Хозяин пожал плечами.

– Может, и не нападают. А может, просто никто из них не выжил.

В тот вечер они услышали много рассказов, и Ива честно призналась себе, что до этих бесед путешествие казалось ей безопаснее. Теперь она вообще не представляла, как у них может что-то получиться. С другой стороны, дошли же они до этих краев, а послушать хозяина – там через каждые два шага какая-нибудь тварь должна поджидать. Не передергивает ли он?

– А где же ваша милая дочка? – вдруг заметил неуемный Ласко.

Все дружно посмотрели сначала на мужчину, потом на стул, где сидела девушка. Тот и правда оказался пустым. Ива нахмурилась. Она тоже не заметила, как та ушла.

– И правда, – попытался сгладить некоторую развязность подчиненного Бьёр. – Мы так увлеклись рассказом, что даже не попрощались с госпожой Гом-наа.

Знахарка подумала, что их командир – герой: из имени девушки она помнила только первую букву. Наверное, это какой-то особый навык, без которого в гвардейцы не берут.

– Зачем же прощаться с той, которая среди нас? – удивилась хозяйка.

Муж ее поддержал кивком. Гости вновь посмотрели на стул. Тот был отодвинут от стола, но девушка на нем определенно не сидела.

– И где же она? – брякнул кто-то из солдат. Иве показалось, что Бьёр мысленно застонал.

Хозяйка повела рукой, указывая на пустой стул.

На лицах присутствующих отразилась усиленная работа мысли. С одной стороны, они сегодня уже видели превращение камней в мясо, но чтобы не заметить живого человека? Будь он хоть трижды Нум-га. Ива с Грымом могли поклясться, что девушки рядом нет. С другой стороны, магия могла и сбоить.

– Вы хотите сказать, что не видите мою прекрасную дочь?

Тот же солдат уже открыл рот, но половина команды, вместе с волшебниками, одновременно посмотрели на него так выразительно, что тот закашлялся.

– Красота госпожи Гом-наа застилает нам глаза, – «объяснил» Бьёр.

– У моей Гом-наа несчастливая судьба, – хозяин вновь заговорил. Тяжело, веско, как и всё, что он делал. – Люди видят ее красоту, но не видят ее саму. Но к красоте быстро привыкаешь, и если не видеть ничего, кроме нее, то в какой-то момент перестаешь замечать и самого человека.

– Как это? – удивилась Ива.

Нум-га с явным трудом сфокусировал взгляд на девушке.

– Совсем молодая… Надеюсь, ты никогда этого не поймешь.

Знахарка поерзала на своем месте. Смотреть в глаза хозяину оказалось непросто, и она потупилась.

– Гом-наа родилась уже в этих землях, – неторопливо начал рассказ Нум-га. – Она видела людей с самого младенчества и захотела стать похожей на них.

На лицах всех до единого гостей отразилось удивление. Что же это за существа, что их ребенок мог сам выбирать себе внешность?

– Мы тогда решили, что это даже к лучшему. Так им будет проще понять нас, а Гом-наа – их. Но за детством пришла юность, а та привела с собой любовь. Избранник Гом-наа оказался человеком. Мы и тут не наложили запрет. Жених стал мужем и увел нашу дочь в свой дом. Он восхищался ее красотой, а его соплеменники вторили ему. Гом-наа научилась ухаживать за лосями и шить одежду. Однако не стала человеком. И однажды это стало мешать ее мужу. Он стал тяготиться ее чуждостью и перестал замечать ее красоту. Они больше не ходили в гости, и он все чаще отлучался из дома. Когда же приходил, перестал даже смотреть в сторону моей Гом-наа. Он словно убедил себя в том, что ее просто не существует, а соседи радостно подхватили. Кто-то из зависти, кто-то забавляясь, кто-то как все. Они перестали ее замечать. А потом перестали и видеть. Никто не возмутился, ведь равнодушие умело прячется за бытом и занятостью. И когда мы спросили, почему они не видят нашей дочери, они сказали, что нашей дочери среди них нет.

Гости молчали. Иве история показалась страшнее всех предыдущих рассказов про монстров и злых духов. И правда, люди бывают страшнее чудовищ.

– Порой равнодушие – это страшно, – Бьёр кинул на пустой стул сочувствующий взгляд.

Травница виновато вздохнула. Она не знала тех людей, но все-таки почему-то стыдилась их поступка. «Что сталось с Гом-наа? Она есть или нет? Может, это такая аллегория, и девушку убили, а мы видели призрак? Или она действительно… что-то вроде богини, которая может исчезнуть, если в нее не верить? Как же сложно!»

– Я знаю, как это происходит, – вдруг подал голос тот самый солдат, который до этого лез с вопросами. Тасель, кажется. Никто не ожидал, что он выскажется, и командир не успел остановить. – Когда-то у меня была невеста. Красивая, утонченная… Восхитительная. Я очень ее любил, – он говорил так тускло, что слова не сразу прорывались к сознанию. Почему-то это впечатляло больше страстного тона и горящих глаз. Казалось, что если Тасель хоть чуть повысит голос, если допустит в него хоть единую эмоцию, то случится что-то страшное. Это подспудное ощущение заставляло вжиматься в стулья даже хозяев Нум-га. – И думал, что у нас все хорошо. Но однажды она… просто исключила меня из своей жизни. Меня перестали принимать в ее доме. На мои приглашения она больше не отвечала. На людях вела себя так, будто меня просто нет. Она… так виртуозно меня не замечала, что я сам начал сомневаться, что существую. Разумеется, спустя несколько месяцев я оставил свои попытки добиться… да хотя бы разговора! Очевидно, это и было ее целью. Но… я до сих пор так и не понял… почему? Я изводил себя мыслями, воспоминаниями, пытался понять причину… И знаете, не нашел… Мы не ссорились. Новый мужчина у нее появился только через год. Она просто… перестала быть со мной. Но неужели было так сложно просто поговорить? Я до сих пор порой думаю – как же так? Отчего такая жестокость? Разлюбила – скажи честно. Зачем вот так-то? Что я такого сделал, чтобы она так отомстила? И это самое страшное – я все еще думаю о ней. Нет, не как о возлюбленной… все еще пытаюсь понять причину. Годы прошли, и теперь мыслей о ней, конечно, меньше… Но иногда вижу ее… и думаю, это путь в один конец. Если расстались после разговора или даже ссоры, можно было бы помириться. Залечить эту рану… А вот так… нет, этого уже не исправить. И что самое обидное, даже если бы я хотел простить, то после такого не смогу.

Все тихо сидели на своих местах, когда Тасель закончил говорить. Никто не знал, что сказать. Чужая боль оглушила. Заставила задуматься. Пробрала до костей, будто ужасов – реальных и рассказанных – сегодня было недостаточно…

– И не возненавидишь, да? – тихий голос вырвал всех из задумчивости. Гом-наа все так же сидела на своем месте, но теперь ее стало вновь видно. – Думаешь, где я ошибся? И не видишь своей ошибки. А при мыслях о том… кто так сделал… в памяти вспыхивают не ссоры, а нежность, смех, подаренное счастье. Как его ненавидеть после этого? Но от этого еще больнее.

Тасель распахнутыми глазами смотрел на девушку, и казалось, они ведут безмолвный диалог.

– Надо же, а когда от меня уходят девушки без объяснений, я только радуюсь, – ухмылка Ласко разбила тревожную зыбь разговора и заставила всех разулыбаться. На разные голоса гвардейцы припоминали этому бабнику его похождения. Ива уже с трудом соображала. Слишком многое случилось за сегодняшний день. Наверное, хозяева понимали это, поскольку совсем скоро проводили всех в спальни. Только Тасель и Гом-наа нет-нет да и бросали друг на друга растерянные взгляды.

После разговора с Калли по шару Златко еще несколько раз пытался вызвать Иву, Грыма, Дэй и даже Ло. Никто из них не отзывался. Конечно, объяснение этому можно было найти самое простое – гаргулья с вампиром слишком глубоко, знахарка с троллем – слишком далеко. Однако тревога, немного успокоившаяся во время беседы с эльфом, вновь подняла голову.

Бэррин немного побродил по комнате. Слава богам, нынешний постоялый двор выгодно отличался от того, где пришлось остановиться вчера. Здесь никакой мистики не наблюдалось. Ни заброшенности, ни странных хозяев и ни страшных историй. Всё буднично и привычно – слегка подгоревшая еда, не особо чистые полы, узкая комната по завышенной цене. Прелесть что такое.