Однако Вадим не мог позволить себе оставаться здесь дольше, он поспешил последовать тем же маршрутом, которым шёл злоумышленник, чтобы успеть на все три места возгорания за один вечер.

Сверил время по часам – промежуток между первым и вторым преступлениями составлял не более получаса, а значит у преступника всё было тщательно спланировало и обдумано заранее, и делал он всё чрезвычайно быстро, никакие сомнения не останавливали его. Видимо движимый какой-то особенной яростью, злоумышленник уже не мог передумать или удовлетвориться одним поджогом – хотел совершить всё задуманное немедленно, прямо за один вечер. Полицейский не сомневался – найдут его очень быстро. Да у него и сейчас уже были основательные предположения, оставалось их только проверить и сопоставить друг с другом. Важным ему порой в своей работе казалось другое – понять причины, которые толкнули человека на столь отчаянный шаг, и ещё важным было доказать, что сделал это именно тот, на кого указывают все очевидные факты.

Собака, которую Вадим сам про себя непонятно почему окрестил чебурашкой, увязалась за ним – он даже окликнул её таким прозвищем и видимо оно ей понравилось. Он же подумал, что она и в самом деле похожа на какого-то странного зверя, и вовсе не такая, какими мы привыкли видеть собак. Она больше не лаяла и пару раз вильнула хвостом – по-своему видимо приспосабливалась к идущему рядом человеку. А полицейский тем временем подумал о том, как весело было бы жить, если вместо номеров на домах и воротах люди писали бы кто на кого похож – даже интересно стало, что такое нелепое прочитал бы он о себе.

С такими мыслями Вадим уже перешёл через мост, оставив в другом измерении и тишину, и собаку, похожую на чебурашку… Город тотчас прогнал все нелепые мысли, от которых теперь становилось стыдно даже самому себе. Он размышлял, о чём же таком важном или наоборот пустяковом думал тот человек, который совершил все эти поджоги. Хотя были ли у него мысли? Или только отчаяние, одержимость и ярость властвовали над ним… А ещё может быть страх – от того, что кто-нибудь помешает ему. Почему-то стали интересны подробности. Например, залаяла ли собака, когда злодей бросил в окно роковую бутылку, и он даже удивился, почему сосед ничего об этом не сказал.

Теперь среди многоэтажек затеряться было легко и так же легко, наверное, от этого преступнику было творить свои злодеяния. Вадим подумал, что тот мог вовсе даже не опасаться никакого преследования, потому что никто здесь не обращал друг на друга особенного внимания, и может быть в самом деле надо было превратиться в какого-нибудь чебурашку, чтобы тебя заметили.

…Чёрное окно на третьем этаже зияло огромной дырой среди сотни других благополучных окон. Полицейский мельком посмотрел на пожарную лестницу, откуда действовал злоумышленник, и зашёл в подъезд.

Это была шумная малосемейка, и такой разный шум, раздающийся со всех сторон, казался столь навязчивым и неприятным, что вошедший поморщился. По мнению многих, в таких домах селились люди далеко не благополучные, и это мнение теперь себя вполне оправдывало. Вадим позвонил в квартиру, соседствующую со сгоревшей, но ему ответили через дверь, что ничего не знают и не видели. Он позвонил ещё в две другие квартиры – услышал такой же ответ. Какая-то женщина, проходя мимо, сочувственно посмотрела на него и сказала:

– В таких домах обычно все заняты своими проблемами и никому никогда нет дела до тех, кто живёт рядом.

– Правда? – переспросил полицейский, хотя уже и сам догадался – так оно и есть.

– Полицейским разве можно говорить неправду? – ответила женщина.

Вадим улыбнулся ей сухой профессиональной улыбкой.

Не оставалось ему ничего другого, как отправиться в дачный посёлок на место третьего преступления. Теперь уже даже понемногу начинало темнеть, ведь на самом деле весеннее тепло создаёт лишь иллюзию лета. Где находятся дачи, полицейский приблизительно знал, хотя и никогда не бывал в тех местах. Идти предстояло через лес, но недалеко, хотя он предполагал – за эти двадцать-тридцать минут, которые придётся потратить на дорогу, потемнеет сильнее и неудобно уже станет задавать людям свои вопросы.

В лесу пели соловьи и пахло смолой от набухающих почек.

Почему-то вдруг стало страшно, хотя это чувство людям такой профессии наверняка позволительно было испытывать только в каких-то крайних случаях. Но возможно сейчас и был такой вот крайний случай, поэтому Вадим пошёл быстрее, то и дело посматривая в глубину леса. В конце концов преступник ведь ещё не был пойман, и не появилось даже ещё никакого такого конкретного подозреваемого, а поэтому неизвестно, что можно было ожидать в продолжение содеянного им. С трудом верилось, что совершив все свои злодеяния за один вечер, теперь он начнёт совсем иную порядочную жизнь. Просто порой неважно, какую цель преследует преступление, но неизменно оно что-то ломает в глубине души, так что после этого человек уже не может вернуться к обычной жизни, даже если планировал для себя что-то хорошее.

Навстречу Вадиму попались две дачницы и он спросил, правильно ли идёт.

На самом деле он знал, что не ошибается, просто хотелось развеять то гнетущее ощущение, которое переполняло и от которого невозможно было избавиться. Женщины с виду были милыми и приветливыми, а заговорившего с ними встречного приняли за новоявленного дачника и стали торопливо рассказывать, что уже пора садить редис и салат в теплицу. Полицейский улыбнулся и, торопливо кивнув, пошёл дальше. Он вообще никогда не понимал, зачем люди покупают дачи, как и не понимал, зачем заводят домашних животных, разных там кошек и собак, и может быть даже каких-нибудь чебурашек… Возможно всё это от одиночества или от безделья. А может от того и от другого вместе. Или может от отсутствия любви – что, впрочем, вероятнее всего. Потому как кто ещё, если не домашний питомец, будет любить самоотверженно и сильнее всего на свете.

Когда полицейский уже оказался на месте, торопливо вошёл в калитку, которая открылась на удивление легко и никакой сторож не спросил у вошедшего, куда он направляется. Однако въезд в большие ворота был перекрыт, здесь висел здоровенный замок, от которого видимо ключи имелись лишь у владельцев садовых участков. Вадим осмотрелся. Никто ещё не ложился спать и людей всюду было много, все прямо-таки отдыхали от города и суеты… Вот человек нёс ведро родниковой воды – наверняка поселился тут надолго и планировали целыми днями пить чай, двое других прогуливались просто так видимо перед сном и о чём-то негромко говорили, кое-где дачники расположились на своих верандах – умилённо наслаждались жизнью и этой ранней весной. И все без сомнений чувствовали, как время неизменно замедляет ход в такие вот моменты. Ещё все явно радовались приближению лета и потому атмосфера царила необыкновенно хорошая – удобно было поразмышлять, уловить вокруг что-то неведомой, что раньше просто не получалось заметить.

Кое-где возле дачных домиков горели уличные фонари, и несмотря на то, что их было до нелепого мало, именно от них становилось светло, даже создавалось ощущение полноты жизни и какого-то особенного уюта, который никогда не почувствуешь в городе, хоть сколько много там фонарей бывают включены одновременно.

Полицейский легко нашёл ту улицу, где случилось несчастье.

Тут всё было не как везде, и что сразу бросилось в глаза – люди не включали свет, хотя за каждым забором мелькали украдкой силуэты. Кто-то уже начинал вскапывать грядки, другие торопливо убирали ветки и листья, но в любом случае занимали себя какой-то деятельностью, будто находясь во власти тревожных мыслей и не желая предаваться этим мыслям целиком. Неизменно известие о случившемся облетело весь дачный посёлок. Но одно дело – просто слова, и совсем всё иначе, когда видишь беду своими глазами.

Какая-то маленькая девочка, выбежав вдруг из калитка, посмотрела полицейскому в глаза и отпрянула. Он догадался – она что-то знает, но сомневается, надо ли об этом говорить. Сразу забежала в калитку обратно, спряталась даже за кустами, ничуть не беспокоясь о том, что листьев ещё нет и её видно. Однако полицейский всё равно не стал бы задавать ей никаких вопросов, потому что по опыту своему знал – дети большие фантазёры и лучше с ними не связываться.