- Мы постараемся не мешать, -- сказал Петя, понимая, что в случае каких-нибудь новых историй с вооружённым нападением всем будет не до них.

   Несмотря на всю тревожность положения, встретили отряд как положено: по случаю приезда гостей забили оленя и наготовили множество разной снеди. Сами оленеводы всё лето питались консервами, иногда добывали пролётных гусей и ловили рыбу. Забой оленей происходил зимой, когда шерсть у животных была самая густая и тёплая, тогда же делались все заготовки мяса и обрабатывались шкуры.

   Людей в стойбище было немного -- не считая подростков, здесь работали всего восемь оленеводов. Все местные и гости уместились в большой палатке, которая служила и кухней, и домом для самого председателя, его жены и дочерей, и складом особо ценных припасов -- спичек, сигарет, батареек, сахара, муки -- словом, всего того, что нельзя было хранить снаружи, на лабазе. Здесь же на почётном месте обитала рация -- каждый день в установленное время оленеводы связывались с посёлком, если не происходило ничего неожиданного. Если же были срочные новости (резко портилась погода, кто-нибудь заболевал, ломался вездеход), об этом в посёлок сообщали немедленно.

   Все расселись в жилой части палатки, на толстом слое лиственничных лап, посередине на доске, служившей столом, хозяйки расставили блюда с варёным оленьим мясом, кусками жареной печени, отварным желудком, миски с сырым костным мозгом, кровяной колбасой, сметаной из оленьего молока... Хлеб нарезался большими кусками и съедался только после того, как попробуешь все блюда, -- кусок хлеба служил и тарелкой, и черпаком. Единственными столовыми приборами, которые полагались в такому столу, были маленькие разделочные дощечки и острые ножи: на дощечках мелко резали мясо и ели его руками. Отдельно под конец пиршества подавались чашечки с очень крепким и жирным бульоном; этот эвенский суп под названием "хов" сам по себе стоил целого обеда. Выпив по пол-чашки бульона, согрелись даже сильно замёрзшие в дороге девушки. Венцом ужина был чай всё с тем же хлебом, на который мазали сметану. Сметана была жёлтая, жирная и сама по себе сладкая. Впрочем, для сладкоежек достали ещё пластиковое ведёрко с джемом. Чай подавался в металлических полулитровых кружках, он был чёрный (Леся, входя в палатку, успела заметить, что в котёл воды высыпали две стограммовых пачки заварки) и не просто засыпался в кипяток, но ещё и варился некоторое время.

   За едой делились новостями, причём членов экспедиции подробно расспросили, чем они занимаются, где уже были и куда поедут, что им интересно, какая у них аппаратура... Жена председателя, Анфиса Егоровна, пообещала с утра, как закончат с осмотром стада, рассказать пару сказок, а младшей дочери Ане велела найти в тюках и разгладить эвенский костюм, который она сама шила все каникулы. Смешливая Аня, как выяснилось, училась в техникуме лёгкой промышленности на модельера, а национальные костюмы были её отчётом по дизайнерской практике. Мальчишки насели на Петю и Санжи, прося показать видеокамеру, Петя дал им даже поснимать немного, а потом сфотографировал всё собрание вместе с экспедицией, поставив фотоаппарат на автоспуск, так что и сам попал в кадр.

   На ужине не было только двух человек -- они несли дозор вокруг стойбища. В светлые ночи при ясной погоде, как сегодня, трудно было подойти к стойбищу незамеченными на расстояние выстрела, поэтому сторожа в основном присматривали за оленями -- если кто-нибудь отобьётся от стада, бандиты могут застрелить и украсть животное, да ещё убить собак, которые обязательно кинутся на грабителей. Эвенские собаки -- серьёзные звери, не очень большие, но храбрые, умные и чуткие. Они с важным видом обегали стадо, порыкивали на оленей, пытавшихся отбрести в сторону, уши у них всё время стояли торчком.

   Наевшись и более-менее удовлетворив любопытство обитателей стойбища, отряд собрался спать. То, что ночами не темнело, а лишь немного смеркалось, с непривычки сбивало ритм сна и бодрствования, и бывало, что члены экспедиции ложились под утро, потому что раньше спать не хотелось. Но долгая поездка, пережитое нападение и в некоторой степени влияние гор (около семисот метров над уровнем моря) заставляли просто засыпать на ходу. Отряд разместился в палатке, из которой мальчишки перебрались в настоящий шалашик возле лабаза; для них это была своего рода игра, в шалашике было интереснее, чем в простой палатке, но обычно им не разрешали там ночевать -- чтобы не замёрзнуть, нужно было всё время поддерживать там огонь в печке, то есть просыпаться в течение всей ночи. Отряд улёгся поближе к центру палатки, вокруг опорного столба. На толстой, сантиметров в двадцать, подстилке из лиственничных веток было мягко, как на диване, печка давала ровное сухое тепло, запах лиственницы, отдалённый шум оленьего стада и тягучая усталость сморили путешественников, притупив даже ощущение опасности от бродящих где-то поблизости вооружённых бандитов.

   И проснулись они от грохота выстрела и раздавшегося следом отчаянного собачьего лая. Первым подскочил Петя; сперва ему даже показалось, что выстрел ему приснился, -- звуки снаружи заглушал какой-то равномерный шум. Но рядом зашевелилась и поднялась на локте Леся:

   - Что там? Стреляют? -- раздался её шёпот.

   - Не знаю, -- тоже шёпотом сказал Петя, перешагнул через спящего Санжи и, осторожно отвернув полог, выглянул наружу. Там было сумрачно, и он не сразу понял, почему. Оказывается, за ночь натянуло тучи (в горах погода меняется быстро и часто) и посыпал нудный тоскливый дождь. Видимость сразу ухудшилась, даже сравнительно громкие звуки скрадывались шелестом дождя, и Петя не очень понимал, что происходит. В стойбище, однако, поднималась тревога. По склону на фоне неба метались олени, слышался глухой перестук копыт. У второй палатки отошёл полог, в неярком луче от фонарика на пороге показался Афанасий Николаевич со своим пистолетом наготове; мимо пробежал один из оленеводов-дозорных с ружьём. За спиной Пети появился Санжи:

   - Чего там? -- спросил он в точности как Леся.

   - Стреляли, -- мрачно ответил начальник экспедиции, словно герой популярного фильма, натянул резиновые сапоги, надел непромокаемую куртку и вышел под дождь. Леся сунулась следом, Санжи, тоже одеваясь, остановил её:

   - Девки, сидите лучше тут. И свет не зажигайте.

   Снаружи молодым людям в двух словах пересказали, что случилось. Буквально несколько минут назад, пользуясь плохой видимостью из-за дождя, к склону горы, на котором лежало стадо, подобрался вооружённый человек, застрелил оленя и утащил его. Остальные животные, испуганные выстрелом, заметались и разбежались, а собаки подняли тревогу, но не знали, что им делать -- преследовать чужака или собирать стадо. На их счастье, по следу бандита они всё-таки не побежали -- стрелок он был хороший и вполне мог уложить собак даже издалека.

   Хмурый, невыспавшийся председатель велел всем мужчинам, у кого есть оружие, занять наблюдательные позиции за укрытиями -- на берегу речки за камнями, за гребнем овражка, на лабазе. Ходить по стойбищу в полный рост запрещалось -- фигуры людей были одинаково хорошо видны на фоне светлых палаток и тёмных склонов. Анфиса Егоровна вызвала по рации посёлок. Оттуда сообщили, что вертолёты прочёсывают горы от посёлка до двух соседних стойбищ, и в помощь им выделены внутренние войска. Из колонии строгого режима недалеко от бывшего посёлка Кулар сбежали пятеро преступников, вооружённых винтовками и одним автоматом. По-видимому, им помог бежать кто-то из сотрудников колонии, потому что украсть столько оружия было невозможно. В колонии идёт следствие, жителям посёлка и оленеводам из улусного управления МВД дано распоряжение не допускать самодеятельности и не начинать боевых столкновений с бандитами, но в случае нападения обороняться всеми доступными средствами.