Тело, состоящее из шести ног, шести рук и одной головы, пыталось остановить трамвай. Тот не притормозил, а покатился дальше. Через пару остановок я сошёл и встретил мужчину. Тот окликнул меня по имени. Оказалось, учились вместе. Выпили по пивку. Речь зашла об однокурснике.

– Сколько тебе платят, когда ты идёшь по малой нужде?

– Нисколько, – ответил я.

– Ему пятьсот. Вот так он договорился.

Знакомый рассмеялся и исчез, на его месте оказалась коробка из бетона и стали, выплыли шкаф, стол, экран. Так пробудился я.

«Человек – нагромождение жил, крови, сердца, почек, печени, лёгких. Но он не останавливается на этом. Он – скопление гусениц, моторов, кафе, шурупов, гаек, морали, нравственности, преступлений, законов, быков, львов, тигров, консервов. Горы всего перечисленного, идущие в магазин за хлебом, вымыслом и вином».

Я сидел за столом, думая о философии, ища ей определение.

«Философия хлеба и мяса».

Звучали эти слова, но дефиниции не было.

«Философия – это строительство дома, где поселятся инженеры, водители, врачи, пенсионеры, банкиры, полицейские, воры, учителя, парикмахеры, проститутки, бездельники и поэты. Будущий президент или будущий бомж. Все они съехались из разных регионов страны со своею историей, явью, а значит, сном».

Записал и остыл, выпил стакан воды, чтобы успокоить желудок, требующий возмездия.

«Желудок есть чулан, в котором хранится то, что должно лежать на балконе, ожидая полета. В двух шагах от него».

Я сжал в руке ручку, чувствуя её кистью, едущей через тьму.

«1914 год, идёт Первая мировая война, переносясь на страницы романа, Улисс атакует, едет на танке, скачет на лошади, вгрызается во врага, ломает противника, переходит в другие годы, организует революцию в России, участвует в Гражданской войне, пенится и шевелится, расстреливает, пытает, устаканивается, старится, умирает, дарит девушке розы, целует её запотевшие губы, трогает грудь, говорит на английском фразы, похожие на смерть и одуванчик, улетающий в небо, пахнущий огурцом. Такие рисует дни: король, а не королева».

Я поставил точку, жирную, как ком земли по весне.

«Из него должен появиться росток. Должен родиться хлеб».

Я сел за стол, чтобы написать пару строк, но заболели глаза, я с трудом различал бумагу, лежащую передо мной, я встал, прошёлся по комнате, почувствовав здоровье мышью, на которую я поставил капкан.

«Ничто располагает к себе, рвётся из тишины, скалит беззубый рот, лает, дышит, поёт, рассыпает похвалы, кладёт на руку семечки, подшипники и цветы, сорванные в том апреле, куда я скоро перееду, с тетрадями, книгами и шарфом, на котором повесилось двести четырнадцать человек. До меня – до всего».

Мне снились страницы из «Заратустры», эротика, порнофильм в российской глубинке, где я работал в библиотеке и ко мне приходили девушки, выбирали книги, а я подсовывал им свои, уводил к себе в общежитие, раздевал, читал им отрывки своего труда, громко трубил в рог и предавался соитию, сохраняя покой.

«Надо жить так, как виноград, превращающийся в вино. Иначе кино закончится на третьей минуте фильма, камера погаснет, в ней умрут люди, запахнет тленом и разложением, из объектива поползут черви, один за другим, раздуваясь и расширяясь и превращаясь в змей. Жалящих слово прошлое. Там, где весна теперь».

Надел ботинки, обитые железом, пиджак, брюки и плащ. Спрятал себя, чтобы меня видели все, и отправился на прогулку.

«Корабли к востоку от запада, я вижу море, небо и пальмы, мачете моего сознания делит историю надвое, разрубает её пополам, птицы оставляют свои гнёзда и устремляются ввысь, города раздуваются и взрываются, разлетаясь мясом, камнями, железом, пластиком и стеклом, я достигаю невиданной высоты, я ввинчиваюсь в пространство как штопор, желая открыть его, чтоб хлынули рассвет, радость, блаженство, солнце».

Решил принять участие в издании сборника, платного, потому перевёл деньги за стихи, но когда речь зашла о доставке, запросили сумму втрое большую, чем стоимость книги. Я не выдержал, написал:

– Вы наживаетесь на чужом горе.

– Каком ещё горе?

– Стихи – это горе. Быть писателем – мрак, прорезаемый молниями.

Больше ничего не ответили, подумали: сумасшедший. Я и не ждал. А ел суп, в котором плавала курица, то есть её детали.

«Когда пишут все, то великий поэт тот, кто не пишет. Ничего. Никогда».

Я шёл и думал, что в космос полетел первым я, а не Юрий Гагарин.

«Гагарин – главный герой фильма „Шоу Трумана“».

Купил семечек голубям, пошёл по базару, передо мной двигалась девушка, в чёрной юбке, в чёрных колготках. Я возжелал её, безумно и судорожно. Захотелось броситься перед ней на колени, просить, умолять быть со мной, брать семечки с моих ладоней, вспархивать, улетать. Девушка села в машину и уехала. Я состарился ещё на десяток лет.

«О цветок, разреши мне сорвать тебя, сделать своим, посадить в вазу, чтобы ты в ней состарился, оторванный от земли, и погиб. Я хочу наблюдать твою смерть».

Была глубокая ночь. Я смотрел страницы в инете, разных красивых девушек, то есть сходил с ума, мне понравилась Стеф, живущая в США, далеко от меня, окружённая лайками и комментами, вниманием усатых мужчин, горячих, кавказских, страстных, мне стало больно, я захотел обладать ею, гладить ей руки, целовать ей ноги, читать ей стихи, чтобы она плыла, вздрагивала, качалась, на лодке спеша ко мне, но она отступала, уходила, терялась, пропадала и не могла.

«Стеф, я подарю тебе свою книгу, чтобы ты скакала в ней на коне, окружённая пламенем, ночью, огнём и сном, я раскатаю твои бёдра на столе, пройдусь по грудям твоим скалкой, они превратятся в тонкие лепёшки, которыми мы накормим голодных детей, мы сходим в Тау, где будем есть бургеры, пить кока-колу, материться, сорить, курить, нас выведут, отпустят на волю, я возьму тебя за руку, но она выскользнет, полетит, затеряется в небе, но будет сбита орлом, падёт, небольшая ласточка, к моим вековым ногам, и я подыму её, отряхну, расцелую: длань, что погибла в небе. Я знаю, это не беда, твои руки – это хвосты ящериц, которые ты отпускаешь, когда тебя хватают за них, но они отрастают снова, наносят макияж, красят губы, брови, глаза, пишут далёкие и честные письма, наполненные рабами, словами, бочками с вином, нежностью, арматурой, камнем, гранитом, мрамором. Мы увидимся там, где никогда не увидимся. Интернет – глобальный обман или гигантская правда. Он приближает душу, но удаляет тело. Твой ликстановится ближе, а плоть отходит назад, теряется и поёт. Чугунную с небом песню. Но если я обращаюсь ко всему миру, если я новый пророк, то я несу ответственность и за тебя в том числе, меня касаются твои ухажёры, парни, бигуди, локти, месячные. Ты нужна так, как уходит ночь и начинается день. Вечный, иначе – бог».

Я чувствовал любовь, этот таран, сотрясающий мою комнату, разносящий в щепы дверь, пыльный ковёр, трёхдневную щетину, усталость, лень, носки, валяющиеся на полу, божий день, чёртову ночь. Рукописи, очки, тишину.

«Я возьму охапку снега, брошу её к твоим ногам, твоё платье заскользит вниз, упадёт и растает, на снегу ты будешь распята и вечна, здания в США встанут друг на друга, чтобы тебя увидеть, голую и порывистую, похожую на статую Афродиты, выпадающую как дождь и град, кружащуюся, подобную дереву, на котором я повешусь, если ты мне откажешь. Протяни мне свою руку между моих дланей, пусть твой поезд проедет по моим рельсам, везя горючее, дрова, машины, коней. Я должен припадать к твоим бёдрам, будто в припадке, я должен взбивать твою душу и спать по ночам на ней. Мы должны сделать так, чтобы на земле были только боги, ни одного человека, тогда вселенная откроется нам как банка тушёнки, паштета или тунца. Мы полетим к звёздам, как мать укладывает ребёнка спать, отец приходит с работы, дочь покидает дом. Иначе – конец, мы просто будем счастливы, будем наслаждаться друг другом во всей полноте, так как не знаем языков друг друга, и умрём в один день, в один час. Эта радость будет приравнена поражению, потому что мы ничего не узнаем, а просто догорим, выключимся и выйдем из строя, как прибор или как солдат. Сейчас темно, тяжело, а я пишу тебе эти слова, наполненные любовью, пухом, перьями, мякотью абрикоса, персика, порохом, сталью, громом. Я должен собрать в кулак всю свою страсть, всю свою волю, все слова и воздействовать на тебя, поднимать тебя ввысь, на встречу с самой собой».