- Да, верно, - подтвердил Горюнов. - Но как раз их непохожесть и заставляет думать, что "Волк" еще только учит волчат, пропускает их через горнило различных испытаний, через шантаж, грабеж, кровь... Он их как бы крепко повязывает друг с другом и приковывает к себе, уменьшая тем самым угрозу своего разоблачения.
- Уж не потому ли он и инженера решил убрать, ибо тот, неожиданно возникнув на его горизонте, таил в себе угрозу разоблачения?
Горюнов молча кивнул. Потом задумчиво сказал:
- Семнадцатилетние подростки... Это, образно выражаясь, волчата уже старшей возрастной группы. Такие умеют не только оскаливаться, но и с остервенением рвать мясо жертвы... А рядом - взрослый, сильный, матерый волк, который следит, подсказывает. Натаскивает! Боюсь, что рядом с нашими подростками притаился вот такой же матерый. И если мы промедлим, как бы Казаков не оказался не последней жертвой. И...
- И потому, - усмехнулся я, - вы хотите сказать, скорее ищите "Волка", товарищ Бизин?
- Да!
Мы разработали план действий на ближайшие дни и утвердили группу, в которую, помимо нас, вошли Григорьев, Максимов, Васютин и Борис Павлов, стажер следователя Горюнова. Каждый из них получил конкретное задание.
17
Двадцать девятое августа - суббота. Сегодня мой друг Шигарев сочетается законным браком. А я пришел на работу. Потому что для нас теперь работа не прекращается ни на минуту до тех пор, пока мы не обезвредим преступников.
Зазвонил телефон.
- Товарищ подполковник! Дежурный бюро пропусков. К вам пришли двое граждан, на прием просятся. Казаковы. Нина Павловна и Ипполит Антонович...
Их приход был очень кстати. В тот день, когда обнаружили труп Геры, поговорить с его родителями не удалось: они находились в шоковом состоянии, "неотложки" подъезжали.
...Я не сразу узнал родителей Геры Казакова. Мне показалось, что они и ростом стали меньше. Ипполит Антонович бережно поддерживал жену под руку: та с трудом переставляла ноги. Я поспешил им навстречу.
- Садитесь, пожалуйста...
- Да, да, я сяду, - прошептала Нина Павловна. - Совсем ноги не держат.
Из ее горла вырвался судорожный, тихий стон.
- Возьми себя в руки, Ниночка, - негромко обронил Ипполит Антонович. Теперь уже ничего не изменишь.
- Конечно, Ипполит, ты прав. Уже ничего не изменишь, - слабо откликнулась женщина. - Скажите, товарищ... зачем вы приходили к нам в тот день?
Нина Павловна в упор смотрела на меня, В ее взгляде были тоска, печаль... и ненависть. Я растерялся. Этот вопрос, заданный тихим, чуть слышным голосом, эта ненависть в глазах - неужели я заслужил ее? Разве я виновен в смерти ее сына?!
- Ниночка, - мягко сказал Ипполит Антонович, - не надо теперь об этом. Мы с тобой договорились, что...
- Да, да, - закивала головой Нина Павловна, - мы с тобой договорились... Но ведь, Ипполит, этот человек... - Она медленно повела рукой, наставила ее на меня. - Он принес несчастье в наш дом. Как же я могу не сказать ему об этом? Было бы величайшей несправедливостью по отношению к нашему сыну - промолчать...
И это тоже наш крест - слушать такие слова. Пусть говорит. Может, ей станет легче. Молчание и есть в данной ситуации мое сострадание и к ней и к Ипполиту Антоновичу.
- Понимаешь, Ипполит, - теперь Нина Павловна почти бормотала, - он, когда пришел, сразу испугал меня. Я не хотела его пускать. Но я слабая, что можно сделать, когда не в силах остановить... Затем он говорил с Герой... Потом ушел... А потом ушел Гера... И больше не вернулся... Господи, мои мальчик, мой Герочка, кровинушка моя, кусочек мой...
Она не билась головой, а сидела, безвольно опустив руки, повисшие вдоль туловища; из глаз ее текли слёзы. Страшная, без криков и судорог истерика...
- Я дам ей воды, - сказал Ипполит Антонович. - Нет, нет, я сам. Вы сидите, Вениамин Александрович. Так будет лучше... Сегодня это уже нс в первый раз. У меня есть успокаивающие таблетки. Она скоро придет в себя. Ниночка, дорогая, прими, пожалуйста, тебе станет хорошо...
- Мне хорошо, - неожиданно спокойно сказала Нина Павловна. - Мне уже хорошо... Лучше быть не может... Оставь меня, Ипполит. И сядь. Как вас зовут? Муж говорил, но я забыла. Как вас зовут?
- Вениамин Александрович, - ответил я.
- Ах да, верно - Вениамин Александрович... Очень трудное сочетание... Поэтому и забыла... Значит, так, Вениамин Александрович, больше никаких упреков. Мой сын погиб. Справедливо будет, если его убийцы останутся ненаказанными?
- Нет, - ответил я.
- Я тоже так думаю. А вы знаете, кто убил Геру?
- Пока еще нет. Но мы приняли соответствующие меры, Нина Павловна.
- Какие меры? Я должна все знать! Это мое право.
- Я вас понимаю, - согласился я. - Но...
- Я хочу помочь вам найти убийц моего сына! - перебила она, не отводя от меня горящего взгляда. - Хочу!
- Вам что-нибудь известно? - тотчас же спросил я.
- Ниночка, расскажи все, - вмешался Казаков.
- Помолчи, Ипполит! - оборвала Нина Павловна. - Конечно, я все расскажу. Позавчера утром я вернулась из магазина, открыла дверь своим ключом, думала, что Герочка еще спит, и не хотела его будить. Вошла и вдруг слышу, как он разговаривает в столовой по телефону...
- Что он говорил? - поторопил я. - И с кем?
- Не перебивайте меня, Вениамин Александрович! - вдруг закричала Нина Павловна. - Я сама скажу. Я должна сказать слово в слово... Наверное, это очень важно. Я так думаю. Поэтому не перебивайте меня. Я слово в слово... Герочка сказал: "А вот в этом вы с ним оба ошибаетесь. Запомни! И еще запомни: с тобой-то я сделаю все, что захочу. Запомнил? Вот и хорошо, хряк!.." Он еще что-то добавил, но я не расслышала. Потом Герочка вышел из столовой и увидел меня. Он хотел пройти мимо, в свою комнату, но я остановила его и спросила: "С кем ты разговаривал?" Он посмотрел на меня и ответил: "А ты все слышала?" Я солгала ему, сказав, что все слышала. Тогда он пожал плечами и пробормотал: "Зачем же тогда спрашивать?" "Это они? Те мерзавцы из парка?" - догадалась я. "Ну, конечно, - махнул он рукой. - Не волнуйся, мама. В следующий раз я им не дамся". Я подумала: эти подонки боятся, что Гера хочет рассказать о них в милиции, и угрожают ему. И я решила: не надо их злить, и тогда они оставят Геру в покое... Боже мой!
- И поэтому вы мне ничего не сказали? - Я с грустью посмотрел на нее.
Если бы она рассказала тогда об этом телефонном разговоре, кто знает, может, удалось бы и Геру разговорить? И сегодня он, возможно, был бы жив...
- Да, - кивнула головой Нина Павловна. - Поэтому я вам ничего и не сказала. И Герочку уговорила, чтобы он не сообщал в милицию. Я попросила его: этим... если они снова позвонят, он должен сказать, что прощает им все и будет молчать.
- Что же ответил вам сын?
- Он посмотрел на меня, усмехнулся и сказал: "Да, мама, конечно, я не сообщу в милицию". Потом пришли вы... Говорили с ним... После вашего ухода, - продолжала Нина Павловна, - Герочка очень нервничал. Несколько раз кому-то звонил, но я не слышала, о чем он говорил по телефону. В семь часов вечера пришел с работы муж. В половине восьмого мы сели ужинать... Я вымыла посуду. В половине девятого мы все втроем сели смотреть телевизор...
Она замолчала, опустила голову. Сидела так несколько минут. Тяжко вздохнул Ипполит Антонович. Я ждал.
Она подняла глаза. Они были полны слез.
- Нет, не могу... - прошептала она. - Рассказывай дальше, Ипполит.
- В девять часов вечера, - заговорил Ипполит Антонович, - Гера поднялся и сказал, что идет спать, потому что у него разболелась голова. Он еще спросил меня, не нужен ли нам телефон. Я ответил, что нет. Он взял с собой аппарат и вышел из столовой. Вы ведь были у нас в квартире?.. Герина комната изолированная. Поэтому не слышно, что там происходит. А тут еще телевизор громко... Очевидно, он кому-то звонил. Я так думаю. Иначе зачем ему было брать с собой телефонный аппарат? В десять часов вечера я выключил телевизор, и мы с женой отправились к себе в спальню. Жена заглянула в комнату к сыну и сказала мне, что он уже спит. Теперь-то я понимаю: Гера, зная, что мать на ночь обязательно к нему заглянет, притворился, будто уснул... Ну вот, мы ушли к себе. Вероятно, через полчаса мы с женой уже спали.
