Иштван начал спешно разгребать посуду со стола, перекладывая утварь в пластиковый контейнер, служивший своеобразной мойкой. Обычно его обильно заливали моющим средством да так и оставляли на время, пока грязь не сойдет, но сейчас ведущий не был готов к генеральным уборкам. Спустя минуту звук вибрации появился вновь, где-то в глубине стола. Через стеклянную поверхность просачивалось тусклое мерцание, вращая хороводы световых бликов из вспышек. Парень встал на четвереньки, теснясь между столом и диваном – давление резко ударило по вискам, подобно выстрелу охотничьей дроби. Естественно, проще отодвинуть преграду и не «корячиться» в позе собаки, но похмельный синдром поражает в том числе и умственные способности человека.

Под столом валялась перевёрнутая пепельница. Точнее то, что осталось от карательного удара ведущего, когда он вдруг вспомнил советы своего «карате-учителя». Рядом с ней под плотным слоем окурков вибрировал телефон. Сквозь пепельную сажу пачкой сыпались «смс – уведомления». За вычетом сообщений от мчс и мобильного оператора с просьбой внести абонентскую плату, более всех выделялись два контакта. Текст примерно сводился к одному и тому же, но вызывал диаметрально противоположные чувства. Иштван поднял начатую сигарету с пола и, прикурив, зачитал последнее.

Сообщения/Входящие. «Привет, дорогой. Мне нужна помощь. Приезжай».

Две схожих, коротких сообщения от двух совершенно разных по эмоциональной значимости людей. «Кристина танцы» и абонента, именуемого «не брать». Последний контакт Иштван переименовал около полугода назад, когда любовь всей его двадцати пятилетней жизни ушла, забрав с собой что-то чертовски ценное.

Он не помнил, как оказался на улице. Как бежал по ступенькам, крича охраннику, чтобы последний закрыл офис на ключ. Не отложились в памяти поворот ключа, рокот остывшего за ночь мотора и визг поддержанных колодок. Да и всё вокруг не составляло ровным счетом ничего важного. Иштван несся по улице Волочаевской на старенькой «тойоте», выжимая больше трёх тысяч оборотов и еле успевая перестраиваться из ряда в ряд. И ему глубоко плевалось на сигналивших автомобилистов, ошарашенных прохожих и лишение прав за управление транспортным средством под градусом. «Ей нужна моя помощь. Пять часов назад. Я опоздал». Молодой человек набирал телефонный номер и всякий раз абонент не отвечал, заставляя поверить в самые страшные картины произошедшего. Наконец, он очутился в глубине спального района. Проезжая вдоль дубовой аллеи, посаженной прямо перед школой, машина размашисто налетела на «лежак». Лежачий полицейский – истинный продукт дьявола, уничтожающий ходовую часть всякого, кто попытается ему противостоять. Стойки больно ударили по корпусу, глушитель сорвало с креплений, а мотор взревел с удвоенной силой. «Хрен с ним, починится после, главное успеть». На горизонте показалась знакомая арка пятиэтажной панельки.

Телефонные звонки продолжали оставаться без ответа, как и свирель домофона подъездной двери. Окна в спальне четвертого этажа горели матовым светом, но рассмотреть кого-либо в комнате не получалось. «Господи, пусть с ней ничего не случилось». Иштван никогда не верил в бога, церковь и таинство прихода, но, как и всякий атеист, судорожно молился, когда прижмёт. В детстве он просил у Христа четвёрку за контрольную по математике, и тогда бы родители отпустили его на день рождения к соседской девочке. Ребёнок обещал исправиться, перестать лениться и даже самостоятельно убраться в комнате один раз, повторительно нашёптывая свою просьбу. Но чуда не произошло. На следующий день он плёлся домой с очередной двойкой, находясь в полном недоумении и с обидой на всякое божественное начало. Необъяснимое случилось и в день его крещения. Серебряный крестик, освещённый по всем правилам, таинственным образом исчез с шеи ребёнка по дороге. Как родители не старались сопоставить факты пропажи, священный атрибут так и не нашелся, канув в небытие. Так что с верой у ведущего не задалось с самого начала.

Подъездная дверь открылась. Сердобольная бабулька в каракулевом пальто выпорхнула на улицу, держа в руках полную чашку нечто такого, что больше походило на гастрономическое месиво. Её мгновенно окружили местные дворовые коты – блохастые и дико костлявые, жалостливо «мяуча» на свою тяжелую кошачью долю. Иштван вбежал внутрь, залпом поднялся до нужного этажа, оказавшись возле бордовой двери с ромбовым теснением. Два коротких и одно протяжное нажатие кнопки звонка. В квартире послышались шаги.

– Что за паника?

Она появилась в смешных цветастых штанах, необъятного размера кофте и розовых «тапках-зайцах», явно только проснувшись. Её голос становился особенно нежным, когда девушка, спросонья, молила оставить её в кровати навечно. В те минуты Иштван мог простить ей нарушение любой греховной заповеди. Так и сейчас, лохматая и зевающая, она продолжала оставаться лучшей женщиной на земле.

– Что случилось? Ты мне писала. Я приехал.

– Ничего. Хотела поговорить с тобой.

– Говори.

– А сейчас не хочу. Покурим?

Она ударила пачкой сигарет по ладони, чтобы одна из тонких сигареток выскочила наружу. Прикурив, девушка молча выдохнула дым в беленый потолок подъезда, явно наслаждаясь ситуацией. «Он все еще любит меня. До сих пор. Иначе бы не приехал». Иштван закурил в ответ, вновь начиная кипеть в злобе. Только она может с лёгкостью довести до бешенства своей отвратительной детской непосредственностью. И присущей ей женской переменчивостью.

– Стоп, ты хочешь сказать, что просто хотела поговорить? А теперь не хочешь, да? И ничего ровным счетом не произошло? Я через весь город мчался в этот богом забытый район, нарушая абсолютно все существующие дорожные правила. С похмелья и опухшей рожей, чтобы с тобой покурить?

– Да нормально ты выглядишь, не выдумывай. – отшутилась девушка мечты, ковыряя большим пальцем левой руки остатки маникюра, который давно следовало обновить. Правой рукой она подносила сигарету ко рту, делая очередную глубокую затяжку. Надменное равнодушие. Ведущий продолжил.

– Знаешь, о чём я думал, пока ехал? Нет? Я подумал, что тебя насилуют. Да-да, насилуют, убивают, грабят. Что ты сломала ногу, сожрала таблеток или твой мохнатый п***рас опять суицидил, прыгнув с балкона. Поверь, с такой хозяйкой он точно завершит начатое.

– Ну не «обломался» же приехать? – девушка огрызнулась, добавляя в речь укорительного тона. – Раньше на автобусе ко мне катался и ничего, живой.

– Раньше я тебя любил.

– А сейчас?

– А сейчас, дорогая, иди ты на х**.

Иштван бросил окурок в дверной наличник. Изначально парень целился в девушку, но в последнее мгновение передумал, чуть скорректировав амплитуду броска. Красные вспышки угольков заискрились и так же стремительно потухли, опускаясь на холодный бетон. Наглядный символизм их прошлых отношений. От любви до ненависти – одна выкуренная сигарета. Ведущий чувствовал себя использованным, униженным в стремлении во чтобы то не стало, помочь, а оказался обманутым в своих ожиданиях. Мерзкое состояние. Осознание собственной слабости необходимо проживать в полном одиночестве, без лишних на то свидетелей. Но никак не выставлять напоказ, тем более человеку, прекрасно осведомлённому о своей власти по отношению к нему.

Молодой человек молча сидел в салоне автомобиля, наблюдая за снежинками, падающими на лобовое стекло. Хрусталики воды соприкасались с тёплой поверхностью и тут же умирали в бездушных щётках стеклоочистителя. Другие же, освещённые фарами, ложились ровным слоем на промозглую землю, оставаясь до поры живыми. «Если бы у первых снежинок оказался выбор, куда упасть, стали бы они лезть на рожон? Или прослыли бы трусами среди своей снежной тусовки, собираясь в мягкие сугробы с такими же слабаками, но за пределами дороги? Где их совершенно точно никто не тронет. Быть может, всё в жизни давно предрешено, спланировано и выдумано за нас, что не стоит идти против системы?». Иштван заплакал. Бесконтрольно и навзрыд, не в силах остановиться. Да и бороться с таким постыдным мужским проявлением, как слёзы, нестерпимо. «Мудак, какой же я всё-таки мудак». Осознав свой личный провал, он ударил кулаком по рулевой колонке. Затем ещё раз. И ещё, ещё, ещё. Двумя руками, поочередно нанося удары по рулю и приборной панели. Бой с собственной тенью в замкнутом пространстве автомобиля. Окончательно сбив костяшки на руках, ведущий продолжил спарринг, теперь крепко держась обеими руками за руль и нанося удары головой. После семи-восьми таких повторений голова закружилась, а во рту выступил привкус металла. Теплая струйка крови потекла со лба, чуть задерживаясь на правой брови, и преодолев преграду, продолжила своё движение вниз. Правый глаз перестал видеть, обильно заливаясь багровой жидкостью.