Боже, как Ты простить нас сможешь?
Мы же ведаем, что творим…
Из писем Чаадаева
Как верит сумасшедший, что лишь он
нормален, а вокруг одни безумцы,
как верит тот, кто видит страшный сон,
что это явь, не пробуя проснуться,
как верит умирающий, что смерть
уж отступила – даже пульс отличный!, -
как мы, любя, надеемся суметь
привлечь того, кому мы безразличны,
как, может быть, мечтает агрегат,
разрушенный, изношенный и ржавый,
что вот – придут, поправят, обновят, -
так верю я, что станешь ты державой,
убогая, злосчастная страна!
Что все мы будем – не шуты, не челядь,
что наша мысль и наша жизнь – нужна…
Ведь, если любишь, можно ли не верить?!
Декабристы
Гроза летит от Таганрога,
Тревога сжала нас в горсти,
И вся Россия – как дорога:
Кому, куда по ней идти?..
Нева сквозь хладные оковы
Всё рвется к вздыбленным мостам…
Мы не готовы – не готовы —
Но день назначенный настал…
Какой тоскливый ветер, братцы,
Сквозит над площадью с утра
Как змей, что не сумел убраться
От императора Петра…
Досель держава не вступала
В круг тех магических идей,
Где со времен Петра и Павла —
Мечты о равенстве людей…
Свобода есть явленье духа,
Но есть и вольность наших дел, —
И к нам, легко коснувшись слуха,
Звук беспокойный долетел…
Не зря, не зря звенят подковы,
Судьба несется к нам, сюда…
Мы не готовы, не готовы —
Но круг очерчен, господа!..
И снег, трагедии причастный,
Нас оттенил резцом Доре,
И Милорадович злосчастный
Въезжает в скорбное каре.
Ужель и впрямь душа хотела
Сразить своей же славы взлет?!..
Но ради дела! – ради дела…
Теперь все так вот и пойдет,
Что зло приносят не злодеи:
Гражданский долг свершает Брут,
И нами взятые идеи
Потом за горло нас берут.
Империя еще не пала.
Но верно ль, что с ее начал
Взметенный шпиль Петра и Павла
Скорбящий ангел увенчал?!
Ни соболям, ни чернобуркам
Уж нас не кутать на ветру,
А небеса над Петербургом
Седыми стали поутру,
И тихий снег в лучах растает,
Как тает гнев в лучах любви,
Там где однажды заблистает
Крест Храма спаса на Крови,
Вот с этого немого круга,
Когда не надо громких фраз,
Запомним, господа, друг друга —
Ведь все мы здесь в последний раз…
Как Вий, морозные ресницы
На окна опустил Сенат,
И нам пристало повиниться
За все, в чем каждый виноват…
А каждый виноват невольно,
Что дум мятежных знал прилив,
Что сердцу нестерпимо больно
За то, как мир несправедлив,
Перед иными временами
Мы храбро выстроимся в ряд,
И наши ангелы за нами,
За нами следом полетят
Туда, где 33 недели
Зима царит в календаре,
Чтоб вместе быть, как мы хотели,
Тот день назначив в декабре,
Чтоб, поднимая веки вия,
Круг страшных чар испив до дна,
Понять, что сердца тирания
Над нами властвует одна,
И что душе еще так много
Дано свободы и любви,
И вся Россия – как дорога…
Господь ее благослови!..
Цикл песен Шахматы
Справка: по одной из легенд, шахматы (шатранж или чатуранга) были изобретены в Индии, и тогда шахматная доска отличалась по форме от нынешней, на ней стояло 4 армии по 8 фигурок, и они были окрашены в цвета алый, черный, желтый и зеленый. Их сражение подчинялось настолько сложным правилам, что опытные игроки придумали специальный прием – табия, то есть условное начало, и расставляли фигурки так, как будто они совершили уже ряд ходов до этого. Легендарному визирю Бузурджимиру приписывали изобретение шахматной игры в том упрощенном виде, как она дошла до нас, где всего две армии – черная и белая. Названия фигурок больше соответствовало тогда персидской специфике: ферзь, который у нас часто в просторечье называется королевой, – на самом деле был полководцем, аль-ферзаном, вместо ладьи было изображение птицы рух, и так далее. Многие древние истоки шахмат заметны в их специфике и сейчас, но мы не всегда их понимаем…
Табия
Красный цвет был цвет атаки,
поражая стройным видом,
он алел, как в поле маки
иль червленые щиты,
желтый цвет был цвет надежды,
столь подверженный обидам,
сколь нарядные одежды
склонны к призракам тщеты,
был зеленый цветом мудрых,
цветом стойкости и мощи, -
цветом кленов темнокудрых
и усатого плюща,
черный – это цвет финала,
для него все было проще:
лишь печальный блеск опала,
лишь прощальный взмах плаща…
Шорох бурнусов, кружение бурок -
восемь фигурок да восемь фигурок,
как бы там что это ни означало,
это начало?! – нет, табия…
Перед тем здесь что-то было,
было что-то перед этим,
кто в игре не тратит пыла,
тот ведет свою игру:
ясный ум Бузурджимира
дайте нам, и мы ответим,
что достойно славы мира,
что не должно знать в миру,
Алый, далям обреченный,
а зеленый – мирным долам,
тихо двигается черный
в золотой рассветный час,
сникли крыши, пали стенки,
сведены квадратным полом,
вновь неверные оттенки
получаются у нас…
Изображают индусов и турок
восемь фигурок и восемь фигурок,
как бы кого это ни огорчало,
это начало?! – нет, табия…
Столько флангов было раньше,
вверх вилось четыре флага,
но случилось, что в шатранже
кто-то что-то изменил,
и – ошибка или шалость, -
и – просчет или отвага, -
но цвета перемешались
в блеске сажи и белил…
Черный вздыбился победой,
бился красный пульс безумья,
желтой выманен монетой,
зеленел в ночи азарт,
а вокруг чернели ружья,
а вокруг белели зубья,
и с гримасой равнодушья
пешки строились на старт…
Как бы твой ум ни был смел или юрок,
восемь фигурок да восемь фигурок,
как бы на что это ни отвечало,
это начало?! – нет, табия…
Баллада о проходной пешке
Вперед пробивался сквозь вражеский строй
наш витязь, наш ферзь, наш отважный герой,
слоны проходили своею громадой
и вздыбился конь перед вражьей армадой,
и я из фаланги отважно шагнул-
на ферзевом фланге я встал в караул,
но место пустеет, которое слева -
так где ж королева? Ах, где королева моя!
Но вот оказался пред грозной турой
наш витязь, наш ферзь, наш отважный герой.