К-Кэн невпопад вспомнил, как она уверенно зарядила ногой Орлу по пути в город, а заодно расправилась с одним из уголовников Чёрной десятки. Но воспоминание смыло напрочь, когда она вкрадчиво завладела его ладонью, которую он так неосмотрительно оставил на столе. Поглаживая её, она едва ли не мурлыкала:

– И уж если так наши судьбы легли рядом и переплелись, давай пройдём этот путь мести вместе. Ведь вдвоём мы сможем быть вдвое сильнее. Втрое! Что тебе мешает? Я согласна на всё…

Сердце юноши пропустило один удар.

– …Лишь бы найти этих подонков! Давай попробуем действовать вместе, а потом, если что не так, разбежимся. Идёт?

По-уму К-Кэн понимал, что выскочить из этого капкана – костей Кошки, он уже не сможет. Но проклятое юношеское влечение здесь сыграло свою не последнюю роль. Тем более, что он и раньше посматривал на неё украдкой отнюдь не братским взглядом. И он кивнул:

– Принято. Мы – вместе… Но ты – будешь номером два! – поспешно вставил он, стараясь сохранить лицо.

Ан-ньи расцвела и вскочила, изящно поправляя платье. Как бы невзначай она потёрлась об его грудью, подливая ему мятного чая:

– Конечно-конечно, мой повелитель! Я согласна быть тенью у твоих ног.

Потом усевшись на своё место, сложила руки, как прилежная ученица и застенчиво поинтересовалась:

– А как так получилось, что ты, вроде как по манерам из дворянской семьи, а оказался в селе на самом краю Империи?

К-Кэн немного выждал, прикидывая, на сколько можно быть откровенным с девушкой, с которой путешествовал всего три дня. Потом придя к тому, что за откровенность придётся отвечать тем же, пожал плечами. Отмерив должную долю правды, он неторопливо начал свою исповедь:

– Да, моя семья принадлежит, вернее принадлежала, к одному из дворянских кланов Высокой крови. Не спрашивай к какому, это только моё дело… Император заподозрил одного из наших близких родственников в том, что он… ну в общем… неровно дышит к его дочери. Да, постоянно время от времени подобные инциденты имели место, поскольку дщерь тогда не жила в резиденции с императором и славились значительным любви обилием ко всем, кто в штанах. Надо быть справедливыми, что с поличным пылкого родственника не словили. На допросе он всё, естественно, отрицал, а дочь только сладко улыбалась, закатывая глазки. Казнить прямого повода не оказалось и парня тихо выслали из столицы. А чтоб неповадно было, заодно и всех остальных Волков из этой ветви. Чтобы, наверное, не мозолили глаза при дворе, напоминая об очередном скандале… Вот так наша семья и оказалась на востоке, недалеко от Восточной заставы. Отец, как и все придворные Высокой крови, был продвинут в магии сплетений и когда место смотрителя при родовом камне Клана освободилось, его выбрали на место убитого священника. По местному обычаю мы получили посвящение и стали ему помогать. Понимаешь, как-то так получается, что родовой камень подчиняется только посвящённым. Никто другой не может до его дотронуться без перчаток и соскоблить немного камня для посвящения ребёнка, к примеру, в Волки. А ведь проглотив крошек, ребёнок гораздо меньше болеет, не подвержен моровым эпидемиям, становится немного похож на кланового животного. К примеру, так мой слух, как Волка, лучше, чем у тебя, Кошки.

Ан-ньи прищурилась:

– Зато у нас ночное зрение гораздо лучше.

– Да, а Волки бегают лучше и дальше, выносливее.

– Зато Кошки терпеливые. И лучшие жёны – из Кошек.

– Может быть и так… Так вот, когда налетели эти бешенные каратели, мы с отцом находились не в посёлке, а фехтовали у реки. Следует сказать, что принадлежность к Высокой крови мне уже тогда набила оскому. Ведь в отличии от моих приятелей-селян, мне приходилось усиленно изучать кучу языков, наук, церемоний, умений владеть оружием и быть достойным приемником своего рода… Ну да, ближе к делу. Затем появились сумасшедшие монахи, отец погиб, давая мне возможность сбежать… А потом ты всё знаешь: я попал на Восточную заставу. Посол императора выкрал тебя, мы с пограничниками его преследовали, и я его… уложил. Тогда в момент его смерти мне передался, как оказалось, его Дар Талисмана. Так я стал понимать огромное количество чужих языков, раны стали затягиваться значительно быстрее. А также стал слышать мысли-голос своего коня-друхганта, который тоже перешёл ко мне по наследству от посла, и конь…

Дверь резко распахнулась под ударом и вовнутрь просунулась лохматая голова. Это оказался конь К-Кэна:

«Хозяин! Слышен запах чужака. Он крадётся к харчевне. Он что, совсем придурок? Ветер-то с его стороны!»

К-Кэн кивнул и махнул ладонью, отсылая его прочь:

– Спасибо за предупреждение, – и тут же солгал, чтобы не уронить свой авторитет. – Я в курсе. Отправляйся в конюшню: всё под контролем.

Конь тряхнул гривой и сноровисто заторопился в стойлу.

Дверь захлопнулась.

Ан-ньи схватила его за руку и горячо зашептала:

– Постой! Я через птицу на нашей крыше вижу, что кто-то действительно сюда крадётся. Один. Уже рядом…

– Значит так: сидим и просто ужинаем. А там посмотрим, – скомандовал К-Кэн.

Скоро у дверей раздался шорох, она широко распахнулась, и ввалился потрёпанный мужчина, похоже, что из клана Хорька. Вытащив достаточно длинный нож, которым можно было заколоть быка, он лихо воткнул его с размаха в стол между Ан-ньи и К-Кэном. Те вздрогнули и приоткрыли рты, как бы в смятении.

Воцарилось молчание.

Затем К-Кэн вполне натурально изобразил испуг, вскинув дрожащие руки, и крестясь. А Ан-ньи вся так и затрепетала, часто хлопая ресницами, округлив губки и вытаращив глазки:

– О-о! И такой длинный ножичек. И грязный какой! Его помыть-почистить, молодой человек?

Увесистый нож, больше смахивающий на тесак, мелко дрожал, глубоко вонзившись в старые доски столешницы.

Пауза затягивалась.

Тогда К-Кэн решил закончить разыгрывать панику, откашлялся и тоже присмотрелся к ножу:

– Туповат, однако… Ты, когда его точил в последний раз, приятель?

– Дохлый Волк тебе приятель! – зарычал, вращая глазами, грабитель. – Я Кровожадный Хорёк из Ночных Убийц! Видишь на лице татуировки, деревенщина? Это обозначает, что я многих зарезал-перерезал, и могу сделать с вами всё, что захочу! Короче: коней заберу на мясо. Деньги и драгоценности на стол. И быстро! А то тут всех попишу!

К-Кэн тут же закивал, соглашаясь, и вжав голову в плечи:

– Конечно, конечно! Кто же спорит со всеми известными своей кровожадностью ужасными Ночными Убивцами? Кони стоят в стойле, забирай обоих дармоедов. Эти клячи ни на что не годны и уже надоели нам самим.

– То-то же! А то у нас, Ночных Убийц, все знают, разговор короткий! Тем более, что ты инвалид, Волк. Брави говорят, что порезали они тебя отменно, только Близнецы и отбили, – ухмыльнулся Убийца-Хорёк, перекосив полностью синее от татуировок лицо.

Обнажив второй нож, он залихватски попытался вытащить из стола и первый. Это оказалось не так просто. Качнувшись, Хорёк едва не потерял равновесие и, положив второй нож на стол, ухватился за ручку первого. Расшатав его, он с трудом вытащил и грозно вперился взором в хозяев. Те тут же покорно опустили головы и горестно одновременно вздохнули, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

– То-то, смотрите у меня! – смилостивился Убийца-Хорёк и направился к конюшне, расправив плечи. – А то мы, Ночные Убийцы, два раза не говорим. Дошло? Приготовь бумажку с разрешением на харчевню, Волк, и постереги девку. Их я заберу на обратном пути. Усёк, Волк?

К-Кэн усиленно закивал, с готовностью шаря по карманам.

Ан-ньи окликнула Хорька, держа забытый им нож кончиками пальцев на вытянутой руке:

– Уважаемый Ночной Убийца! Кровожадный! Хорёк! Вы здесь свой ужасно страшный ножичек забыли!

Грабитель резко остановился. Постоял секунду. Потом посмотрел на свои руки, развернулся, забрал нож, при этом сильно толкнув в грудь К-Кэна. Тот картинно отшатнулся, ойкнул и упал на пол, стараясь падать натурально. Это добавило ему ещё два синяка. Он застонал и притворился, что потерял сознание, даже язык вывалил изо рта для убедительности. Хорёк-Убийца вышел, недовольно ворча и грозно озираясь через плечо, выпячивая челюсть. Челюсть, однако, от этого не становилась больше, оставаясь невзрачной и слабой. А зубы редкими и жёлтыми.