Нотти молча делала себе бутерброд.

– Да брось, сестрёнка, – сказал Всеволод насмешливо. – Ты уже не маленькая. Завела парня – ну и делов-то? Только… – он всё же смутился, утратив свой покровительственный тон. – В общем, поговори с мамой, как и что…

– Я была на ярмарке! – не выдержала Нотти. – Я просто пошла на весеннюю ярмарку! Потанцевала и всё! Я даже не целовалась ни с кем!

– Ты всю ночь провела в посёлке? – послышался мамин голос. Нотти обернулась – Тэль входила на кухню. Мама была в домашнем клетчатом халате и тапочках, но выглядела совсем не мирно.

– Мама! – Нотти всплеснула руками и обожгла брата яростным взглядом. Тот, сообразив, что поспособствовал разоблачению сестры, виновато отвёл глаза. – Я просто сходила в посёлок! Там праздник! Танцы! Музыка!

– Опасности! – тем же тоном продолжила Тэль.

– Мама, ну какие опасности? Я же ваша с папой дочь! Я волшебница! Единорож… тьфу! Единорог, вот!

– Мы в Срединном Мире, тут волшебников много, – сказала Тэль строго. – И я видала немало мёртвых волшебников, уверенных, что им ничто не грозит. Говоришь – наша дочь? Да ты представляешь, сколько желающих похитить или убить дочь Дракона?

Тихий завтрак, о котором мечтала Нотти, на глазах превращался в шумный скандал.

– А я не обязана страдать из-за того, что у вас есть враги! – выкрикнула она. Пошла к плите, демонстративно разожгла её взмахом руки, достала сковородку и принялась делать яичницу.

– Вот меня за молоко ругаешь, а сама яйца лопаешь, – сказал Всеволод. – Куда вреднее! Там этот… хале… хеле… холестерин! Так!

От волнения Нотти разбила яйцо неаккуратно, скорлупа посыпалась в сковороду. Она сделала вид, что ничего не произошло, стала взбивать яйца прямо на греющейся сковороде.

– Хотела на ярмарку – меня бы позвала, – примирительно сказала Тэль. – Я тоже люблю простые крестьянские празднества…

Она подошла, обняла дочь. Тэль была почти одного роста с ней. Почти – потому что Нотти её уже обогнала.

– Ну мам… – сказала Нотти, расслабляясь. – Ну ты же не сердишься? Я всего-то пошла потанцевать… а потом встретила Лой… и Обжору…

– Кого? – раздалось от двери.

Нотти обернулась. Ну, попала!

В дверях стоял отец. Слегка понурившийся, выжатый – как всегда, если много времени проводил в драконьем теле.

И, конечно, с не до конца вставшими на место мозгами.

– Ты тайно ушла из дома? – продолжал тот. – Болталась в пьяной толпе простолюдинов? А потом – что? Лой? Обжора? Что за встреча?

– Да это случайно, Лой прыгнула с обрыва… – пробормотала Нотти.

На лице отца появились суровые морщины.

– Можно подумать, ты с Лой не дружишь, – добавила Нотти.

Виктор побагровел.

– Марш! Марш в свою комнату, юная леди! – рявкнул он. Ох, не к добру! «Юные леди» или «молодые джентльмены» у него появлялись лишь тогда, когда дети чем-то серьёзно провинились.

Всеволод открыл было рот, желая вступиться за сестру (чувствовал свою вину, помнил, кто разговор начал), но Тэль стрельнула в него глазами, и парень замолчал.

Нотти тоже спорить не стала. Развернулась и гордо, как могла, вышла из кухни.

– Стоит на три дня из дома уехать – всё превращается в какой-то цирк! – ругался за спиной отец. – Моя дочь шляется по гулянкам и общается с порождением Хаоса!

– Ну там же и впрямь была Лой… – заметила Тэль.

– С порождением Хаоса и самой хитрой бестией Срединного Мира! Да ей семнадцати лет нет! Настоящих семнадцати!

Нотти быстро прошла по коридору, поднялась по лестнице, вбежала в свою комнату. Бросилась на кровать. Где-то далеко продолжал бушевать отец.

– Ненавижу вас всех! – выкрикнула Нотти в подушку. – Почему я родилась в этой семье?

Подушка не ответила, подушка готова была впитать её слёзы, но уж никак не ответить на самый дурацкий вопрос, который может задать подросток.

Но ответ всё же последовал:

– Потому что ты должна была где-то родиться.

Эрик стоял у парапета, лицом к заливу и спиной к многоэтажке.

Дом за его спиной был элитный, выстроенный на сопке. Индивидуальный проект, почти тридцать этажей, «с крыши Японию видно» – шутили жильцы. Внизу, в стилобате (Эрик любил редкие слова) – магазин, детский сад, ресторан, ещё всякое-разное. И территория вокруг была ухожена, обнесена забором, а у въездов-шлагбаумов сидела охрана.

Впрочем, забраться внутрь труда не составило. В этом доме жил одноклассник, лазейки Эрик знал. Он перемахнул через забор (в темноте никто его не заметил), побродил немного по территории. Стрелка компаса в голове дрожала, указывая путь.

Качели…

Песочницы…

Клумбы…

Альпийская горка со скамейками вокруг…

Под конец Эрик вышел к парапету, ограждавшему двор. Сразу за каменной стенкой вниз обрывался крутой склон – чтобы закончиться крышами, улицами, светофорами. Опёршись локтями на парапет, глядя на ночной город, Эрик замер. Залив, мосты, корабли – всё перемигивалось разноцветными огнями, жило, дышало, двигалось. Наверное, есть ещё такие города, которые ни на миг не засыпают, но это мегаполисы: Москва, Лондон, Токио… Владивостоку с ними не сравниться, но он у моря, а море всё умножает на себя.

Как и ночь.

Эрик достал из кармана джинсовой куртчонки пачку сигарет и зажигалку. Курить было немодно, если кто-то из ребят и баловался – то вайпом или электронными сигаретами, да и то предпочитали без никотина. Со смесями, которые порой кумарили совсем не по-детски, но без никотина, потому что никотин – яд.

Поэтому Эрик и курил табак. Редко, потому что до конца не понимал этой привычки, да и расстраивать родителей не хотел. Но уж если требовалось в компании чем-то занять руки и потянуть с ответом, то доставал сигареты.

Сейчас не было нужды ни перед кем рисоваться. А вот сигарету достать захотелось. Эрик даже насторожился – уж не пристрастился ли он к табаку всерьёз, не стал ли настоящим курильщиком, что позволительно лишь дедам и работягам. Но мысль эту отложил на потом. Закурил, втянул дым, закашлялся. Смотрел на залив, временами припадая к сигарете и невольно горбясь, как на улице, чтобы со стороны сложнее было разглядеть лицо.

Зачем он сюда пришёл?

Ну не к однокласснику же в гости.

И не потому, что его так расстроила случайно подслушанная правда.

Чихать он на это хотел. Он уже взрослый, у него своя жизнь.

Так зачем он сюда пришёл?

– Эй, пацан!

В спину Эрику упёрся лучик фонарика. Он обернулся – свет мазнул по лицу, заставив прищуриться, но тут же ушёл вниз.

– Ещё и сигареты куришь, – произнёс голос с возмущением.

Теперь Эрик разглядел говорящего: немолодой мужчина в мешковато сидящей на нём форме охранника. Видимо, обходил территорию.

– Кто такой? – спросил охранник. Впрочем, без особого напора. То ли Эрик показался ему не слишком отталкивающим представителем молодёжи, то ли охранник не был уверен, что у Эрика нет прав тут находиться.

– В гостях был у друга, – сказал Эрик. – Миша Пак, из девятого «А». Засиделись. Вышел покурить, у них дома нельзя.

– Это какой Миша? С третьего подъезда?

Эрик напряг память. У Пака он и был-то раза два всего.

– Нет, из первого.

– Кореец, да? Тёмненький такой? – продолжал допрос охранник.

– Да он и не похож-то, – сказал Эрик. – У него только дед кореец.

Охранник счёл проверку пройденной. Опустил фонарик в землю, подошёл ближе и картинно погрозил пальцем.

– А курить зачем? Уж если невтерпёж – вон у нас место для курения во дворе!

– Извините, тут вид красивый, – вежливо ответил Эрик.

– Молодёжь, – вздохнул охранник. – Иди-ка ты домой. Или к другу своему. И не хулигань.

Всё было нормально. Эрик отболтался, охранник попался вменяемый, не собирающийся устраивать скандал. Можно было спокойно уйти.

И вернуться домой.

Или отправиться бродить по городу.

Вместо этого Эрик оттолкнулся руками от парапета и запрыгнул на него. Выпрямился. Дурацкая недокуренная сигарета обожгла пальцы – он уронил её, и окурок крошечной кометой унёсся вниз.