— Ханджи. Не отвлекайся, пожалуйста.
— А, точно. Что для тебя любовь?
— Любовь? Нет, не слышал.
— В смысле? У тебя что нет подружки?
— Увы, нет и не было. Как-то плохо складываются отношения, когда смерть за тобой бежит.
— Получается, ты девственник?
— Увы. Я в этом совсем уж дебилоид.
— Ммм… — с явным сожалением протянула Ханджи, — ладно. Надеюсь, хотя бы здесь ты найдешь себе девушку. Тут у нас куча красавиц.
— Ханджи…
— А, да. Прости, снова отвлеклась. Изменил бы ты что-нибудь в своем прошлом?
— Всякому бы нашлось, что поменять.
— Что для тебя есть дружба?
— Непозволительная роскошь. Плюс огромный риск. Нарваться на предательство.
— Убивал ли ты человека?
— Убивал, конечно. Люди в зоне отчуждения на группировки поделены. И в большинстве случаев, они терпеть друг друга не могут. Да и кроме этого, человек сам по себе бывает опасен. Поначалу конечно эмоции зашкаливают, переживания по первому убийству переживать непросто. Но потом привыкаешь. Когда убиваешь, скажем, десяток.
— И какие эмоции ты испытывал?
— Где-то сожаление, где-то радость, а где-то и вовсе ничего.
— Как относишься к сожалению, жалости?
— Не время для жалости. Тут все просто: Или ты или тебя.
— Как относишься к новым знакомствам?
— По возможности не знакомлюсь. Чтобы не привязываться. Но сами знакомства полезны. Не более.
— В чем твоя главная жизненная цель?
— Остаться в живых.
— Какова твоя жизненная позиция?
— Держусь особняком. Не люблю быть на чьей либо стороне.
— Проявишь ли ты жалость к врагу?
— Для жалости нет места. Я уже говорил: не сожрешь ты - сожрут тебя.
— Будешь следовать приказу или самовольничаешь?
— Нет, приказы это не мое. Своя голова на плечах есть, сам умею думать.
— А кто для тебя убийца?
— Каждый из нас в какой-то степени убийца. Не буквально.
— Как спасёшься от преследования?
— Все просто: заманю в ловушку и отстреляю пока тот беззащитен.
— Что лучше — убежать, или атаковать?
— В зависимости от ситуации.
- Сожалеешь ли ты о чем-то в своей жизни?
— А кто бы не сожалел? Все о чем-то сожалеют. И я не исключение.
— Почему ты ни слова не сказал о прошлом?
— А можно я не буду отвечать на этот вопрос?
— Хорошо. Осуществлял месть, ты получаешь удовлетворения?
— О да, ещё какое.
— А веришь ли ты в богов ?
—Нет, я атеист.
— Так, понятно.
— А теперь поконкретнее: когда я тебя вчера откачивала вместе с Леви, он упомянул, что тебя следует полечить в плане сновидений. У тебя как со сном?
— Кошмары. Еженочно. И плохой сон.
— Как долго это у тебя наблюдается?
— Примерно после первого года обитания в Чернобыле.
— А что тебе именно снится? Например, расскажи что-нибудь из последнего увиденного тобой кошмара.
— Могу, могу даже не один пример привести. Вот только дайте память напрячь.
Поправив ноги на диване, я закрыл глаза
— Вот все, что мне вспомнилось — молодой человек, по всей видимости все ещё студент, бежал по улицам и закуткам города что есть сил, пытаясь спастись от неких бритоголовых уродов.
Тот же самый парень, уже вылезающий из под обломков самолёта… Обожжённый на целую руку, с дикой болью в ребрах, петлял прочь от разбитого железа, внутри которых догорали останки людей, воняя дымом, гарью и мертвечиной.
Опять он же, но уже в какой-то униформе. Он валялся на земле, беспомощный и вопящий от боли, скрючившись в судорогах, а рядом с ним в прямой видимости лежал труп какого то старика. А поодаль же виднелось нечто, отдалённо похожее на человека, но которое категорически человеком не являлось. Мерно подходя к выжившему, оно протягивало лапы таким манером, как если бы тот колдовал какое-то заклинание. Да и бормотал ещё что-то нечленораздельное.
А вот он уже заметно повзрослевший пацан, едва державшийся в сознании от недостатка кислорода, пытался выбраться из под завала, целиком состоящего из трупов. И выбравшись - узрел поистине жуткую картину. На земле валялось бессчетное число трупов людей и тварей всех мастей, насколько мог охватить его испуганный взор… Кровь… Везде и всюду кровь. На самом выжившем, на трупах, на земле… Она окропила все и вся своим темно красным цветом… И все это безумие озарилось красным светом лунного затмения… Единственный выживший, узрев такое безумие, завопил… Страшным кладбищенским воем…
Примерно в это же время:
Леви, вышел из комнаты Калькуля, сжимая в руке единственное, что он сумел найти: единственную пилюлю, выпавшую из той фляжки, когда принимал их, лёжа на ковре.
Если бы не неосторожность этого чудака, то старания капрала были бы тщетными.
— Признаю, ты хорошо постарался, пряча важные улики против себя. Как только та аномалия с тобой разберётся, я ей передам это. И молись кому только веришь, чтобы это не оказалось наркотой.
***
Конечно, мне очень не хотелось раскрывать содержание своих снов и уж точно признаваться в том, что все это было со мной не совсем уж и во сне Но с другой стороны — она учёный и врач по специальности. И что если она поможет найти мне замену тех лекарств, которые смогут сдержать все то безумие, что изо всех сил прячу внутри себя. Придется рискнуть. Все равно мне терять нечего. А как будто мне и было что терять…
Вы знаете — у каждого человека на земле рано или поздно наступает такой момент, когда ему необходимо задуматься о чём то для себя очень важном. Спонтанно, неорганизованно, но за то не из под палки и искренне. Одни сожалеют о своей жизни, вернее — сожалеют о том, насколько она бездарна была потрачена. Другие вспоминают о душе, разорванную как лоскутное одеяло и сшитую на скорую руку. Третьи беспокоятся о материальном благе. Хоть это и мелочно, особенно на фоне первых двух причин, но таких тоже можно понять. Увы — такова природа человека: тот силен лишь задним умом. Преступная беспечность. Хотя чья химера бы мычала…
