Все сорок девять лет я мыслила и поступала рационально, осмысленно взвешивая каждое своё решение. Моя жизнь была похожа на космические часы, правильные и идеально точные. Именно за эти качества меня в своё время взяли в Службу Безопасности Цварга. Но иррациональный поступок Арх-хана выбил меня из колеи. А собственные чувства, которые меня обуяли в тот момент в прохладной воде лесного озера, и вовсе казались ненормальными. И почему-то мне даже было жаль, что Арх-хан отпустил меня…

– Ох, Лейла, я поражаюсь, как ты можешь так бодро топать третий час подряд? У меня, конечно, всё ещё побаливает нога, но вон даже наши ребята уже сбились с шага, – ворвалась в мои мысли Моник.

Я бросила на неё хмурый взгляд, а потом посмотрела по сторонам. Мы шли в центре группы: впереди учёные и несколько телохранителей, перед ними и где-то по бокам ларки, сзади ещё три наших телохранителя. Вождь, наверное, идёт первым. Краем глаза я отметила, что Шонхорн, пристроившийся метрах в двадцати справа, заинтересовано шевельнул ушами. Значит, даже на таком расстоянии всё прекрасно расслышал. С другой стороны, Моник и не пыталась говорить тихо. Скорее, наоборот, из-за сбившегося дыхания, она произносила слова отрывочно, но достаточно чётко и громко.

– Я просто задумалась и не замечаю дороги, – ответила я почти искренне. Шерстяные уши Шонхорна шевельнулись вновь, и я добавила: – а ещё я привыкла три раза в неделю ходить в спортзал и два раза в бассейн. Возможно, у меня просто физическая подготовка чуть лучше твоей.

Моник кивнула мне в ответ, словно и не услышала моих слов, а затем остановилась и глубоко вздохнула.

– Моник, тебе помочь? Может, взять твои вещи? – К нам подошли Дарек и ещё двое телохранителей.

Дарек, к слову, ходил уже спокойно и не перетаптывался с ноги на ногу, как это делал тогда, когда я видела его в последний раз. Хотя при обращении к учёному слегка покраснел и отвёл взгляд. Моник отрицательно покачала головой, усиленно обмахивая себя обеими руками.

– Спасибо, мы сейчас передохнём и нагоним, – ответила я за неё.

Телохранители переглянулись и синхронно кивнули. Они собирались подождать нас рядом, но Моник, не обращая внимания на их присутствие, стала расстёгивать пуговицы на кофте. Дарек дал знак тем двоим, чтобы они шли вперёд, а сам, ещё раз оглянувшись на нас, пошёл за ними. Когда они отошли на несколько шагов вперёд, Моник вытерла рукавом своей кофты выступивший на лбу пот.

– Что-то сегодня жарче, чем вчера, – пробормотала девушка.

– Мы просто идём по краю леса. Меньше чем в километре находится пустыня, – ответила я машинально.

После того как Аарон сказал, что может потерять мои геоданные, я несколько раз соединялась с его шаттлом и даже скачала на свой коммуникатор приблизительную карту местности.

– Что? Откуда ты знаешь? – удивилась Моник.

Я прикусила язык. Шварх, последнее омовение в лесном озере настолько повлияло на меня, что я уже не всегда думаю, что говорю людям. Или же я уже подсознательно воспринимаю учёных за «своих» и поэтому не так тщательно фильтрую собственную речь? К счастью, Моник отвлеклась на очередной куст местного растения и не заметила того, что я не ответила на её вопрос.

– Пожалуй, нам пора нагонять группу… – решила я поторопить напарницу.

Звуки шагов нашей группы всё ещё были слышны, но звучали уже в отдалении.

– Да, ты права, – проговорила Моник, устало вздохнула и внезапно резко замерла.

– Что случилось? – я спросила достаточно громко, так как подумала, что она вновь погрузилась в рассматривание необычных листочков.

Девушка, не глядя, замахала на меня руками и медленно стала пятиться, хотя уже по тому, как задрожали её пальцы, я поняла, что что-то не так. Там, за кустом, который она так внимательно рассматривала, очень медленно и лениво потягивался крупный зверь. Черно-фиолетовая шкура, длинный хвост, что нервно хлестал себя по бокам, огромные белоснежные клыки. Большая кошка-переросток. Не надо было быть специалистом по флоре и фауне Ларка, чтобы понять, что перед нами опасный хищник.

– Бежим! – я бросила свой рюкзак в животное и с силой дёрнула Моник.

Сзади раздались негодующий рёв и хруст веток. Мы с Моник бежали в ту сторону, откуда дул жаркий ветер, и где, согласно данным коммуникатора, располагалась пустыня. Не знаю, что это было – инстинкт или просто удача, а может, зверь по каким-то причинам считал, что если прижмёт нас к краю леса, то жертвы сами согласятся стать его обедом. Так или иначе, я видела мелькающую шкуру зверя позади нас, то левее, то чуть правее. Или это было несколько разных шкур? Хищник вёл нас к пустыне, не нападая. Моник громко визжала, спотыкалась, поднималась и неслась дальше, а у меня в голове возникла мысль, что нас ведут словно дичь на охоте. Но не успела я додумать эту мысль, как внезапно мы выбежали на открытое пространство. Ноги по щиколотку утонули в раскалённом песке, жаркий сухой воздух ворвался в лёгкие, Моник закашлялась.

Густой лесной массив удивительно резко оборвался, переходя в безжизненный светло-жёлтый песок. Перед нами настолько, насколько мог охватить взгляд, лежала самая настоящая пустыня. Ни травинки, ни листочка, ни жалкого куста или хотя бы кактуса. Лишь одинокий грязно-серый валун привлёк моё внимание. Я схватила девушку за руку и крикнула:

– Скорее! Побежали туда, там им будет сложнее достать нас!

Моник кивнула. Я сделала ещё несколько шагов, с усилием вынимая вязнущие в песке ноги и переставляя их дальше, обернулась и заметила, что несколько звериных глаз блеснуло среди деревьев. Хищники остановились на границе леса, внимательно за нами наблюдая.

– Странно. Это не похоже на поведение пум. Почему они прекратили преследование? – встревоженно произнесла Моник, явно разговаривая сама с собой. Живя с ней в одном шатре, я уже несколько раз замечала за соседкой такую привычку.

Гнетущее предчувствие того, что мы делаем что-то неправильное, зарождалось глубоко внутри и тугим узлом скручивалось в животе. Я постаралась заглушить его, нащупав кулон на шее. В конце концов, Аарон просил выйти на пустошь, чтобы маяк сработал как можно точнее, да и шаттлу было где приземлиться.

– Моник, здесь очень жарко, а возвращаться в лес нельзя. В тени того валуна мы можем временно укрыться от солнца. Команда вот-вот поймёт, что нас нет, и придёт за нами.

Девушка озадаченно пожала плечами, и мы двинулись в сторону камня. А когда до него оставалось всего ничего, в отдалении показалась внушительная гора песка. Дюна ростом со взрослого цварга стремительно двигалась в нашу сторону, несмотря на ветер, дующий перпендикулярно в её бок.

– Моник, – произнесла я, не узнавая в каркающе-осипших звуках свой собственный голос. – А ты не в курсе, в этих песках кто-то водится?

– Последний раз, когда ларки разрешали сфотографировать свою планету со спутников, территории пустынь были крайне малы. Сомнительно, чтобы здесь водился кто-то опасный, разве что песчаные змейки…

В этот момент специалист по флоре и фауне увидела то, что заметила я ещё несколько секунд назад. Её зрачки расширились, а лицо исказилось в гримасе неподдельного ужаса. Мы обе прекрасно понимали, что к нам на невероятной скорости под песком движется что-то огромное. Не сговариваясь, мы бросились к камню, как к единственному спасению. Нечто, словно уловив то, о чём мы думали, ускорилось и слегка поменяло траекторию. Теперь оно уже неслось к нам наперерез.

– Но я не понимаю… я не понимаю… здесь не должно быть никаких животных крупнее собаки, – твердила Моник, плача и заламывая руки.

Время буквально остановилось. Каждая терция была на вес золота. Мы подбежали к огромному, обтёсанному ветром и песком валуну. Я попыталась подпрыгнуть и ухватиться за край, но пальцы предательски соскользнули с гладкой поверхности. Пришлось потратить несколько секунд, чтобы разбежаться и прыгнуть на камень.

Прыжок – и в груди всё обмирает от страха. Если не допрыгну, то это, чем бы оно ни было, не оставит нас в живых. Резкий удар о твёрдый камень приходится на грудь и солнечное сплетение. Воздух хлопком выходит из лёгких, в глазах прыгают цветные мушки, но мне хватает сил, чтобы перекинуть ногу и подтянуть тело. Нагретая солнцем порода жжётся точно раскалённое сопло истребителя. На ладонях прямо на моих глазах вспухают гнойные волдыри от ожогов. Хочется крикнуть: «Так не бывает! Камень не может так сильно жечься лишь из-за солнца!» Но у меня нет времени думать об этом.