Горбатый громко отрыгнул и просипел, хлопая себя по животу и ощерив жёлтые длинные волчьи зубы:

– Но меня им точно не обмануть, хе-хе!..

– Эт уж точняк! – охотно отозвался его собутыльник, подняв брови и опрокидывая в себя очередной стакан.

Выйдя из дома, путники снова окунулись в густую атмосферу помойки Дна: разлагающейся плоти и гниющей растительности. Справа и слева от большого железного моста, ведущего в порт, располагались шаткие домишки, прилепившиеся к отвесным скалам. Ясно, что обе стороны, Кошки и Волки, были на ножах. Империя и здесь следила за внешними декорациями: купец, сходя с корабля, проходил между складов гавани, поднимался по двухсотметровому мосту между двухметровыми дощатыми стенами. И лишь специфические запахи «ароматов» красноречиво говорили о том, что за этими стенами живые спали рядом с умирающими в канавах. Там тощие кошки поедали крыс, а крысы, сбившись в стаи, разрывали мёртвых кошек. Облезлые собаки гоняли всех животных подряд, спасаясь от мясников, стремящихся пустить их на «свежие пирожки». И пока не появлялись патрули Стражей порядка или Инквизиции, сбрасывающая трупы в реку, ревущую внизу ущелья, нищие хищно преследовали бедных. А бедные избавлялись от нищих всеми доступными способами, которые давало им оружие и совесть.

«Дно и есть дно» – расстроено пожал плечами К-Кэн, жалея нищих.

«Добрая женщина», терпеливо дождавшись, пристала к ним, дёргая за полу Ан-ньи:

– Ну что, голубчики, разрешили что-нибудь Старейшины? Своего-ведь не упустят, идолы!

К-Кэн прижал платок к носу и неохотно поделился сомнениями:

– Обдурили старейшины нас. Точно чувствую, что обманули, а вот где – не знаю… Горбатый Волк дал нам в аренду таверну-харчевню-постоялый двор возле маяка. Это вот тот высоченный маяк через малый железный мост?

Нищенка алчно сверкнула глазами, пряча монету:

– Он, он, голубок! Такой большой, да бедовый. Место здесь нехорошее, это точно. Люди-то на Дне так и мрут, так и мрут. А смотрителем маяка так вообще пару месяцев мало кто пробыл. Никто не хочет там ночевать, говорят, что духи бродят, привидения, упыри…

Ан-ньи повернулась, взяла под руку К-Кэна и направилась к мосту вслед за Близнецами:

– Что-то в такой солнечный день не верится, что там какие-то духи могут бродить. Так что вы зря явно придумываете сказки.

Нищенка захихикала им в спину:

– Хе-хе! Дураки не подозревают, что за днём всегда приходит ночь. А она обязательно наступает! Очень скоро…

Подходы к маяку тоже оказались не простыми.

Так как маяк и таверна находились в километре от дома старейшин-атаманов, им пришлось пересекать плоскую площадку, которую облюбовали дуэлянты. Из-за того, что в столице дуэли формально запретили, вспыльчивая молодёжь и прожжённые наёмники-брави безнаказанно обнажали клинки здесь, за стенами. И пока они сильно не шумели, Стражи и Инквизиция смотрели на их «баловство» сквозь пальцы. У задиристых дуэлянтов на левом плече красовалась повязка красного цвета, и любой, кто не понравился подвыпившему забияке, рисковал нарваться на стальное жало-остриё.

Поляну для боя огородили вкопанными в землю гибкими бамбуковыми прутьями, где и бесчинствовали брави. Сюда, как мотыльки на пламя свечи, слетались как романтические настроенная «золотая молодёжь», так и девицы лёгкого поведения с сутенёрами, вёрткие продавцы спиртного и других запрещённых товаров…

Эту дуэльную поляну можно было вполне обойти стороной, но Близнецы, пошли напрямик, поигрывая увесистыми дубинками-«глушарями». Толпа перед ними поспешно и беспрекословно расступалась, поскольку за спинами Близнецов стояла вся мафия Дна. Какой-то здорово выпивший щеголь посторонился нарочито медленно и процедил, зажимая нос платком в кружевах:

– Что-то навозом запахло, господа!

У Близнецов оказался отменный слух. Быстро и только один раз мелькнула дубинка, и хрустнул череп щёголя. Платок тут же окрасился кровью, и он рухнул к ногам Близнеца, который просто наступил на него и невозмутимо продолжил путь. Никто не хихикнул и не поспешил упавшему на помощь. Близнец оскалился, обводя притихшую толпу мутным взглядом, и обратился к брату, не останавливаясь:

– Тряпьё! Енто смотреть противно, как они тут фуфлыжатся.

Тот в ответ только промычал что-то, скорее всего одобрительное.

А толпа брави тут же обратила своё внимание на К-Кэна и Ан-ньи, следовавшими в кильватере за братьями. Их сначала тихо обсмеивали, а потом стали и толкать, видя, что Близнецы на это внимания не обращают. В конце концов один из брави, клан Лошади, навалился на К-Кэна и закричал в притворном возмущении:

– Волчара ударил по моей повязке! Он вызывает меня на поединок! Все видели?!

И все сразу дружно покосились на Близнецов. Те разом остановились, зевнули и стали глазеть на облака, явно ожидая зрелища. Выпившая публика воодушевилась и общими усилиями подтолкнули недоумевающего К-Кэна к загородке из стволов бамбука. «Обиженный» ступил туда же и расставил ноги, закатывая рукава.

«Да он вовсе и не выпивший! – заметил, хмурясь, К-Кэн. – Это подстава».

– Я не хочу с тобой драться, – заявил он, оглядываясь. – Прими мои извинения, Конь.

Брави из клана Лошади в ответ рассмеялся, поигрывая мускулами:

– А вот придётся, попугайчик.

Двое ловко схватили Ан-ньи за руки, прижимая её к стене. Не поворачивая головы, Близнец хрипло процедил, не повышая голоса:

– Кошёлку не баклашить.

И был тут же услышан.

Её отпустили, но обступили, чтобы она не могла вмешаться. Ан-ньи, прижатая с обеих сторон потными телами брави даже не могла вытащить меч или кинжал, либо поколдовать. К-Кэн едва заметно кивнул ей и повернулся к Коню:

– Какие правила?

Тот рассмеялся, закинув голову и щеря крепкие зубы:

– До первой крови, конечно. Ты что, не знаешь, что смертельные дуэли у нас запрещены?

– Ладно, – бросил К-Кэн, неуверенно переступая с ноги на ногу.

Конь театральным жестом красиво выхватил длинный меч и выписал им в воздухе изящный вензель, рисуясь перед дамами. Те с готовностью захлопали в ладоши и жеманно захихикали. Мужчины засвистели. Стали делать ставки, правда, все больше не на провинциала-Волка.

Высокий, стройный Брави-Конь, лихо отсалютовав, обрушился с градом ударов на Волка. Тот, не желая начинать знакомство с Дном с убийства, только защищался. Он отступал, коротко и выразительно, сухо отбивая шквал ударов длинного меча. Его оружие оказалось заметно короче и пробиться с простой контр-атакой не представлялось возможности. Как К-Кэн и ожидал, скоро заносчивый брави выдохся и снизил темп. Ведь ему приходилось не столько орудовать тяжёлым мечом, сколько бегать за ускользающим противником.

Зрители освистывали Волка:

– Трус!

– Дерись наконец-то!

– Будь мужиком!

И тут кто-то сбоку просунул незаметно палку и подставил Волку подножку. К-Кэн рухнул, и брави, подскочив к нему, нанёс несколько уколов и порезов. Он собирался воткнуть лежащему клинок и в сердце, но К-Кэн уже вскочил и отбил смертельный удар. Из ноги у К-Кэна потекла кровь, просачиваясь сквозь одежду и ярко пятная песок.

– Ты победил, – признал он, опуская оружие, так как кровь пролилась.

Но брави сделал неожиданный выпад и проткнул руку опешившего юноши, зубоскаля:

– Разве? А я и не заметил… и не услышал. Продолжаем, конечно!

– У тебя слишком длинные уши, приятель, чтобы не услышать, – ответил К-Кэн. – Ты, верно, из клана Осла?

Конь заскрежетал зубами:

– Тогда подохни, простофиля.

Кровь текла из раны на предплечье у кисти, и скользкая рукоять выпала из пальцев юноши. Он пошатнулся, слабея. А Конь с криком метнулся вперёд, со свистом разрезая воздух широкими ударами и не давая жертве возможности поднять меч. К-Кэн едва успел посторониться, успев выхватить нож и отбив клинок. Затем, хромая отступил к бамбуковой изгороди. Брави, стараясь прорваться поближе, резко сделал длинный выпад, чтобы проткнуть обессилевшую жертву в решающей атаке.