- Вы что, обиделись за то, что мы выкупили у вас сардийские болота? Вроде дали вам взамен равноценное графство в Орж.

  - Болота? Равноценное? Вы знаете, сколько у меня там было народу, а специалисты, а то, что от болот там остались только озёра? Теперь я вынужден опять искать себе людей и начинать всё заново.

  - Но денег то вам заплатили как за два графства, с такими деньгами можно что угодно построить. И людей вы таскаете "Облакором" каждую неделю по полсотни семей, не думайте, что вас никто не видит.

  - Я честно плачу им подьёмные, и перевожу в Орж, согласно Королевского эдикта.

  - Ага, а то мы не знаем, кого вы набираете, вывозите опытных крестьян, строителей и кузнецов. Знаете сколько жалоб на вас у короля?

  - В эдикте нет ни слова об ограничении профессий.

  - И вы этим пользуетесь, оголяя другие регионы.

  - Давайте определимся господа, вам нужны те улучшения на обеих флотах о которых я заявил. или нет, если нет, то я умываю руки и предаюсь разврату и пьянству. Денег у меня хватит на всю оставшуюся жизнь.

  - Воздушный флот - за! Адмирал немного подумал и сказал,- морской флот не против, но сначала постройте нам хотя бы действующую модель. Как с "Прыгуном". Ведь сначала вы предьявили нам "Прыгуна", невзрачную лодчонку под яйцом.

  - Но вы мне поверили!

  - Это потому, что она летала. Так и морской корабль, предъявите мне баркас, без парусов идущий против ветра без помощи магии, и более серьёзного союзника, чем флот, у вас не будет.

  - Договорились, через месяц, на базе флота в Корншельде. После трудного, но плодотворного разговора выпили и закусили за здравие короля, за заслуженную славу воздушного флота в войне против орков, за морской флот. За новую стратегию и новые возможности, за дам, в общем, военные министры ушатались немного, и я отправил их со всеми почестями по домам. Принципиальное согласие я получил. А выбить из них деньги и ресурсы, это дело техники. Стоит только поставить моторы на корабли и военные освободившись от зависимости няньчиться с магами, будут толпами ходить у меня под окнами с лозунгами,- дай моторы и возьми наши деньги.

  Вечер. Я уже в коляске и жду выхода Ольсы. Наконец она появляется в дверях гостиницы, её сопровождает Лазуна, открывая перед ней двери. Ольса просто очаровательна. Лазуна превзошла все мои ожидания. Денег хватило даже на некоторые украшения. Я подал ей руку и усадил около себя,

   - Спасибо Лазуна. Буду тебе должен.

  - Ах, оставьте ваша Милость, это я вам пожизненно должна за всё то, что вы мне сделали.

  Коляска тронулась, и мы выехали за пределы караван-сарая Болиндера.

  - Сначала я хотела бы посмотреть на столицу, проговорила, почему-то краснея Ольса.

  - Да ради Матери, Ольса я в твоём распоряжении, дела я свои на сегодня закончил и теперь свободен до завтрашнего вечера. Но хочу предупредить, что сам я, увы, столицы не знаю. Так как бывал здесь только по делам и особо ни с кем не знаком.

  - А мне Лазуна рассказывала, что вы в столице известный человек, поэт и композитор, а зеркала у вас в салоне... я впервые увидела себя всю в зеркале. Лазуна говорит, что эти зеркала выпускает ваша мастерская, вы наверное невероятно богаты?

  - Скажем так, сам я деньги не считаю, у меня есть для этого управляющие, кроме того я думаю что они инструмент в моих руках, не более того. Они текут ко мне рекой, я трачу их, не считая, платя своим наёмным работникам, рассчитываясь за материалы. На себя я трачу небольшие деньги, не могу же я кушать больше, чем кушает обыкновенный человек. Или одевать по три костюма сразу. Забудь о деньгах. Не забивай себе голову чепухой. Позволь отвезти тебя в одно романтическое место.

  Кучеру я предварительно растолковал куда ехать и по моему сигналу, он развернул лошадей и повёз нас в парк. Метров сто до кофейни мы прошли пешком, нас встретили и проводили за столик.

  - Ты голодна?

  - Нет я поужинала с Лазуной.

  - Тогда позволь предложить тебе мокко "Фея ночи" и мороженное, мне прошу принести "мокко рэя".

  - Будет исполнено ваша Милость, когда молодого официанта заменил Жиндер, я не заметил. Собственно он его не заменил, а просто появился около стола и вокруг неслышно, и незримо закрутились по его воле официанты. Вот появилось на столе несколько видов пирожных. Вот две чашки мокко, вот на стул рядом со мной поставили футляр с инструментом.

  - Спасибо Жиндер, я посмотрю инструмент чуть позже. Дай мне насладится мокко и своей подругой.

  - Вы только дайте знак ваша милость, всё здесь к вашим услугам.

  - Мы остались одни в полумгле отдельного кабинета. Но из него был прекрасно виден зал и слышны были баллады, которые молодые парни распевали своим возлюбленным. Ольса осторожно попробовала мокко. Я не мешал ей определиться, понравилось ли ей мокко или нет. Затем съела кусочек мороженного, и заметалась между двумя вкусностями.

  - Просто допей мокко, мороженное десерт.

  - Спасибо Сьерж, а наоборот можно?

  - Можно.

  - А тут всегда так интересно, как чудесно поют молодые люди. А почему хозяин, так лебезит перед тобой. Он тебе, что то должен?

  - Скажем так, он мой деловой партнёр, это заведение наполовину моё. Давай помолчим, послушаем, как поют. А пели как раз мои песни, но играли они в старой манере и поэтому звучали они несколько иначе, чем тогда когда играл и пел их я. Пока Ольса ела мороженное и слушала местных Ромео, я открыл футляр и достал сатур. Этот инструмент был ещё более похож на гитару, я тихонько тронул струну, одну, другую, и стал потихоньку настраивать на слух инструмент, да конечно и мой старый инструмент был хорош, но этот, давал ему сотню очков форы. Прекрасно подобранное дерево для дек инструмента рождало чудесный звук, серебряные струны усиливали этот эффект, и я в нетерпении ощутить слияние с инструментом начал играть. Проиграл одну мелодию, другую, третью, потом запел. Чёрт возьми, я забыл, что рядом сидит та, которую я пригласил на романтический вечер. Мы остались с инструментом наедине. Я и он. И кто кого испытывал на право принадлежать ему, я не знаю. Очнулся от магии звука внезапно, огляделся, в кабинете яблоку не было где упасть, в кофейне тоже, и было такое ощущение, что и за пределами стен кофейни народу было достаточно. Затем разразился шквал аплодисментов. Когда они стихли, я попросил народ оставить нас вдвоём с моей спутницей, которой собственно говоря, и был посвящён мой концерт.