После гибели в бою командира полка Телегина Луганского назначили командирам 152-го гиап (бывший 270-й иап). В день своей гибели, совпавший с днем его рождения, Телегин жаловался Луганскому на приснившийся ему плохой сон, выглядел подавленным. Тот уговаривал друга денек отдохнуть. Но последовало задание: срочно прикрыть «пешки» Полбина. По приказу Телегина в бой ушли одни старики. В воздушном бою Телегин сбил Фв-190, но и сам, как все думали, был убит в кабине – его самолет падал отвесно. Но это в книге Луганского фамилия комполка Телегин. Настоящий командир был дружен с Рязановым, носил фамилию Меркушев, и он не погиб, а попал в плен.
В районе Ясс девятка Илов, во главе со Степановым, при подходе к цели встретила группу 18 Ю-87 с прикрытием 12 Ме-109. Всегда спокойный и деловитый, Степанов был очень смелым лётчиком. Илы прикрывали 6 Яков. Рязанов командует: Степанов! Атакуйте «юнкерсы». До этого небо было чистое, просторное, а тут сразу стало тесно. Как вороньё, воздух заполняли самолёты с чёрными крестами. Несмотря на двойное превосходство врага, гвардейцы не дрогнули. Ме-109 сковала наша шестёрка Яков. На «штуке» Ю-87 в этих боях воевал и Ханс-Ульрих Рудель, – летчик, имеющий больше всего наград из всех воинов Германии. На короткой дистанции Степанов дал длинную очередь по Ю-87. "Юнкерс" скользнул на крыло, вспыхнул ярким пламенем и рухнул на землю. Илы сбили вторую машину врага. Ю-87 поспешно сбросили бомбы и повернули обратно. Что дальше делалось в воздухе, не поддаётся описанию. В диком рёве моторов и грохоте выстрелов во всех направлениях носились в воздухе самолёты. Однако гвардейцы расстреляли ещё 3 вражеские машины. Штурмовики затем пошли на цель и сбросили бомбы на вражеские позиции. Открыли огонь зенитки, но вскоре прекратили, опасаясь сбить свои самолеты. На помощь немцам подлетали «мессеры», к нашим – Яки. Рязанов передал: молодец Степанов! Молодцы «горбатые»! Идите домой. Заварив эту кашу и сбив шесть вражеских машин, штурмовики возвращались на свой аэродром, не потеряв ни одного «Ила». Комкор приказал наградить всех участников вылета. Коптев в кровь стер шею в этом бою, когда вертел головой. Степанов за решительные и умелые действия был отмечен орденом Александра Невского. Коптеву он сказал: – Привыкай! Лиха беда начало. Теперь ордена на тебя посыплются. Только грудь выпячивай!
Но так было не всегда. Драченко писал: «Вечером в столовой опрокинул свои наркомовские сто граммов, но легче от того на душе не стало. Сцепился с Сергеем Луганским, вспыхнул берестой. Выговаривал ему за тот случай, когда нас атаковала дюжина гитлеровцев, а его истребители, увлекшись боем, бросили нас на произвол судьбы. А ведь генерал Рязанов не раз напоминал истребителям: за тех штурмовиков, кого собьют с земли, он спрашивать не будет. Если же потери у штурмовиков появятся от фашистских истребителей, он будет рассматривать это как невыполнение приказа. Сергей доказывал, что ситуация сложилась настолько трудная, что сам, мол, еле-еле дотянул до аэродрома. Крепко поругались. Так и разошлись, надолго затаив друг на друга обиду. В этом вылете наши истребители прикрытия сбили шесть Ме-109, но и потеряли пять «яков». Урок тогда нам дали поучительный: нет взаимодействия – нет победы».
Писатель Валентин Катаев приехал к командиру 8-й гшад полковнику В.П. Шундрикову [2]. Вот как Валентин Катаев описал в своих путевых заметках встречу с Шундриковым: «Это прирожденный воздушный боец. Штурмовик до мозга костей. Человек железного мужества, стремительных решений, он беззаветно храбр, грозен в бою, беспощаден к врагам и доброжелателен, даже нежен к своим товарищам. Выглядит очень молодо. В нем есть что-то мальчишеское, задорное, почти детское. Он худощав, строен, быстр в движениях. Его руки, привыкшие к штурвалу, постоянно работают. Если он рассказывает что-нибудь, особенно какой-нибудь боевой эпизод, его узкие, гибкие ладони ловко и быстро изображают все то, о чем он говорит».
У Валентина Катаева есть замечательная повесть «Сын полка». В интернете она по праву стоит под рубрикой «100 лучших книг всех времен». Катаев написал ее в 1944-м году, когда очень свежи были описанные там события. Сам Катаев был в это время в гостях в 8-й шад, и в полку Матикова тоже, писал очерки о летчиках. Может, и услышанная там история, тоже как-то легла в копилку авторского замысла. Хотя в повести события происходят у артиллеристов, но и в матиковском полку был свой сын полка. Леонид Михайлович Гольверк в феврале 42-го остался сиротой, его родных расстреляли немцы, сам он, двенадцатилетний тогда, спасся чудом, долго бродяжничал, а под Харьковом попал на аэродром 673-го шап, встретил Матикова и замполита Зака и упросил их взять его в полк воспитанником. Он помогал прибористам и оружейникам. Матиков приказал учить его по школьной программе, и механик по приборам Павел Сидоров занимался с ним арифметикой и русским языком. Обмундировали его по форме, даже летный шлем на детскую голову пошили. Полтора года он нес солдатскую службу, а служащие полка относились к нему, наверное, с такой же нежностью и любовью, как офицеры и солдаты к Ване Солнцеву в книге Катаева. Потом Рязанов, – у него самого был сын такого возраста, – запросив управление кадров Красной Армии, разыскал старшего брата Леонида, командовавшего автомобильной ротой, и отправил мальчика к старшему брату. Я встречался с Леонидом Михайловичем в 2016 году, когда ему было уже 85 лет. Самым лучшим и светлым, пронизанным чувствами верности Родине, святому товариществу, несмотря на военные опасности и лишения, в памяти бывшего сына полка оставался период его жизни в 673-м шап – 142-м гшап.
В селе Лунга на полу – домотканые полосатые дорожки. Камышовые крыши, аисты над большим гнездом. Встречали с молдаванами Первомай, те отмечали и пасху. Хозяева щедро угощали наших солдат. Поднимали тосты за победу, за мир. Отказываться не получалось. Гостеприимные хозяева чуть ли не силой заставляли попробовать все блюда и вина. Вино такое, что утром выпьешь воды и хмелеешь. Поспела черешня.
Рязанов жил в Молдавии в доме священника, в котором были две большие собаки, привязавшиеся к Василию Георгиевичу, любившему собак и подружившемуся с ними. Одна овчарка охраняла дом, а вторая не отходила от генерала, иногда пугая тех, кто докладывал ему. Василий Георгиевич любил собак и лошадей. Они отвечали ему взаимностью. Животные чувствуют добро и силу человека, полностью подчиняясь тому, кто искренне их любит, заботясь о них. Огромного пса Джека, оставленного бежавшими румынами, обучили охране в дополнение к уже имевшимся у него служебным навыкам. Автоматчики, охрана Рязанова, не могли нарадоваться. Днем Джек спал, а ночью ревностно нес службу по охране. Потом к «умнейшему старикану», – как его в письме называл Рязанов, – Джеку добавился забавный щенок Рольф. Почти год собаки сопровождали генерала, давали какую-то разрядку от адского труда. Среди книг с автографом Рязанова осталась и одна уже послевоенная, 1947-го года издания, Осоавиахим, «Экстерьер и породы служебных собак», автор А.П. Мазовер.
Замполит 155-го гшап подполковник Мельников в политотдел корпуса: 26.04.44 г. «Плохо работает врач полка капитан медицинской службы Брандес.... В «шутку» порекомендовал местному населению попом адъютанта эскадрильи гвардии лейтенанта Шевченко. Ему поверили. Церковный староста пришел к Шевченко и обратился с просьбой служить в церкви на пасху. Ошибка Брандеса была тут же исправлена. С ним мною проведена беседа по приказам командования о поведении в Бессарабии».
Войска 2-го УФ перешли к обороне. А у летчиков без перерыва шла тяжелая боевая работа. От зари до зари штурмовики и истребители вели разведку, не давали гитлеровской авиации делать налеты на недавно освобожденные города, села, ж. д. станции. Рязанов приказал провести глубокую воздушную разведку в районе Ясс. От 140-го гшап 4.6.44 выделили два опытных экипажа лейтенанта К. Круглова и мл. лейтенанта И. Драченко. С ними Яки капитана С. Луганского. Облачность над аэродромом Лунга метров шестьсот. Но у линии фронта небо расчистилось. Сверху слева 12 «мессеров» начали расходиться для атаки. Восемь вражеских машин потянулись к Якам Луганского, четыре стали пикировать на Илы. Спасли их маневр «ножницы» и отточенная техника пилотирования. Пара Илов, идущих небольшим уступом по отношению друг к другу – ведущий немного выше ведомого, – производит обмен местами. Если ведомый идет справа сзади, то он переходит низом налево, а ведущий – сверху вниз направо. Потом снова, но уже с обратным креном. Оба летчика все время видят хвостовое оперение друг друга. «Ильюшины» снизились до бреющего и ушли от «мессеров». Провели фотографирование, и разведчики развернули машины к аэродрому базирования. Тут на них снова набросились «мессеры» и «фоккеры». Воздушные стрелки отбивались мастерски. Пошел к земле один «фоккер», попавший в прицел Драченко, второй подвернул сбоку на штурмовик Круглова, ударив по нему из пулеметов. Машина задымила, стала отставать, теряться из виду. Противники «клевали» Ил Драченко на всем пути до села Егоровка. Отстали, видимо, выработав горючее. Когда Драченко приземлился, его окружили летчики и техники. У штурмовика обшивка свисала клочьями, зияли дырами более трехсот пробоин. Но фотокамеры оказались целыми. В лаборатории сразу же проявили пленку, и дешифровщики, не мешкая, представили снимки командованию. Сведения оказались ценными [2]. «Была жестокая война, и чтобы победить, надо было выложиться полностью. Иного пути у нас не было. Так мы и поступали», – отвечал на вопрос журналиста И. Драченко уже после войны.
