Мердер встает, уступая свое место наследнику и, не взглянув в мою сторону, спешно покидает помещение. Я слышу, как открывается и закрывается дверь, снова запираются замки.

Мы остаемся один на один. Я абсолютно голый, а этот холеный ублюдок в костюме, сшитом на заказ. Не двигаюсь, и не отвожу взгляда, чтобы не думал, что в моем жалком состоянии я легкая мишень.

Амиран аль-Мактум не спешит садиться, возвышаясь возле стола, словно чертов языческий идол. Одна рука в кармане брюк, вторая с массивным перстнем с оттиском королевской печати на спинке стула. Одет во все черное, словно Дьявол в человеческом воплощении. Полный достоинства, самонадеянный, властолюбивый мерзавец, уверенный, что способен все и вся подмять под свои желания, по праву королевской воли, но есть одна немаловажная роль. Он еще никакой не король, и, возможно, станет им нескоро. Действующий правитель еще не стар. Жаль, что других сыновей наследников у него нет. Может быть, я бы тогда примкнул к коалиции другого претендента на престол.

– Встань и отойди от стола, – отдает бесстрастный приказ аль-Мактум.

Его подавляющая аура ощущается сильнее, когда тебе нечем прикрыться от насмешливо-пытливого взгляда. Когда ты морально и физически изможден. Когда тебя трясет от холода и бессильной злобы.

– Исполняй! – требует сукин сын металлическим тоном. На лице равнодушная маска, а что под ней известно только Шайтану. Стиснув зубы, я поднимаюсь, звякнув цепью между наручниками и отступаю в сторону, глядя на наследника с неприкрытой ненавистью. Расправляю плечи, не опуская головы. Пусть видит, что я не собираюсь лебезить перед ним, а лучше пусть засунет свое великодушное предложение в задницу.

Эмир высокомерно выгибает бровь и, убрав руку со спинки стула, делает несколько бесшумных уверенных шагов в мою сторону. И я снова замечаю, что его повадки напоминают смертоносную хищную тварь, только и ждущую момента вцепиться в глотку мертвой хваткой. Аль-Мактум неумолимо сокращает расстояние между нами, пытаясь подавить своим прямым режущим взглядом. Инстинкты требуют отступить, но я стою прямо, хотя это сложно до ломоты во всем теле.

Он молчит, не произносит ни слова, парализуя волчьим взглядом. Тишина давит на барабанные перепонки. Сердечная мышца не справляется с нагрузкой, легкие простреливает боль. Зубы скрипят от давления.

Какого хрена ему надо?

Амиран с нарочитой неспешностью обходит меня по кругу, рассматривая со всех сторон, дотошно и детально, словно жеребца на выставке. Я пытаюсь не дергаться, но нервы медленно и верно сдают. Хуже всего, что я понятия не имею чего ждать от этого человека.

Упивается моим унижением? Или демонстрирует свое превосходство? Пытается запугать?

Внутренности болезненно скручивает, когда эмир останавливается прямо передо мной на расстоянии полуметра. Теперь, оказавшись с ним лицом к лицу, я вижу, что за показным самоконтролем, аль-Мактум прячет обозленного беснующегося зверя. Его оскал проступает сквозь хладнокровную маску со вздувшимися венами и горящими жаждой убийства глазами. Я смотрю на него точно так же, но, не скрывая истинного отношения к его высокомерному высочеству. Ну или мне только кажется, что так же. Эмир снисходительно ухмыляется, словно заявляя «не верю», а потом медленно опускает взгляд. Меня прошибает холодный пот, когда я понимаю, куда он смотрит. Мозг взрывают десятки панических предположений. От скорой кастрации до извращений, которым этому ублюдку ничего не стоит меня подвергнуть.

Я потею, едва не ослепнув от напряжения. Время останавливается, как и мое сердце.

Черт, он, что, сравнивает? Вот так по-животному примитивно?

Но уже через секунду все мысли исчезают за пеленой пульсирующей боли от сильного удара коленом в пах. Я сгибаюсь пополам, сдавленно хрипя. Спазмы стремительно распространяются по всему телу, не могу дышать и двигаться. Никогда не думал, что получить по яйцам можно настолько адски нестерпимо больно. Аль-Мактум явно не пожалел для меня сил, вложив в удар максимум своей «величественной» ярости.

Не успев, опомниться от шока, я чувствую, как стальные пальцы хватают меня сзади за шею, встряхивают, как нашкодившего щенка за шкирку. Я дергаюсь, пытаясь избавиться от захвата, но он давит сильнее, до хруста в позвонках. Перед глазами мельтешат багровые точки и дорогие ботинки наследника. Протащив меня до стола, ублюдок впечатывает мою голову в столешницу. Удерживая в таком положении, вытаскивает из-под оставленного Мердером досье какие-то бумаги и кладет у меня перед носом.

– Это твой трудовой контракт, – ровным голосом произносит Амиран аль-Мактум. Ни одна интонация не выдает истинного состояния наследника. – Пока не подпишешь, не выйдешь отсюда, а Джамаль Каттан распрощается навсегда со званием генерала и отсидит срок за противозаконные действия, совершенные, чтобы скрыть твою тупость. Подпишешь и выучишь наизусть, чтобы на этот раз знать, какие будут последствия за нарушение каждого пункта. Кивни, если понял, – он чуть ослабляет хватку, позволяя мне вздохнуть. – Быстрее, Каттан. Лимит моей доброты вот-вот закончится. Ты и так отнял у меня много времени.

Я рычу от бессильной злости, рычу, как пойманный в силки койот, готовый отгрызть свою лапу, лишь бы сбежать.

– Я считаю до трех, – раздается надо мной равнодушный к моим мучениям голос. – Раз… – закрыв глаза, сглатываю распухшим горлом горький комок и едва заметно качаю головой. – Хорошо, Каттан. Молодец. Правильное решение. Добро пожаловать на службу. Уверен, мы сработаемся. – Амиран аль-Мактум отпускает меня и благосклонно хлопает по щеке. – Я позову Мердера, чтобы вы обсудили детали. Можешь не благодарить меня за щедрость.

Я снова издаю беззвучный клокочущий рык. И подняв голову, смотрю на аль-Мактума налившимися кровью глазами. Эмир ухмыляется, словно его смешит моя нескрываемая ненависть.

– Это мой подарок ко временно отложенной свадьбе, Каттан. Уверен, что Камила Саадат будет счастлива узнать, что ее жених полностью реабилитирован и готов к церемонии, – его глаза опасно сужаются, и я понимаю, что услышу сейчас то, что окончательно выжжет мое сердце. – Мне досталась первая по красоте женщина в Асаде, Хамдан, – понизив тон, слово в слово повторяет мои не так давно брошенные слова. – И я собираюсь устроить ей незабываемый медовый месяц.

Возле аэропорта нас неожиданно окружает толпа журналистов. И к моему изумлению служба безопасности не блокирует попытки папарацци снимать на камеру, как мы с Амираном следуем в окружении свиты к частному сектору. Вспышки камер меня дико нервируют. Я ускоряю шаг, но идти в длинной абайе дико неудобно. Потеряв равновесие, инстинктивно хватаю Рана за руку, недоумевая, почему не отдает приказ остановить съемку.

В Анмаре запрещено фотографировать членов королевской семьи, как и простых подданных без специального разрешения. Но вместо того, чтобы разогнать журналистов, мой муж вдруг останавливается, обнимая меня за плечи, и оборачиваясь к камерам, благосклонно улыбается и приветственно машет рукой. Что? Я шокировано смотрю на него.

– Улыбайся и смотри на меня, – не меняя выражения лица, распоряжается Ран. И если бы я его не знала, то поверила бы, что нежность и теплота в его глазах – настоящие. – Улыбайся, сладкая, – вкрадчиво повторяет Амиран.

Он издевается? Кто вообще увидит мою улыбку под никабом? Журналисты, поощренные вниманием принца, ликуют, активно щелкая камерами и выкрикивая вопросы. Кажется, они знают, про нашу свадьбу, которой по факту не было. Точнее, факт был, а самой традиционной церемонии – нет.

Амиран молча скалит зубы, обольщая толпу доверчивых идиотов. Для ответов журналистам в его свите есть пресс-секретарь. Я с ужасом слышу, как он бессовестно врет, рассказывая, что свадьба состоялась неделю назад за закрытыми дверями королевской резиденции.

– Зачем? – одними губами, задаю я вопрос, когда мы проходим в закрытую зону, оставив представителей прессы в зале ожидания.