– Похоже, это восстание, господа, сейчас нас придут арестовывать!» – проговорил довольный Маринов.

– Чему вы радуетесь, Маринов. Предатель!

Через несколько минут в кабинет, с находящимся там руководством страны, вошли новые лидеры Болгарии. Вместе с ними поднялся и я со своими командирами и несколькими бойцами, чтобы посмотреть на бывших лидеров страны, ну и оказаться причастными к истории.

– Господа, вы арестованы!

После этих слов Георгиева в кабинет стали входить солдаты «Фронта» для ареста низложенного правительства. Маринов остался в кабинете с восставшими.

Нужно отметить, что для нашей бригады этот переворот прошел бескровно. В местные разборки она не лезла, боевые действия не провоцировала, запуская вперед болгар, сами оставаясь на подстраховке. Так что, мы сделали главное, вместе с болгарами обеспечили блокирование дворца с прилегающими кварталами и находящегося недалеко пустого здания Парламента и сменили правящий режим. Да, и советское правительство не форсировало события, дав возможность проявить себя болгарским лидерам.

Утром по радио выступил Георгиев: «Фашистское правительство Муравиева низложено. К власти в стране пришли демократические силы. С полным осознанием того, что Отечественный фронт является истинным и полным голосом народной воли, он принимает в этот роковой час для страны, всю полноту власти, чтобы спасти нашу любимую Болгарию от разрушения и краха!»

После этого обращения Георгиева по радио, главнокомандующий Народно-освободительной армией Добри Терпешев отдал приказ всем партизанам брать власть в стране в свои руки. Несколько дней в стране полыхали кровавые столкновения со сторонниками старого режима.

– Ну, что ж товарищи, скоро будет новый виток борьбы за местную власть. Через несколько лет Георгиева снимут, а станет…

– Кто?

– Кто?! А, ехавший с нами командир партизан Тодор Живков, кстати, его дочка станет подругой племянницы Ванги.

Связавшись с оставшейся в Питешти нашей частью, я приказал им сворачиваться и выдвигаться в Софию. Раненые в бою у моста были отправлены в наш госпиталь в Питешти, где после оказания им возможной помощи всех бойцов с серьезными ранениями отвозили в армейские госпитали для эвакуации в СССР, а легко- или больные путешествовали с нами дальше. Хотя, объективно говоря, нынешние бои из-за нашего численного и технического превосходства против незначительных немецких группировок, были достаточно малокровные, не сравнить с 41-м годом. За три боя мы потеряли убитыми не больше 50 человек и человек 200 были ранеными: из них человек только 30 тяжелых, не более 70 бойцов требующих временного постельного режима, остальные уже вернулись в строй. Механическая мастерская восстановила и ввела в строй 15 танков, а также несколько БТРов и грузовиков, попутно конфисковав в городе, целую военную технику и грузовики. Так что, бригада усилилась восстановленной техникой и вся эта группа двинулась на соединение с нами.

9 сентября нашим войскам было приказано прекратить боевые действия в Болгарии. Весь день бригада занималась наведением марафета на технике и личной униформе. На следующие сутки подошла наша часть бригады из Питешти и Крайовы.

Горяев толкнул речь: «Товарищи бойцы, нам, освободителям Болгарии, доверена честь пройти парадным строем по улицам столицы страны Софии. Выполним это почетное мероприятие достойно!»

Прибывшие бойцы отдыхали, а остальные помогали готовить технику к параду. Болгары приносили полевые цветы, которые мы крепили к зеркалам и капотам машин. На каждой первой единицы техники в колонне будь то танк, БТР или грузовик был красный флаг. На первой легковой машине везли знамя бригады. Бойцы надевали медали и ордена на свои гимнастерки или кителя. Я ездил в Софию, где пообщался с Тодором и лидерами партий, дав понять, что бригада желает пройти парадным маршем по Софии вместе с болгарскими партизанами. Согласие на это историческое событие было получено.

На десяти грузовиках и броне нескольких танков были рассажены бойцы народно-освободительной армии Болгарии, а впереди на трех военно-полевых джипах «Хорьх» со снятым брезентовым тентом с флагами Болгарии ехал сам Живков и несколько командиров партизанских отрядов. За ними ехало руководство бригады на таких же «Хорьхах» и двух «Виллисах» Мы проезжали по улицам Софии, а народ очень доброжелательно, с радостными криками встречал нашу колонну. В машины и мотоциклы летели букетики цветов. Бойцы махали в ответ руками, посылали девушкам воздушные поцелуи. Машины ехали медленно, так что наши девушки из бригады, все нарядные, с прикрепленными медалями и орденами, с бортов грузовиков успевали касаться приветственно тянущихся рук болгар. У многих наших людей и болгар были на глазах слезы. Наши фотографы снимали и с машин, и из народа нашу колонну.

Колонна остановилась, когда перед моей машиной вышла нарядная болгарка и, улыбаясь, протянула вперед на вытянутых руках своего примерно двухлетнего сынишку. Мне ничего не оставалось сделать, как выйти из машины тоже, взять малыша на руки и поцеловать в лобик. Защелкали фотоаппараты, снимая русского офицера, целующего болгарского ребенка, а потом держащего малыша у своей груди на руке посередине между собой и его мамой. На следующий день Горяев прибежал с газетой, где под надписью «Советские освободители» была моя фотография, приподнявшего вверх и целующего малыша. И вообще, наше праздничное прохождение очень доброжелательно осветили в прессе.

Толбухин лишь усмехнулся, когда увидел эту газету: «Ну, Кольцов, попал в историю!»

Колонна прошла по центральной улице и площади и ушла из города по шоссе София-Ниш-Белград, встав палаточным городком возле маленького села с поэтичным названием Хераково.

Мехлис шумел: «Что он себе позволяет, этот Кольцов, когда вся Красная армия еще в неделе пути от столицы Болгарии, он парады проводит. А это что за фото, чей это ребенок, вообще, как он оказался у него?»

«Вообще, он, конечно, поторопился, но резонанс от его действий хороший. В Болгарии местные писаки так мудрено закрутили сюжет сего события, вписав участие его штурмовиков в составе сил Отечественного фронта, осуществивших смену власти. Да и само наличие советских войск, прибывших для оказания братской славянской помощи, рядом со столицей, сделало его бригаду героями Болгарии. А эта символичная фотография дружбы советского солдата и болгарской матери с ребенком. Все это очень понравилось народу и усиленно обсуждается в обществе. Как сообщают болгарские товарищи, эта женщина просто почувствовала, что должна выйти и совершить этот символический жест», – дал свои комментарии Молотов.

«Да, хорошее фото получилось», – затянувшись табаком из трубки, сказал Сталин, вспомнив слова Мессинга о Кольцове.

Я же с взводом солдат охраны и всеми нашими дамами отправился к Ванге. Атеист Горяев и многие из комсостава тоже решили познакомиться с этой необычной женщиной. Прибыв на место, ее дом нам указала местная малышня. Зайдя в небогатый домик, встретил ее родных.

«Вы к тёте Ванге, – спросила молоденькая девчушка, – проходите, она вас ждет.

Народ, услышав слова девочки, зароптал.

«Давай командир, ты уж первым иди», – напутствовали меня товарищи.

«Здравствуйте…Ванга, – поздоровался я, – мы советские люди, солдаты, приехали к вам познакомиться и узнать о себе. Как вы, Ванга, примите наших девушек и солдат?»

«Приехал все-таки, пришлец из другого времени, решил повидать бабушку Вангу в юности, – засмеялась она, – приму всю твою камарилью, а потом зайди ты. Хочется мне поговорить с тобой».

– Да, точно, простите, но чуть было не сказал бабушка Ванга, ведь вам сейчас где-то 33 года!

– Я все вижу, пришлец.

«Что, всё?» – таким вопросом встретили меня товарищи.

– Заходи, коллектив, по одному, здоровайтесь, задавайте вопросы, а дальше слушайте, что она скажет, а меня после вас примет. Хорошо, что вы хоть с болгарами общались, ее ответы вам-то понять надо.

Разбиралась она достаточно быстро с народом, кто-то выходил задумчивым, кто-то радостным, потом дошла очередь и до меня.