– Чистота – главное пр-р-риданое незамужней девицы! – назидательно заметил Каркун, мелкий, будто больной, вороненок.

Кона махнула рукой, отгоняя его от плаща, и, вздохнув, кинула на себя последний взгляд в зеркало. Довольно улыбнулась. Рубашку раздобыла что надо, любая модница позавидует. И любимому должно понравиться: изящное кружево больше подчеркивает, чем скрывает.

– Ты говоришь, как папенька, – вздохнула, завязывая плащ. – Наша с Алем свадьба через неделю, а «золотой день рождения» – один раз в жизни. Хочу сделать жениху подарок.

– А если он не женится на тебе после? Бр-р-росит тебя… – ехидно заметил Летун, вороненок не такой мелкий, но такой же занудный.

– Женится, – отрезала Кона, обуваясь. – Мы на священном алтаре поклялись. Нас могут разлучить только особенные, очень важные обстоятельства.

Нахмурилась, плотнее запахивая плащ. Строго посмотрела на птиц:

– Охраняйте книгу! И не шумите! – приказала напоследок и вышла на улицу, почти неслышно затворив дверь.

На улице еще не стемнело до конца, но Кона даже не пыталась прятаться. Конечно, ученица королевского чародея знакома многим, но в этом и есть преимущество. Никто же не знает, что под плащом у нее только купленная в магазине для продажных девок рубашка, пусть думают – Кона отправилась на важное магическое задание. Травы ночью собрать или заговор какой сделать.

Помедлила у нужного дома. Что будет, если об ее безрассудстве узнает отец? Ох и попадет же! Отправляя ее в столицу, он много говорил о целомудрии. Напоминал, что позор Коны ляжет на всю семью и три ее сестры никогда не смогут выйти замуж. Так и умрут от голода после его смерти. Махнула рукой. Родной городок, где родитель коротал старость, далеко, даже воронята быстро не долетят.

Тряхнула головой, отгоняя дурацкие мысли. Вечер хорош: дует теплый ветерок, пахнет сиренью – ничего не предвещает беды. Они с Алем давно принесли клятвы, и мужчина два года терпеливо ждет подходящего для свадьбы дня. Вряд ли он поступит нечестно… Все пройдет лучше не бывает! Сегодня был самый замечательный день в ее жизни, и Аль заслуживает за него награду. Единственную стоящую награду, которую она может дать.

Вздохнула. Обошла дом и остановилась около огромного дуба. Заберется по нему. Как раз в окно Аля заглядывает толстая ветка. То-то милый обрадуется! Схватилась за шершавое дерево и полезла наверх. Не самое легкое занятие, но ученице чародея приходилось вытворять и не такое!

Замерла, прежде чем нырнуть в открытое окно. Показалось на миг, что жених в спальне не один. Отогнала глупые мысли – праздник давно закончился, Аль небось третий сон видит – и едва слышно пробралась в комнату.

– Вот так, – простонал Аль хрипло, – не спеши, сладкая…

Скрипнула кровать, сердце забилось чаще, и Кона почувствовала, как кровь приливает к лицу. Сомнений в происходящем не было. Значит, любимый Аль спровадил ее домой, а сам продолжил праздник? Да как же так? Говорил же, что любит… Подавила подступающие слезы. Набрала в грудь побольше воздуха и зажгла магический фонарик. Все-таки надо убедиться: вдруг ей все только кажется. Хотелось, чтобы все только казалось!

Не казалось! На смятой кровати лежал голый жених, а на нем пристроилась пышногрудая огненно-рыжая девица, у которой из одежды была только подвязка от чулка на левой ноге. Такая же рыжая, как и шевелюра.

Коне перестало хватать воздуха. Говорил ведь: жизни без нее не представляет, что она – дыхание, мечта, любовь… Всю жизнь с ней хочет провести, детишек родить… По щекам потекли слезы. Чародейка шмыгнула носом и еле слышно прошептала:

– Как же так, Аль….

Это было скорее возмущение, чем вопрос. Ответа не требовалось.

Сидящая на женихе девица, не прерываясь, смерила Кону взглядом.

– Ты прав, тут и смотреть не на что, – отозвалась томно.

Аль открыл глаза и поймал взгляд Коны. Она прищурилась и потерла лицо. Руки дрожали. Да что же это? Эти еще и смеяться над ней успевали! Вот ведь… В груди заныло, и, еще раз шмыгнув носом, чародейка направилась к двери. Не выйдет подарка на день рождения… Ничего уже не выйдет…

– Я все объясню, – очнулся Аль. Он ссадил с себя девицу и пытался дотянуться до одеяла, чтобы прикрыть наготу.

– Что ты объяснишь? – с трудом выдавила Кона. – Тут и так все понятно…

– Это не то, что ты подумала, любимая… – он завернулся-таки в одеяло и встал на ноги.

Кона сглотнула застрявший в горле ком. Он что, думает, она идиотка? Аль подошел вплотную и протянул руки.

– Не тронь меня! – крикнула Кона.

– Да брось, – мужчина перешел на шепот, – это же баловство, а я навсегда твой.

Сделал шаг и резко прижал ее к себе. Кону будто молнией прошило от возмущения. В глазах потемнело. Губы прошептали слова. Неизвестные, еще не записанные в ее книге заклинаний. А потом все внутри сжалось в огненный ком, и Кона метнула его в стоящего рядом мужчину.

– Убери руки! – прошипела она грозно.

Нет, сейчас она была не наивная девочка Дрáкона двадцати лет отроду, нет. Сейчас она была дочерью великого мага, грозы Мармалльских земель Щура Дормета. Дохнуло жаром, сверху сверкнуло и погасло. А потом все вернулось на круги своя. Или почти все.

Истошно завизжала девица. Кона подняла повыше магический фонарь и посмотрела вокруг. Аля не было. Зато рядом с ней стоял обычный серый козел. Он испуганно блеял и нервно дергал рогатой головой. Не понимая, что происходит, чародейка кивнула и вышла из комнаты через дверь. На душе было удивительно паршиво.

Не помнила, как добралась домой. Слезы застилали глаза. Закрыла за собой дверь и, отмахнувшись от воронят, сняла плащ, упала на кровать и разревелась пуще прежнего. Никогда еще она не чувствовала себя так одиноко. Била мелкая дрожь, жгло в груди и хотелось просто-напросто сдохнуть.

От сиденья на холодном полу заныло тело. Кона поднялась на ноги и прошлась по темнице туда-сюда. Приблизилась к стене с маленьким, как раз чтобы поместилось лицо, оконцем, зацепилась за решетку, подтянулась на руках и выглянула наружу. Вдохнула теплый, пахнущий травой воздух. Ничего, кроме камней, которыми вымощена дорога вдоль королевской тюрьмы, не видно. Даже Каркун и Летун куда-то подевались! Не улетели бы к отцу… Сделают только хуже…

Отпустила решетку и приземлилась на каменный пол. Издеваться над ней король вздумал? Иначе зачем маринует здесь третий день? Уже бы или повесил, или отпустил. Ясное дело, Аль его бастард, и просто так его величество оставить произошедшее не может, но ведь женишок сам виноват! Если бы она не застала его с этой рыжей лахудрой, ничего бы не случилось. Смахнула набежавшие слезы и шмыгнула носом. Уже как есть. Выбраться бы, а потом будет думать, что да как.

Прислонилась к каменной стене и прикрыла глаза. Мечтательно повела носом. Как же хочется есть! Сейчас бы теплый кусочек пожаренной на костре свининки с тонким краешком сала или хотя бы пирог с рыбой! Король просто скотина, держит тут ее на хлебе и воде, как преступницу. А она всего лишь вытащила наружу суть мерзавца-жениха.

Как же тут надоело! И неизвестно, когда все кончится! Снова захотелось плакать, но Кона заставила себя успокоиться. Все равно сделать ничего нельзя. На книгу заклинаний наложили печать, а без заветного тома ни один чародей с магией не сладит.

Снаружи лязгнули засовом, скрипнула тяжелая дверь, и на пороге показался Одит, королевский чародей и наставник Коны. Он ухмыльнулся, погладил черные с проседью усы и покачал головой.

– Король ждет, – возвестил так торжественно, будто следующей фразой предполагалось сообщение о скорой казни ученицы.

Кона прищурилась и посмотрела на него сверху вниз, гадая, друг он или враг. В темных глазах наставника мелькнул лукавый огонек, ухмылка стала еще ехиднее. Мужчина, даром что не удался ростом, самомнением обладал огромным.