— Не имел чести. — Быстро ответил Стурдза.

  — Нет, нет. Это не так. — Попробовала улыбнуться Иляна.

  — Ну тогда, надеюсь, новое знакомство окажется приятным. — Елена улыбнулась так, как умеют улыбаться женщины её высокого положения. Виорика усмехнулась напыщенности матери, хотя в душе завидовала этой выдержке и манере держаться. Девушка поспешила представить господина Георге.

  — О, мы лично не знакомы, но наслышан. — Протянул руку господин Стурдза.

  — А может, не только наслышаны, но видели моё имя на бумагах? — Улыбнулся господин Памантеску, и его улыбку вежливой назвать было нельзя.

  — Вы об этом… деле. Мы можем поговорить. Но я уверяю, очень скоро всё уладится. Вы знаете, кто я. Можете быть спокойны за…

  — Не сегодня, не за ужином. Мы найдём более интересные темы для разговоров. Некоторые дамы считают такого рода дела… скучными.

  Виорика сдержалась, чтоб не рассмеяться. Она кивнула и представила Георге госпожу Иляну, шепнув про “ту самую” даму, а после пригласила гостей рассаживаться. Ещё Виорика знала, что Помантеску обещался быть немного раньше, но опоздал. И вид у него был потрёпанный. Она отозвала его в сторону и выслушав, побледнела. Георге же, напротив, казался спокойным.

  Посреди гостиной за массивным овальным столом расположились по часовой стрелке дочь и мать Ипсиланти, затем, по левую руку от Елены, господин Николаэ Стурдза, далее, как раз напротив Виорики, Георге Памантеску, за ним госпожа Иляна Сареяну. Вышло, что она, в свою очередь, оказалась напротив господина Николаэ и рядом с Виорикой, тем самым замыкая круг гостей. Виорика и Елена были ближе всех к выходу. Андре — слуга госпожи Иляны, уже был в зале. Ужин начался.

  К счастью, гостей развлекала маман. Виорика не вникала в беседу, она наблюдала за Джорджем. В дороге с ним произошла авария: по какой-то причине двигатель взорвался. Машину развернуло, а водитель вылетел на дорогу. Памантеску чудом не пострадал, но признался, что чувствует себя нехорошо. Хотя тут же заверил, что ужин поправит его здоровье. Девушка волновалась за своего друга, но разговор матери с господином Стурдза всё-таки привлёк её внимание.

  — И не говорите, господин Николаэ. Совершенно отбились от рук! Это крестьянское восстание, это нечто совершенно ужасное!

  — Елена, реформы шестидесятых прошли бессмысленно. Крестьянам дали слишком мало земли. А некоторым не досталось ничего. Восстания были неизбежны. — Георге не ждал ответа от госпожи Ипсиланти, он смотрел на Стурдза. Тот не стал медлить:

  — Вы как крупный землевладелец разве не должны быть на моей стороне? Люди многого хотят. К счастью, у нас хорошая армия. У меня, в отличие от вас, не так много земли. И ещё меньше отведено под сельскохозяйственные нужды. Я не могу разбрасываться.

  Виорика поняла, что пора вмешаться. Два их гостя явно друг другу не нравились:

   — Господа, это сложный вопрос. Но что хорошо, у нас сейчас вовсю открывают школы для бедноты. Я думаю, это отличный признак!

  — Образование, дорогая Виорика, это привилегия. — Николаэ Стурдза немного придвинулся, внимательно на неё взглянув. Виорике не понравилось это его “дорогая”.

  — Чепуха! И привилегии чепуха. Где бы мы были, если бы все так думали? — Георге недовольно поморщился. Стурдза хотел ответить, но тут внесли суп.

  “Слава тебе, боже” — подумала православная, но совершенно не религиозная Виорика. На правах хозяйки девушка сама взялась разливать знаменитое карпатское угощение. Госпожа Сареяну вызвалась ей помогать. Её слуга Андре обходил гостей, расставляя закуски и предлагая вино. Георге, следивший за Виорикой с черпаком, от вина отказался. Разливая суп, младшая Ипсиланти заметила, что Иляна сняла с правой руки перчатку, под которой на пальце обнаружился перстень с выгравированной буквой “И”.

  — Чтоб тарелки не скользили, — шепнула госпожа Сареяну, принимая первую порцию. И замешкалась, глядя на тарелку в руках, словно вдруг забыла, что с ней делать, но, в конце концов, поставила перед собой. Передавая ей следующую порцию, Виорика спросила:

  — Иляна, это у вас оберег на шее?

  — Оберег? — Девушка вздрогнула, прикоснувшись к шелковому мешочку на чёрном шнурке, и при этом взглянула на господина Николаэ. Виорика перехватила её взгляд, и почувствовала, как по коже пробежали мурашки, таким от него веяло холодом. Впрочем, ей этот господин тоже не нравился. Она отдала девушке тарелку. Иляна тут же пустила суп дальше по кругу, протянув его Георге. Он, подражая первому порыву Иляны, поставил тарелку перед собой.

  — Вы не передадите суп господину Стурдза?

  — Он получит следующую порцию. Эту я уже облюбовал.

  — Конечно. — Иляна, приняв очередную тарелку, поняла, что та слишком тяжела, чтобы передавать её через стол, и отдала подошедшему Андре. А Виорика, наливавшая тем временем суп для себя и маман, глубоко задумалась, и вдруг воскликнула:

  — Вспомнила! Имя той девушки — Ана Драгаеску!

  — Милая, что с тобой? Отдай мне. — Госпожа Елена забрала у дочери тарелку с супом, почти переливающимся через край. Старшая Ипсиланти поняла, что дочь опять где-то мысленно летала, и сейчас сказала вслух что-то не слишком удобное.

  Елена заметила, что гостям это не понравилось: госпожа Иляна вздрогнула, а Стурдза поморщился. Такая неприятная сплетня. Георге переспросил:

   — Виорика, вы о неудавшемся браке между Паулем Мурузи и этой самой Аной?

  Вот уж кому точно не было дела до того, что скандальные новости за столом в обществе обсуждать не следует. Виорику же сильно волновала судьба девушки.

  — Да, я об этом. Слышал ли кто-нибудь, что случилось с этой бедняжкой, невестой господина Мурузи?

  Елене, считавшей сплетни на званом обеде моветоном, поведение дочери не нравилось, но не ответить на вопрос было бы неприлично.