-Либо слова были очень просты для перевода, либо, магистр помог, подумалось мне.

  - Ассоциации, друг мой, ассоциации, донеслось, откуда то.

  - А ведь верно, русский язык воспринялся как иностранный, построился ассоциативный ряд, и вуаля! Вот вам автоматический перевод. А если попробовать ещё одну? Ну- ка вот эту?

  Четыре года рыскал в море наш корсар.

  В боях и штормах не поблекло наше знамя.

  Мы научились штопать паруса

  И затыкать пробоины телами...

  Конечно, голос не с хрипотцой и пою я не с такой экспрессией как её автор, но тоже ничего, вон как слушателей пробрало. Стоп! Откуда столько народу? На берегу, около костра стояла, сидела, толпа, кто-то разжигал ещё один костёр. Послышался голос,

  - Спойте ещё Ваша Милость, песни ваши до печёнок пробирают. Ночь длинная, а так и для вас и для нас пролетит, не заметим.

  Не теша своё самолюбие, а действительно из-за того что ночь длинна, я ответил.

  -Добро, слушайте.

  - Ой то не вечер то не вечер

  нам малым мало спалось...

  Пришлось, конечно "есаула" заменить на "друга", но в общем исполнение удалось. Потом сыграл мелодию без слов, потом снова песню, и снова мелодию.

  - Сьерж! Это выпивший со мной на брудершафт земляк, обратился ко мне по имени,- вы очень необычно играете на сатуре. Я сам поигрываю, но такой манеры до сих пор не видел. А песни? Вы исполняете их так, как будто сами участвовали в абордажах, и в конных атаках.

  - Может быть, может быть, задумчиво произнёс я, вспоминая тот десяток жизней обучения и практики в школе бретёров.

  - Что значит, может быть?

  - Ой, да не берите в голову дружище, такую манеру игры на подобном инструменте я подглядел путешествуя у одного бродячего музыканта. Пришлось даже оплатить ему выпивку и ужин, чтобы он дал мне пару уроков. Вот и своего молодого спутника я тоже обучил этой манере игры. Мне так удобно. А песни? Так их тысячи, немного экспрессии, немного переделки, естественно немного репетиций, и вот вам результат, толпа благодарных слушателей.

  - Одно дело услаждать музыкой благородных ванов, и другое, фиглярничать перед простолюдинами.

  - То есть Вы, только что, обозвали меня фигляром? Шутом? Ван, идите, проведите остаток ночи с близкими вам людьми. Напишите завещание. Боюсь, будущего у вас уже нет, утром я буду ждать вас на берегу, дабы показать вам разницу меж Ваном и шутом. Подите прочь! Испортил песню дурак! Я положил сатур в кофр, захлопнул и закрыл на защёлки крышку. Настроение было напрочь испорчено. Кофе остыло, раздраженно выплеснул его за борт. Сошёл с баржи на берег, разделся и нырнул в прохладные воды. Звёздное небо, Старший брат, чистый воздух, если бы не испорченное настроение, ночь можно было бы считать волшебной. Вышел из воды, обтёрся своей же рубашкой, сплюнув от досады о забытом полотенце, оделся, обулся, и накинув перевязь шпаги на голое тело, подошёл к костру. Мне уступили лучшее место с наветренной стороны, кто то сбегал за жердью. Её воткнули в песок, повесили на неё мою рубаху. И всё это молча, как будто все прислушивались к пению цикад. Вспомнились, почему то домашние сверчки, где-то я слышал байку, что сверчки перед дождём, перестают петь. Так вот, однажды я купился на это поверье. Представьте себе, - летняя ночь, сверчки пиликают на скрипках свои "Семь сорок", я с подругой прогуливаюсь по парку. Ляпота! Я как раз объяснял девушке эту притчу, "сверчки поют - дождя не будет". И вдруг! В небе сверкнула охрененная молния, удар ГРОМА! Порыв ветра, чуть не сшиб меня с ног, а затем хлынул ливень. Пока мы забежали в беседку, продуваемую всеми ветрами, промокли до нитки. Кончилось это также неожиданно, как и началось, громыхающая Перунова колесница уехала, ветер стих, слышны были только шлёпанье тяжёлых капель о дорожку. Мы стояли с подругой мокрые и грязные и затравленно осматривались. Закончилось, это приключение хорошо. До её дома было ближе, рюмка чая для сугрева, разделись, что бы просушиться, да так до утра и не одевались.

  На востоке загорелась полоса горизонта, слуги доваривали на кострах пищу, начали заводить лошадей, а ко мне подошёл наш тамада.

  - Мне рассказали, что у вас произошла ссора с вашим земляком.

  - Да мы не сошлись в оценках искусства и музыкального в частности.

  - Я прекрасно понимаю вас ван. Но убив оскорбившего вас сегодня, вы ослабите тем самым нашу оборону завтра.

  - Я приму его извинения, но они должны быть заявлены громко и недвусмысленно. В любом другом случае, поединок до смерти одной из сторон, и поверьте мне на слово, это буду не я.

  Старик, кряхтя, поднялся по сходням на баржу и скрылся в трюме. Через некоторое время на берег спустился бледный, и видимо не спавший всю оставшуюся ночь земляк.

  - Я приношу вам свои извинения ван, признаю что мои сравнения неудачны, более того оскорбительны для вана. Если мои извинения недостаточны, готов заплатить за это кровью.

  - Орж - мать его! Готов cдохнуть! - я принимаю ваши извинения ван, мы оба погорячились. Мне показалось, или это действительно было так? Последние мои слова прозвучали в полной тишине, и сразу заскрипели сходни, послышался, плачь ребёнка, топот копыт в трюме, все вдруг заговорили, как будто вдруг, прорвало плотину молчания.

  Баржи одна за другой отчалили, и караван в том же порядке, что и вчера поплыл вниз по течению. Целый день, ко мне никто не подходил, и уже под вечер тот же пожилой ван поднялся к нам на палубу, подошёл и попросил.

  - Ван. Дамы послали меня к вам с просьбой немного развлечь их. Как вы к этому относитесь?

  - Во имя Матери ван! Они же уверены, что мы созданы для того чтобы развлекать их, кто мы такие, чтобы спорить с ними? Попробую развлечь их, вот только перекушу немного и спущусь к вам.