Он посмотрел на эту малышку, идущую рядом с ним, подумал, что тратить деньги она в скором времени обязательно научится – этому её тоже научит жизнь. Тогда потребуется ей ой-ой как много, и она несомненно станет просить деньги за своё молчание снова и снова. В общем, ситуация у него складывалась безвыходная, однако убить крошку не поднялась бы рука. В самом деле, разве можно убить ангела?

Снова он пожалел, что связался с ней. Надо было просто убежать, ведь дети ужасные выдумщики, и даже если бы она стала рассказывать всем об увиденном, маловероятно, что ей бы поверили. В общем, мысли путались и он чувствовал, как усталость усиливается. Просто наверняка ни один преступник, даже очень опытный, не совершает по три преступления за один день… Порой обычные люди второй раз из дома-то ленятся выйти за один свой выходной… А тут – такое!

Однако злоумышленник был вовсе не обычным преступником – в своём настроении он каждый день улавливал особую музыку, и всегда она звучала по-разному. Так и содеянное в сегодняшний вечер казалось ему единым и неразрывным, своеобразным аккордом, в котором обязательно должны быть три ноты, иначе он не зазвучит как положено. Но теперь он чувствовал – аккорд звучит! И сложился он удивительно гармонично. Хотя это был самый тяжёлый, низкий звук всей его жизни, которую он часто сравнивал с ошеломляющей длинной симфонией, которую составляли разные голоса, потому что исполнял её оркестр. Ведь в самом деле в своей жизни каждый человек мог вести только сольную партию, но обязательно нужны были и те, кто станет ему подыгрывать. Девочка сейчас именно подыгрывала, и он тоже подыгрывал ей.

Возле самой двери его квартиры она немного стушевалась, забоялась последовать за ним – видимо в ней уже пробудилась доля настороженности, неизменно присущая взрослому человеку. Однако он подбодрил:

– Не бойся, я тебя не обижу, – сказал спокойным полушёпотом, и это действительно не подразумевало обман.

Для себя он решил: придумай хоть что ещё эта малышка, он ни за что не причинит ей зла.

Девочка впорхнула в квартиру, а он подумал о том, что даже не знает, как обратиться к ней по имени, однако не поспешил спрашивать, ведь ангелом можно быть и безо всяких имён.

– Как сильно у тебя здесь захламлено, – деловито заметила малышка, осматриваясь, и добавила. – мусор хоть иногда надо выбрасывать.

– Это не хлам и не мусор, – возразил хозяин квартиры. – это мои вещи. Просто я живу очень бедно, а бедные люди редко что-либо выбрасывают, они всегда уверены, что непременно всё, даже ставшее ненужным, когда-нибудь может снова пригодиться.

– Значит ты бедный, – с досадой подытожила девочка и наморщила носик. – и значит много денег ты мне не сможешь дать.

Преступник не сдержался и даже засмеялся от этой её наивности, думая о том, что она сейчас полностью в его власти и он может сделать с ней всё, что захочет. Она же, глупышка, рассуждает о каких-то деньгах.

– У тебя так много музыкальных инструментов, – заметила девочка и слегка смущённо спросила. – а они все настоящие?

– Разумеется настоящие, – воскликнул человек и взял в руки гитару.

Гостья остановила его жестом и указала своим нежным пальчиком на домру, потом сказала:

– Сыграй вот на этом.

– Я не очень умею, на таком инструменте в основном играют женщины, – возразил музыкант и потянулся к балалайке.

Девочка нахмурилась и покачала головой.

– Тогда вообще ни на чём не играй, – сказала она. – я не люблю самодельную музыку.

– Ты хотела сказать – самодеятельную? – поправил человек.

– Нет, что я хотела, то и сказала, потому что вся музыка самодеятельная, а самодельная та, которую играют всякие любители у себя дома, это как орать песни без голоса – только слух режет.

Она продолжала осматриваться дальше и заметила детские маленькие гусли.

– Зачем они тебе? – спросила удивлённо. – разве у тебя есть дети?

Детей в самом деле не было и человек удивился в свою очередь, как точно она это определила.

– Просто я очень чутко воспринимаю разные звуки, а один инструмент не может воспроизвести всего многообразия, – сказал он.

– Поэтому и придумали оркестры?

– Скорее всего, – согласился человек, хотя на самом деле никогда не задумывался об этом.

– А ты значит – композитор?

– Нет, до этого не дошло, но может быть когда-то что-нибудь напишу.

Девочка взяла в руки гусли и провела по струнам медиатором. Пыль взметнулась снизу и причудливым облаком поднялась над струнами. Человек неожиданно вздрогнул, услышав, как торопливо зазвучали одна за другой все звучные ноты и этот звук показался теперь неожиданно громким в тишине его квартиры.

Потом он вздрогнул ещё раз, будто невидимый кто-то провёл другим медиатором по всем его нервам, по всем сухожилиям и венам, и звучание струн показалось неожиданно тонким, звенящим и совсем не вписывающимся в звуки современного мира. На таком инструменте вправду мог играть только ангел. Он даже вспомнил своего давнего товарища, которого когда-то хотел удивить игрой на балалайке – но тот лишь скептически пожал плечами и сказал, что её звучание похоже на какой-то скрип и совсем неприятное. Сейчас вот также что-то надрывно заскрипело от звука гуслей в его сердце.

– Здесь ещё не хватает скрипки, – заметила девочка. – она ведь королева всех инструментов. Почему её у тебя нет?

На это человек не знал, что ответить. Скрипки не было и всё. Просто она казалась ему инструментом другого порядка, можно сказать – другого класса, иного уровня, и он на ней не играл никогда, не смел даже прикоснуться, не дерзал. Народная музыка звучала гораздо проще и была ближе его натуре.

– В общем, я забираю эти гусли, потому что денег у тебя всё равно нет, – заявила девочка и направилась на кухню. – угости меня чем-нибудь сладким.

Хозяин квартиры, не успев ещё среагировать на эту её новую просьбу, сказал только про гусли:

– Бери, – и тут же добавил. – у меня нет никаких сладостей, которые едят ангелы.

Девочка засмеялась.

– Ну тогда доставай то, что есть, – дерзко попросила, сев на табурет рядом со столом.

– Послушай, я правда не знаю, где взять для тебя ангельский десерт, – сказал человек и подмигнул.

– Ты правда считаешь меня ангелом? – спросила гостья. – в таком случае мне вполне подойдёт пища богов.

Подумав, что выражение «пища богов» имеет несколько иное значение, человек достал из холодильника последнюю банку прошлогоднего варенья – это была клубника.

– О, моё любимое! – воскликнула девочка и схватила ложку.

– Угощайся.

– Ты такой гостеприимный, – продолжала она. – и за это я научу тебя летать.

– Летать? – удивился человек, а про себя подумал – неужели этот ребёнок уже пристрастился к наркотикам.

– Ну да, летать, – повторила малышка. – я ведь ангел, ты сам так сказал.

Человек тоже съел несколько ложек варенья, черпая прямо из банки – уже через какие-нибудь пару месяцев созреет свежий урожай клубники. Ах, как бы он хотел отведать это лакомство в своей новой жизни! И эта новая жизнь, как ему казалось, несомненно должна была стать намного благополучней. Вот только если полицейские не раскроют его преступление и не упрячут в тюрьму.

Девочка поела совсем мало, так наверняка ели все ангелы и наверняка все они любили сладости, ещё соблюдали деликатность и были вовсе не жадными. Облизнувшись, гостья подскочила и вприпрыжку побежала в комнату, прокричав на всю квартиру:

– Смотри!

Это был второй громкий звук за вечер, который нарушил тишину и заставил вздрогнуть. Девочка закружилась по комнате, её движения очаровывали своей лёгкостью, так что казалось – вот-вот она впрямь вспорхнёт и полетит словно бабочка, словно птица… Или мало кто там ещё умеет летать. Однако на самом деле ей было далеко до настоящего полёта, ведь люди никогда ни при каких обстоятельствах не могут самостоятельно подняться над землёй, хоть и отчаянно об этом мечтают.

– Красиво, – сказал человек, похвалив её пируэты.