Мамочка моя дорогая, спаси! Что она здесь делает? В любом случае у нее выбор не большой. Нужно как-то брать себя в руки. Спасибо, что наркоз не общий.

Олька в ужасе обвела взглядом лампы операционной, что есть силы вцепившись в стол обеими руками.

Во-о-от… сейчас будет больно!

Напряглась, но боли не последовало. Снова угадала движение врача и опять напряглась. Боли нет. Она же пообещала, что не будет буянить, и в порядке исключения ей не привязали руки, а зафиксировали только ноги и пристегнули ремнем под грудью плюс местный наркоз.

Пытаясь отвлечься и осмелев, она стала внимательно следить за действиями врача. Так стало легче: видно, когда и что он делает. Нет устрашающего эффекта неожиданности. Едва девушка начала расслабляться, доктор оторвался от ее ноги и подошел ближе:

– Я вас очень прошу, не смотрите на меня так. Вы меня смущаете. Вдруг я промахнусь и уколю не туда? Пожалуйста. Иначе придется сделать общий наркоз, чего мне бы очень не хотелось. Да и вам, я думаю, тоже. – Похоже, он не шутит. – И не напрягайтесь, вы же мышцы сжимаете. Больно не будет, пока не отойдет наркоз. Просто подумайте пока о чем-нибудь приятном. В конце концов, вы в отпуске. В связи с больничным, его продлят еще на две-три недели, и все будет хорошо.

По реакции глаз стало видно, что он улыбается. Олька быстро закивала в знак согласия. Вдруг врач ловит момент, когда медсестра отвернулась, ловко сдвигает повязку и целует ее…

Вот это галлюцинации! Приснится же такое или…?

Колдовским поцелуем, после которого никакой наркоз уже не нужен…

Она обожает лето! За его ароматы и фрукты, за зелень и неуемное тепло. И пусть всем плохо уже в +32 ℃, она до +38 ℃ полна сил и энергии. Лето – ее время. Она родилась летом, она летозависима и солнцезависима тоже. Лето дарит ей силу, и ее энтузиазм уже к концу мая начинает зашкаливать. Хотя, несмотря на это, отпуск она тоже любит брать летом. В обязательном порядке. Эти две недели священны. И ничто не сравнится с последним днем на работе перед отпуском.

Ура! Завтра дома! Чемодан готов, и они отключат телефоны на все две недели на море.

Олька повернула ключ в замочной скважине и вдохнула запахи родной квартиры. Ухо уловило напряженные нотки голосов где-то на кухне, потому она не стала кричать обычное «Привет! Я дома», а тихо сняла босоножки, осторожно выглянула и прислушалась к назидательным нотациям сына. В проеме показалось красневшее, как помидор, лицо мужа. Она почувствовала, что начинает краснеть и сама.

– Получается, уж простите, какие-то двойные стандарты, – вещал ее почти второкурсник. – Значит, меня неустанно мониторите. Секс только после свадьбы. Спасибо, в церковь на венчание не гоните! С девчонками на пионерском расстоянии. Шаг в сторону – расстрел, а сами? Меня застали за невинными поцелуями и просто инквизицию с допросом учинили. Да от меня все уже шарахаются, даже смазливая рожа не помогает. Меня уже гомиком считают.

– Послушай… – оправдательный тон в голосе мужа стал выдавать прописные истины. – Если так считают, значит, с умом у них небогато. Да, близость – это вполне нормально, но когда отношения серьезные, когда не меняют партнеров через день и по настроению…

– Серьезные? Хорошо. Тогда поделись с сыном, как ты за несколько часов понял, что они у тебя серьезные?

Чтобы хоть как-то прийти в себя и собраться с мыслями, Олька на носочках проскользнула в спальню.

…Как он мог! Они же договаривались не рассказывать сыну всей правды! Как она теперь ребенку в глаза посмотрит?

Прислоняясь спиной к двери, Олька окончательно залилась краской до самых ушей и закрыла лицо руками…

Ей почти двадцать семь. Не три, не пять, а семь. Подозрительная цифра. Бабки под подъездом понимающе качают головой: не судьба, мол, замуж, в девках, видно, останется, другие по двое детей уже нянчат. Проходя мимо, Олька кинула высокомерное «Здрасьте!».

Видела она их замуж! Ее мудрейшая бабушка говаривала, что замуж – не напасть, лишь бы замужем не пропасть. Тем более если уж как попало, то лучше совсем никак. Знаем таких, что замужем, а главное – вовремя. Дети. Муж. Бьет под горячую руку. И живут, не убивает же. У других пьет. Не до белочки. Пока. Но регулярно.

Она не хочет тратить свою жизнь на подобное. Даже если с человеком просто неинтересно, как они смогут провести всю жизнь рядом? Они станут друг друга раздражать, а за такое «замуж обязательно и вовремя» будут их дети расплачиваться. Детям намного хуже видеть отца с матерью, ненавидящих друг друга, чем ей умереть в одиночестве. На самом деле, наверное, она еще просто не встретила свою судьбу и все еще впереди.

Надо сказать, что на данный момент Олька в общем-то вроде как была и не совсем свободна, но бабкам у подъезда это знать не обязательно. Мама с папой никак не угомонятся на ту же тему – боятся без внуков остаться. Мама познакомилась в троллейбусе с милейшей женщиной. У нее сын, а у мамы – дочь. Договорились они детей познакомить, и Олька (надо ж такому случиться!) согласилась. До сих пор не понятно, какая муха ее укусила пойти на такое. Познакомили. Язык у Стасика тоже был подвешен не хуже, чем у нее (еще бы, он кандидат философских наук), потому разболтались они быстро и скоро гуляли отдельно от мамаш, присевших отдохнуть в парке. Видимо, она в первую встречу его маме приглянулась, потому как была приглашена на второй раунд.

Городок у них небольшой, и сарафанное радио работает отлично. Естественно, Олька рассказала подругам про свое приключение. И естественно, сразу же узнала много интересного о своем новом знакомом. Оказывается, мама ему не первый год невесту подбирает. Сразу все стало понятно. На родительские «Представляешь, ты будешь жить в четырехкомнатной квартире и ездить на машине» она отвечала, что представляет, как будет там жить со свекровью и ездить, когда и куда она позволит, на «Запорожце». Сказать в лоб, что было бы правильно и корректно, что она не хочет больше видеться со Стасиком, у Ольки не вышло. Тем более родителей расстраивать не хотелось. Потому решено было сделать так, чтобы Стасик сам от нее отказался. Картинка в голове сложилась быстро, благо фантазией Боженька не обделил. В следующий раз она планировала поехать кататься верхом и, вроде как, нужно было и его пригласить. Ну, она и спросила прямо:

– А как вы относитесь к лошадям?

В ответ услышала:

– Я к лошадям, простите, не отношусь.

Смешно ей не показалось. Разрыв пришлось отложить на несколько часов. Зато на утро она без зазрения совести отправилась с подругами в конный клуб и на озеро, но свинтила оттуда раньше, поскольку Стасик желал ее видеть на ставшем ежевечерним моционе в парке.

Примчалась как угорелая, опаздывая, вкинула в пустой желудок три мамочкины вкуснейшие котлетки только со сковородки, надела юбку короче возможного и практически голую майку. Такой интерфейс был призван отвернуть от нее праведного джентльмена и заставить его дальше искать свою судьбу, но уже не в ее огороде. Справки у сарафанного радио навела. В парке вместо лимонада попросила купить пива. Выпила не одну бутылку, а две. Неясно, что уж там именно не понравилось ее желудку, но все съеденное попросилось назад, и Ольке пришлось пару раз посетить дамскую комнату. Она решила, что это даже лучше для ее цели, потому честно сказала Стасику, что ее тошнит.

Все эти действия результата не возымели. Точнее возымели, но прямо противоположный. Стасика все почему-то только раззадорило, и он смотрел на Ольку вожделенно-преданными глазами, умоляя увидеться снова. Так и виделись.

Их встречи превратились в тянучку, хорошо, что ненавязчивую. Ей всегда было с кем выйти в свет, и теперь, когда хотелось посетить какое-либо культурное мероприятие, присутствующие дамы не смотрели на нее, как на соперницу, одергивая мужей за руку и чуть ли не закрывая их от нее грудью. Ранее в такие моменты она поняла, что не просто красотка, как говорила мама, а действительно смазливая барышня, хоть и с довольно аппетитными формами. Похоже, Стасику тоже хотелось иметь то, за что можно подержаться. Держаться ему, правда, позволено не было, но всех все устраивало, а «развратные» выходки, к сожалению Ольги, никак их не разводили.