Когда мы оказались в машине, первым делом я спросила Дениса:
– Ты почему мне не рассказал, что твой отец профессор? Да еще в моем институте.
Денис пожал плечами, трогаясь с места.
– Да у нас как-то не заходил об этом разговор. Ты спрашивала, как он заработал своё состояние, я рассказал. А преподавательство у него типа для души.
Вот блин! Он же знал, что Городецкий может вести у меня предмет!
– Не знал, – беспечно ответил Денис на это. – Откуда я знаю, что там у вас за предметы? Я вообще в физике не секу, Ален, я же гуманитарий.
Ах, да, как я могла забыть, мой дорогой будущий муж по образованию лингвист. Не очень представляю, как с такой профессией найти высокооплачиваемую работу, но я-то думала, он пойдет по стопам отца… Будь он неладен, этот профессор! Что ему в бизнесе не сиделось? Подался в науку… Умный, наверное, зараза.
Ничего, Кулагина, в следующем семестре оценишь его ум, теперь уж точно прогуливать не будешь.
– А почему у вас фамилии разные? – додумалась спросить я. Денис поморщился.
– Ну мама с отцом не сразу поженились. Я родился, и мама зарегистрировала меня под своей фамилией. На протяжении всей учебы они то сходились, то расходились, но в итоге на пятом курсе поженились. Мама оставила свою фамилию, мне не меняла, как-то руки не доходили. А потом я уж и сам не стал.
– Почему? – удивилась я. На мой взгляд, фамилия Городецкий куда краше Васильчикова.
– Привык к своей, – пожал Денис плечами, – по-моему, ты папе понравилась.
– Да ты что, – еле удержалась я от скептицизма.
– По крайней мере, он проявил к тебе внимание, это уже что-то значит. Ты его предмет нормально сдала?
Не думай, Алена, не думай. Не вспоминай мистера шикарную задницу со взглядом соблазнителя. Неужели это все, что я помню о пересдаче?
– Нормально, – ответила коротко.
– Я и не сомневался, ты же у меня умница, – улыбнувшись, Денис мне подмигнул, я растянула губы в ответ. Умница это мягко сказано, дорогой.
С того злополучного обеда началось время моего мучения. Новый год, который я встречала с Денисом и его матерью у них дома, провела, как на иголках, то и дело ожидая какой-нибудь реплики от Любови Дмитриевны. Или пронзительного звонка телефона, по которому Павел Сергеевич решит рассказать правду о будущей снохе.
Но ничего такого не произошло. Новый год, первое января, второе, третье… И я немного успокоилась. Может, пронесет?
Звонок в дверь раздался в половине девятого вечера третьего января. Денис? Больше просто некому. Но на пороге стоял Городецкий. Увидев его в глазок, я застыла, а потом медленно сползла в сторону. Если не открою, он же уйдет? Решит, что никого нет, и…
– Кулагина, открывайте, – услышала с той стороны двери и вздохнула.
Так, ладно, я долго шла к цели и не буду пасовать перед этим… Перед отцом моего будущего мужа!
Решительно распахнув дверь, улыбнулась:
– Павел Сергеевич, какая неожиданность.
– Надеюсь, приятная, Кулагина? – окинув меня взглядом, спросил Городецкий. Я выглядела очень даже прилично, домашние брюки и футболка.
– Конечно, я всегда рада видеть родителей Дениса. Проходите, вы по какому вопросу? – спросила без перехода, пропуская Городецкого в квартиру.
Выглядел он так, что хоть прямо сейчас отправляй на фотосессию для журнала. Сняв пальто, сунул его мне в руки, а я отвернувшись, втянула носом запах вкусной туалетной воды. Безупречный мужчина с безупречным вкусом и запахом, блин. Откуда он такой взялся на мою голову?
Пристроив пальто на вешалку, обернулась, тут же уткнувшись носом в грудь этого великолепного. Вот же! Запах туалетной воды ворвался в мое личное пространство, перемешавшись вместе с другим запахом, его тела. Одуряющая смесь. Я медленно подняла глаза, а Городецкий заметил, делая шаг назад:
– Вы всегда такая рассеянная, Кулагина?
Только в вашем присутствии, профессор, хотелось сказать мне, но вместо этого я указала ему рукой на комнату, и, только зайдя внутрь, подумала, а с чего сюда-то? Почему не в кухню, чай там, все дела? Тут у меня только диван да письменный стол. Он же не решит, что это намек? Диван, слава богу, собранный. И то неплохо.
– Присаживайтесь, Павел Сергеевич, – сказала ему, он примостился на край дивана, я, помыкавшись, встала у стола, прислонившись к нему пятой точкой. – Так что привело вас ко мне?
– А то вы не знаете, Кулагина, – усмехнулся Городецкий, рассматривая меня, я похлопала глазками. Вот сейчас надо врать, как не в себя, при этом безупречно и искренне.
– Если вы о том недоразумении на пересдаче… Вы меня неправильно поняли.
– Неужели? – язвительностью его голоса можно было наполнить целое море, не меньше. – Когда именно я вас неправильно понял? Когда вы расспрашивали меня о браке, а потом демонстрировали свою грудь? Или когда предлагали обращаться к вам с любой просьбой, которая придет мне в голову?
Говоря это, Павел Сергеевич поднялся и приблизился. Замер в двадцати сантиметрах от меня, этой самой близостью почти парализовав. И как это я в кабинете так смело перед ним свои прелести демонстрировала? Правда, тогда я не знала, что он отец моего будущего мужа…
– Я имела в виду разбор каталогов, – ответственно заявила ему, – и грудь не демонстрировала, это вы сами… туда смотрели.
Господи, Кулагина, что ты несешь! Он сейчас тебя просто проглотит, как серый волк несчастную шапочку. Это называется безупречное враньё?! Двойка, Алена, тебе.
Городецкий, прищурившись, немного на меня попялился, я старалась смотреть невозмутимо.
– Хочешь сказать, – наконец заговорил он тихо, добавив в голос хрипотцы, от которой мурашки по телу побежали. В комнате горела только настольная лампа, разбрасывая приглушенный желтый свет, и сейчас Городецкий выглядел почти таинственно, даже немного пугающе, а ещё невыносимо соблазнительно. – Хочешь сказать, – повторил он, ставя руки на стол по сторонам от меня, отчего сердце решительно отказалось работать и замерло. – Если бы я захотел тогда, то не смог бы усадить тебя на стол, – с этими словами он, подхватив меня под бедра, усадил на стол.
Охнув от неожиданности, я вцепилась в его плечи и уставилась в наглые глаза, затягивающие, словно омут. Какие к черту глаза, когда он стоит у меня между ног, сжимая мою попку? Желание разлилось по телу мгновенно, отдаваясь жаром в щеках, дыхание вышибло. Что он творит? ЧТО ОН, МАТЬ ЕГО, ТВОРИТ?!
– И прямо там тебя… – договорить Городецкий не успел, потому что я закрыла ему рот рукой. Нет, и слушать не хочу, не могу, не буду.
Почувствовав его дыхание на пальцах, поймала прожигающий взгляд и ответила:
– Не смогли бы.
Он вздернул бровь.
– Почему? – задал вопрос, его губы скользнули по моим пальцам, и я тут же отдернула руку, поняв, как отзывается это простое действие в моем теле. Божечки, этот профессор меня погубит!
– Потому что у меня была узкая юбка, – нашла в себе силы пошутить. Надеюсь, он оценит, ну или хотя бы поймёт, что это шутка.
Городецкий, еще немного поглазев, усмехнулся, отступая на безопасное расстояние, а именно возвращаясь на диван. Ничего себе у него энергетика! Напрочь вышибает меня из колеи.
– Свадьбы не будет, – услышала я и уставилась на него, открыв рот.
Словами он может вышибать не меньше, чем энергетикой, однако.
– Как это? – я спрыгнула со стола. – Вы не имеете права!
– Слушайте, Кулагина, – он снова перешел на вы, – не держите меня за дурака. Вы моего сына не любите, потому что любящие женщины так себя не ведут. Значит, нацелены на его, то есть мои, деньги. Так что повторюсь: свадьбы не будет.
Я немного похлопала глазами! Нет, он не может так поступить. Семь месяцев я окучивала этого парня, и теперь все в один миг потерять? Да, по собственной глупости, но все же… на такое я не соглашусь.
– Дайте мне шанс, – сказала твердо, он посмотрел вопросительно, – я докажу вам, что достойна вашего сына.
Мы снова сцепились взглядами. Смотри, Кулагина, твердо смотри и не вспоминай, как его руки сжимали твою задницу несколько минут назад… Боже, о чем я только думаю?
