрела Виталию прямо в глаза.

– Здравствуй, дорогой.

 Виталий же, при виде этой красотки, превратился в статую. Девушка отошла от него, и снова раскинулась в своем кресле. Нас, в том числе и Кристину, она так и не удостоила ни единым взглядом.

 Я готова была поклясться чем угодно, что это его бывшая! Глаза Кристины, метавшие молнии, и ее прикушенная нижняя губа, только подтвердили мои подозрения. Вот только что это она здесь делает? М-да, насколько я знаю свою подругу, гроза не за горами…

 На мой взгляд, Кристина в сравнении только выигрывала. Алина перебарщивала со всем – с загаром, с макияжем, с наращенными волосами, ногтями, ресницами, даже с каблуками… На ней были совершенно умопомрачительные туфли на здоровенной платформе и с тонюсенькими шпильками. Нет, конечно, мы тоже каблучками не пренебрегали, благо ровная плитка под ногами это позволяла. Но в ее случае наблюдался явный перебор! И дело вовсе не в том, что я просто люблю свою подругу и принимаю ее сторону!

 Поймав себя на том, что я слишком долго ее рассматриваю, я отвернулась и подошла к Аньке, которая уже вовсю улыбалась Филиппу.

 Интересно, что предпримет Кристина? Вряд ли она уже успела рассказать Виталию о том, что случилось днем… Но, зная ее, молчать она точно не будет. И присутствия "бывшей" своего парня категорически не потерпит.

Старая история…

Вот так и начался ее персональный ад.

После той выходки свекровь ненадолго затаилась – смотрела, какая будет реакция. А Ниточка не знала, что и думать. Это было настолько дико и неправдоподобно, что ей и самой порой казалось, что этого не было. Просто фантазия разыгралась, вдруг ни с того ни с сего померещилось. Все-таки беременность – дело такое, бывает – и в голову отдает, и у всех по-разному, мало ли…

Но, поневоле тщательно наблюдая за свекровью, она стала замечать, что та совсем не такая, какой хочет казаться. Что, когда она думает, что ее никто не видит, благостное и приветливое выражение на ее лице бесследно пропадает. На смену ему приходят злоба, хитрость, и непримиримое упорство. Страшным становилось ее лицо. Настолько страшным, что ей стало нестерпимо оставаться один на один с этой женщиной.

Лишь при взгляде на сына, лицо пожилой женщины прояснялось. На нем проступали и нежность, и любовь и отчаянное обожание его, единственной своей кровиночки. Единственного во всем мире родного, милого, бесконечно любимого сына.

Девушке стало невыносимо находиться там. То, что задумывалось, как отдых, постепенно превратилось в кошмар. Свекровь, убедившись, что невестке одного предупреждения было мало, спустя несколько дней отмочила новую выходку.

Муж был в городе, и должен был в этот день вернуться поздно. Женщины приготовили ужин в молчаливой обстановке. Свекровь, как всегда хлопотала, причитала вокруг нее, но девушка с трудом находила силы в себе даже просто молча улыбаться, не то, что поддерживать беседу. Но пожилая женщина упорно делала вид, что ничего не замечает. Когда начали накрывать на стол, Ниточка сказала:

– Вы, пожалуйста, садитесь, ужинайте. А я сейчас не буду.

– Что это ты, дочка? – всплеснула руками свекровь. – Что это с тобой? Почему есть отказываешься?

– Я не отказываюсь, – устало возразила она. – Вот приедет мой муж, я с ним и поем.

– А, вот как… – пожилая женщина отвернулась, но не успела скрыть очередного выражения злобы на своем лице. Но уже через секунду она повернулась обратно, и губы ее сложились в самую добрую и кроткую улыбку. – Ну конечно ты права, моя милая! Ну конечно права! Он приедет, и мы все вместе сядем поужинать! Это правильно, вечером вся семья должна собираться за столом!

Ниточка чуть не застонала от расстройства. Она так надеялась, что к тому времени, когда муж вернется, свекровь уже ляжет спать! И никак не предполагала, что та тоже решит ждать его позднего возвращения!

– Да. Конечно, – выдавила она из себя, выходя из кухоньки.

Она устроилась с книжкой на диване. Не прошло и десяти минут, как свекровь тоже пришла к ней в комнату с вязанием.

– Не могу в своей комнате вязать! – пожаловалась она, поудобнее устраиваясь в кресле. – Лампочка еле светит, а у меня вязание мелкое, аж глаза болят!

– Хотите, я вам лампочку поменяю? – с готовностью предложила девушка.

– Что ты! – свекровь замахала на нее руками. – Что ты! Лампочка под самым потолком! А тебе руки так высоко поднимать нельзя, мало ли, ребеночек перевернется? И мне самой ни в жизнь туда не дотянуться! Так что посижу уж сегодня тут, с тобой. А сынок потом поменяет, как время будет.

Ниточка закусила губу. К счастью, такие моменты как этот, были крайне редкими. Обычно муж не задерживался так надолго, приезжал сразу после работы, и вечера они проводили вместе. Хоть и в неизбежной компании его мамы, которая под любыми предлогами готова была помешать их уединению.

Но сегодня ему пришлось надолго остаться в городе – он показывал ее комнату в коммуналке сразу трем претендентам. С деньгами у них было плохо. Ниточку с работы уволили, как только она сказала про свое положение. Не по закону это было, но что она могла поделать? Так растерялась, когда ей предложили написать заявление «по собственному»… Причем популярно объяснили, что если она откажется, то может очень об этом пожалеть. Мало ли что может быть, проверки там всякие, брак в ее работе находить будут, волновать почем зря… Ей, беременной, оно надо? И девушка, не особо умевшая тогда постоять за себя, написала все, о чем просили. Правда, при выплате расчета, ей накинули некую сумму сверху, и даже довольно неплохую, но ее все равно надолго не хватило!

Муж ругать ее не стал. Вообще ни слова упрека не сказал. Свекровь тоже, на удивление. Наоборот, вроде как обрадовалась, и завела речь о переезде на дачу.

В дачном домике было всего две комнаты, не считая небольшой кухоньки. Большую занимали они с мужем. Меньшую, из которой имелся выход не только в комнату, но и в сени, отдали маме. К двери между комнатами придвинули шкаф, так что комнаты получились вроде как изолированные.

Завтракали, обедали и ужинали обычно в большой комнате. Кухня была такой маленькой, что даже готовить там в четыре руки было очень сложно. Поэтому большая комната служила и столовой, и гостиной. И спальней молодым супругам с приходом ночи.

И сейчас свекровь явно пользовалась сложившимся положением. Ниточка с отчаянием думала, что та делает это нарочно. Она же не может не понимать, что ее постоянное присутствие не может не утомлять, не вызывать раздражения. Она это все нарочно, и все эти ее сладкие ужимки, вся эта ее показная забота…

Господи, как же она устала! Как ей хочется в город, прочь отсюда! Прочь от горящих ненавистью глаз, от пожираемой ревностью души! Хватит с нее, хватит! Она же собиралась сказать ему, что хочет уехать еще неделю назад!

Да, решено, она скажет ему это сегодня же вечером. Пусть мамаша остается тут, и дышит своим свежим воздухом сколько влезет! Хоть до поздней осени. А еще лучше до зимы! А если уж совсем хорошо – так пусть живет тут постоянно!

Ниточка почувствовала, как ногти впились в ладонь. Почувствовала, что так сжала зубы, что челюсти стало больно. Что это она, в самом деле? Она глубоко вздохнула, с удивлением понимая, что в глазах стоят слезы. Еще бы немного, и она расплакалась!