Я попробовала покричать сквозь щель: мой голос и так был слабым, а из нее выходили совсем приглушенные звуки, не похожие на слова. Но какой-то выход должен быть! Дядя Веня учил меня, что из любых ситуаций должен быть выход! Почему эта должна быть исключением?! «Думай!» – приказала я себе и еще раз осмотрелась. На мне была лишь широкая сорочка уже привычного цвета и с таким же штампом, как на постельном белье. Вот же она, разгадка! Нужно прочитать, что написано на этой выстиранной метке. Я всматривалась в буквы – они были сильно размытыми. Пришлось переворошить всю постель, чтобы из отдельных слов скомпоновать текст. Психиатрическая клиническая больница им. Сморчкова, г. Москва. Значит, я в психушке. Кошмар! Но почему?! Может, Кэт так сильно ударила меня, что моя психика пошатнулась? Наверное, это так, раз я ничего не помню. Одно радует в этих обстоятельствах: я в Москве. Здесь дядя Веня, он поможет. Жаль, что я не рассказала все Галине: если опекун начнет искать меня, она мало что сможет сообщить о последних событиях, поэтому поиски могут затянуться. Сейчас же мне остается только ждать, пока кто-то вспомнит обо мне и придет. Мне ведь нужно есть, пить и так далее. Не паниковать, а ждать! Что еще остается?.. Я дала себе установку не нервничать, чтобы скоротать ожидание, поспать. Это было непросто, но я уснула.

Вздрогнув от прикосновения, я тотчас открыла глаза. Рядом со мной стояла медсестра и держала наполненный шприц возле моей руки.

– Она очнулась! – испуганно прокричала она кому-то и отскочила в сторону.

К нам подошли здоровенные дядьки в белых халатах.

– Тише! Тише! – прошептал один из них устрашающе-успокаивающим голосом.

– Что вам нужно? – спросила я. – Позовите врача!

– Позовем, позовем, – пообещали они, – только укольчик сделаем.

«Укольчик» меня беспокоил так же, как и санитары. Ситуация казалась мне зловещей. Нужно было как-то изворачиваться.

– Ребята, укольчик всегда успеем! Дайте с доктором поговорить, – как можно спокойней и убедительней проговорила я.

– Что-то ты, Кострова, подозрительно спокойная, – сказал санитар, – что-то задумала?

Это он к кому сейчас обращался? Где здесь Кострова? В комнате я видела только одну кровать – оглянувшись для уверенности, убедилась: кровать по-прежнему одна. И кроме персонала психбольницы и меня, здесь никаких Костровых нет.

– Это вы мне? – спросила я.

– Смотри-ка, какая вежливая стала после побега! – подтолкнул один детина другого.

– Прикидывается! – резюмировал тот.

Они все здесь сумасшедшие. Я слышала, что люди, работающие с психически нездоровыми людьми, сами превращаются в таких. Похоже, эти работники не исключение. Даже не знаю, как дальше вести беседу – попробую поговорить, как с больными людьми:

– Ребята, позовите доктора! Хочу узнать его мнение насчет меня.

– Ха! Мы тебе его мнение можем сообщить: шиза и еще раз шиза, – хихикнул санитар.

– Но все же! Хотелось бы услышать это от него, – настаивала я.

– Ладно, Илья, я сейчас позову. Тем более что у него и так обход, – сказала медсестра и вышла.

– Смотри, как Кострова похорошела! – сказал Илья другому санитару.

– Да! Отдохнула на воле от больнички. Где пропадала, Катерина? – обратился ко мне тот санитар.

«Катерина», – мелькнуло у меня в голове знакомое имя. Последний раз я его слышала от Кэт.

– Кэт? – переспросила я у него.

– Ну да, ты же у нас Кэт, а не Катерина!

– Так я не Кэт! Я Алиса, – объяснила я им.

– Ну полный крэйзи! – заржали они.

Так! Картина слегка вырисовывается. Эти два типа принимают меня за Кэт. Она, скорее всего, им хорошо знакома. Но неужели они не видят, что я не она?! Бред какой-то!

Пришел доктор. Седые короткие волосы, умные серые глаза за стеклами очков, слегка подрагивающие руки.

Увидев его короткие волосы и очки, машинально провела рукой по своей голове, нащупала ежик и вспомнила, что последний раз сама была удивлена сходству с Кэт. Вот почему они принимают меня за нее. Но не до такой же степени мы похожи, чтобы так ошибаться!

Если волосы еще не отросли, значит, я недавно здесь. А может, в больнице принято стричь пациентов?

– Что, Кострова, опять буянишь? – устало спросил доктор.

– И не думала даже, – спокойно сообщила я. – Можно мне узнать, как и при каких обстоятельствах я попала к вам?

Доктор удивленно и пристально посмотрел на меня, а санитары заржали.

– Кострова, у меня нет времени играть в твои игры! – сказал он.

– Как вас зовут? – спросила я его.

– Бог мой, еще и амнезия! – вскричал он. – Кострова, твой букет и так поражает! А ты еще и амнезию хочешь присовокупить?

– Какой букет? – удивилась я.

– Болезней, милочка, – разъяснил он.

– А-а-а… Может, вы осмотрите меня? – предложила я.

Вздохнув, он пощупал у меня пульс, оттянул мои веки, рассмотрел зрачки, стукнул по коленке. Еще более пристально взглянул на меня.

– Вы хороший доктор? – спросила я его.

Санитары развеселились не на шутку.

– Тише вы! – осадил их доктор.

– Да вроде бы ничего, – ответил он мне.

– Тогда скажите, почему вы не видите, что перед вами другой человек?

– В каком смысле? – спросил он.

– Я так поняла, что меня принимают за Екатерину Кострову. А я Алиса Машкова.

– Прошу тебя, не начинай свой очередной бред, – взмолился доктор.

– Я недавно была знакома с женщиной по имени Кэт. Думаю, что из-за нее и попала сюда. Эта особа с первых минут пугала меня. Она увела моего мужа, ударила меня по голове каким-то мешочком, и я почему-то оказалась здесь под ее именем. Существуют же методы, чтобы проверить – Кострова я или Машкова? – быстро протараторила я.

– Фу, как я от тебя устал, Кострова! – выдохнул доктор.

Я понимала, что этот разговор – почти единственный шанс убедить доктора в том, что я не Кэт. Важно не разозлить его и не утомить, а при этом найти аргументы для своего спасения. Нужно сделать что-то исключительное.

– Я понимаю, что вы мне не верите. Кем была Кэт?

– Тебе ли не знать свою биографию? – уклонился он от ответа.

– Хорошо. А Кэт умела рисовать?

– Не припомню.

– Прошу вас, пусть мне принесут ручку или карандаш и листок бумаги. Я профессиональный художник Алиса Машкова. И вы сами сможете в этом убедиться.

Доктор махнул рукой и протянул мне свой планшет с листом бумаги и ручку.

Никогда еще от моих набросков не зависела моя судьба. Я быстрыми уверенными линиями изобразила доктора, верзил-санитаров и медсестру.

– Во дает! – восхитился Илья.

– Поймите! Я много лет этим занимаюсь. Если Кэт не умела рисовать, она вряд ли бы смогла этому научиться за неделю или даже за год.

Доктор рассматривал наброски, приподняв очки.

– У нас нет информации относительно этих способностей Костровой.

– Вы как психиатр можете обследовать меня и убедиться, что мы – два разных человека.

– Знаете, меня, как психиатра, удивляет не ваша способность рисовать или ваше согласие на дополнительное обследование, а ваша манера говорить и убеждать. Кострова очень хитрая и коварная особа. И от нее можно ожидать всякого. Но сегодня она бы превзошла себя по выдержке. И потом – ваши глаза.

– Близорукие?

– Нет. Нормальные.

Я отметила про себя, что доктор уже не обращается ко мне как к Костровой. А тут еще и Илья:

– Да, док! Какая-то она не такая.

– Спасибо! – кивнула я ему.

Он мне подмигнул.

– Что ж, давайте общаться! – предложил доктор. – Ваша версия: как вы попали сюда?

Я рассказала о том, что нашла в лесу связанную женщину, спасла ее, приютила у себя дома и видела, как она занималась любовью с моим мужем и последнее, что я помню, как она ударила меня каким-то мешочком, а потом я как-то оказалась в этой больнице.

– Эта женщина называла себя Кэт. Еще я заметила, что она невероятно сильна, – добавила я.

Доктор и санитары внимательно слушали меня.