Интересно, что означало это «и», сказанное таким многозначительным тоном?

– Да я соскучилась, дорогой.

Вот сейчас Ромка откровенно расхохотался.

– А тебе идёт это, Милена. Глаза так и горят, румянец. Русалка в гневе, да и только. А за что ты сердишься? Неужели и правда взревновала?

– Ты с ней встречаешься?

– Можно и так сказать. Надо же когда-то начинать. Ты вот ведь тоже не одна.

Да уж.

Я пересекла комнату, присела на диван неподалёку от Ромы. Чувствовала, что он смотрит на меня и не знала, что сказать. Просто сидела, положив, сцепленные замочком руки, на колени.

Рома прав. Детство закончилось, а взрослая жизнь диктует свои правила, с которыми приходится считаться.

– приходила я из-за соседки, тёти Насти.

– А что, Николай всё же умыкнул деньги бабушки Нины?

– Ого, может быть, моё Знание заразно?

– Заразно, конечно. Но, говорят, только половым путём передаётся.

– Значит.. тебе не грозит, – рассмеялась я, – но про деньги ты угадал.

– У неё действительно их украли? Николай?

– Крёстный её сына не может быть вором.

Серьёзного разговора не получалось. Мы оба то и дело разражались смехом. Рома опомнился первым.

– Милена, если у бабули и правда спёрли деньги, это очень серьёзно и очень страшно.

– Да, – я тоже начисто изгнала из интонации всякие признаки веселья, – И она хочет, чтобы деньги с помощью дара нашла именно я.

Мы с Ромой снова стояли у двери соседки. Она открыла не спрашивая.

– Тётя Настя, нельзя так дверь открывать, а вдруг бы жулики пришли.

– Я думала, это Максим с Женей. Они по Ленинграду гуляют, по Эрмитажам всяким. Максим ключ дома забыл. Вот и решила, что мальчики вернулись.

Для бабушки Насти, как и для многих пожилых людей, всю жизнь проживших в Ленинграде, возвращение городу его настоящего имени не имеет никакого значения. Ленинград для них так и остался Ленинградом. Назвать город Санкт-Петербургом. а уж тем более Питером, для них то же, что вместо «весело» сказать «стрёмно» или «прикольно». Новомодное словцо, ничего больше.

– Мы хотим задать вам пару вопросов по поводу денег, – тихо сказала я, опасаясь, что меня ненароком услышат соседи.

– Проходите.

Я боялась упрёков в том, что и Рома моими стараниями оказался посвящённым в тайну похищенных денег, но их не последовало. Мне показалось, что, наоборот, Настя с большей готовностью обращается к Роме, чем ко мне.

– О чём спросить хотите?

Рома показал мне кресло, в котором я и расположилась. Сам примостился рядом на подлокотнике.

– Тётя Настя, – проговорил друг, – мне кажется, даже я видел сумку, в которой были принесены деньги. Неужели это та, старомодная вещица, что лежала открыто на вашем комоде в коридоре?

– Красивая сумка. Вышита бисером. Никто не знал, что деньги именно в ней.

– Тётя Настя, а давайте посчитаем, сколько человек из присутствующих могли прийти с такой сумкой, красивой, вышитой бисером. Что-то подсказывает мне, что ни Максим, ни Даша, ни Женя не могли. На нас с Миленой тоже сомневаюсь, что кто-то подумал бы.

Иными словами, с такой сумкой мог явиться только человек пожилого возраста.

После того, как ваша подруга заявила, что принесла вам на сохранение деньги, не надо быть гением, чтобы понять, что за сумка откровенно не пустая, лежит на трюмо. Вынести её незаметно под кофтой, свитером, а, может, укрыв собственной сумкой, ни для кого не представляло сложности. Ну а если кто-то из ваших, то и выносить…

– Чтооо?!

– Он так не думает, – решительно вмешалась я, желая спасти Ромку от громов и молний матери и жены. – Рома просто развивает мысль.

К счастью, в этот момент в дверь позвонили.

– это мальчики. – всполошилась Настя, – вы идите пока, идите со своими глупыми домыслами. Мне не нужны сыщики, я просто ясновидящую просила посмотреть и мне сказать потихоньку, кто взял деньги. Нина ведь приедет, спросит. Как в глаза ей смотреть буду.

В прихожей и правда послышались голоса «Мальчиков».

– О! У нас гости, – воскликнул Максим. Увидев нас.

– Они уже уходят.

– Мы уходим, – подтвердил Рома, – как там Эрмитаж? Я уже давно не был.

– По Эрмитажу можно ходить много-много дней, и каждый раз открывать для себя что-то новое, – отозвался Женя

А во мне на звук его голоса отозвалось Знание.

Только сегодня утром, прямо перед прогулкой с Максом, этот Женя был в ювелирном магазине, где приобрёл дорогое украшение. Мне не было понятно, что за украшение. Я знала только, что оно очень дорогое. А ещё ощущала ликование в душе этого Жени. Совсем скоро он преподнесёт своей любимой настоящий подарок.

Так что же это получается? Значит, деньги украл он? Очень похоже, что так. Не кто-то из наших соседей. Чужой парень Женя.

В первые секунды от этой мысли я испытала огромное облегчение. А потом в мозгу всплыл естественный вопрос: допустим, украл действительно он, а дальше-то что?

– Наташа, ну что я могу сделать? Всё понимаю. Славный Тимур парень, но не крутит меня от него.

На фиг все на свете предсказания, вышитые бисером сумочки и деньги. Сейчас мне просто нужно поговорить с подругой. И дело даже не в том, что я ждала от Наташки полезного совета. мне необходимо было облечь в слова свои сумбурные мысли и попытаться разобраться, что же такое со мной происходит. А Наташка, при всём кажущемся легкомыслии, умеет как не многие и слушать внимательно, и вопрос задать правильно. Хочешь не хочешь, а начинаешь вглядываться, вдумываться в себя. Именно поэтому, как только мама ушла в свою комнату, откуда вскоре послышалось бормотание телевизора, я тут же схватилась за телефон.

– Понимаешь, утром всё было хорошо. Я позвонила Тимуру, спросила, проводит ли он меня после училища. Он, как ни в чём не бывало, ответил, что конечно, проводит. Кажется, обрадовался моему звонку.

– И?

– И проводил. Я его пригласила к себе на обед. Заходим в квартиру, ещё дверь не успела закрыть, полез целоваться.

– Молодец. Растёт мальчик. А то мне он таким тютиком в школе казался. Ну и, сказка закончилась свадьбой?

– Наташка, завянь. В том-то и дело, что я его поцелуи едва выношу. Умом осознаю, что он классный, замечательный, но где ум, а где всё остальное!

– Вот это золотые слова, – вздохнула подружка.

– В общем, когда пошли в комнату, сели на диван, у Тимура явно стало сносить крышу. Попытался снять с меня блузку, представляешь?

– Да ты что! И он посмел покуситься?

– А будешь издеваться, я вообще ничего говорить не стану.

– Да я сама серьёзность и внимание. И что блузка, отыскали потом?

Ну вот что делать с этим чудищем Наташкой, злиться или смеяться?

– Отпихнула я его, да ещё и чуть не наговорила гадостей о его слюнявости. Вовремя язык прикусила.

– Всё понятно.

– Да? Аж завидно. Мне вот ничего решительно не понятно. Может, я фригидная какая-нибудь?

– Не думаю. Твои эмоции по отношению к другу Гриши не наводят на мысли о фригидности.

Я коротко рассмеялась.

– Да уж, тогда я самой себе казалась девушкой лёгкого поведения. Я и сейчас, когда о Серёже думаю, волнуюсь. Как вспомню, что со мной начинало твориться от любых его прикосновений, от звуков голоса.

– Да, у меня это тоже бывает. Флюиды волнами исходят от парня и ничего с этим не сделаешь. Иногда даже не нравится, а мысли рядом с ним все горизонтального направления.

– вот-вот, – откликнулась я, – а с Тимуром у меня наоборот. Он мне нравится, но все до единой мысли о нём направлены вертикально.

– Ты его и наедине называешь Тимуром, не Тимой?

– Только Тимуром. Он, как и я, не любит, когда имя сокращают.

– Повезло же вам с именами. Милена, Тимур – сразу понятно, о ком речь. А попробуй скажи «Наташа», сразу услышишь: «какая?»

– Зато популярное имя показатель того, что оно многим нравится.

Подруга хихикнула.