Хотя в секретном отчете, который он и Теллер в конце концов подготовили, утверждалось, что такое возгорание невозможно, они тем не менее чувствовали себя обязанными добавить:
«Однако, сложность довода и отсутствие удовлетворительных экспериментальных оснований делают дальнейшую работу по этому вопросу крайне желательной».
Тем не менее, взрыв первой ядерной бомбы произошел.
Тот же самый вопрос вновь возник в 1952 г. перед взрывом первой водородной бомбы, на этот раз под руководством самого Теллера. И вновь после тщательных расчетов пришли к выводу, что вероятность возгорания в атмосфере ничтожно мала. Провели испытания. Оказалось, что не все скрупулезные расчеты правильны: произошел взрыв в два с половиной раза мощнее, чем предсказывали математики.
В течение нескольких лет борьба между двумя великими империями, соперничавшими за мировое господство, США и СССР, дошла до абсурдного предела: обе накопили ядерные арсеналы, способные уничтожить мир несколько раз подряд. В 1962 г. соперничество достигло апогея в виде Карибского кризиса. По сути, его можно назвать конфронтацией с глазу на глаз между США и СССР, в которой СССР «моргнул первым» и чуть не спровоцировал Армагеддон. По словам историка-ядерщика Алекса Веллерштейна, писавшего десятилетия спустя, «никто тогда себе не мог представить реальной угрозы кризиса на Кубе, и даже сейчас большинство ее не осознает».
Перед нами всего один из «чуть не произошедших несчастных случаев», когда великая современная империя скорее уничтожила бы мир, чем признала свое поражение. Пожалуй, самый известный случай касается «человека, спасшего мир». 6 сентября 1983 г. подполковник Станислав Петров дежурил в подмосковном ядерном бункере с системой раннего предупреждения «Серпухов-15». Сразу после полуночи один из его компьютеров передал информацию с советского спутника, обнаружившего приближающуюся американскую межконтинентальную баллистическую ракету.
В соответствии с политикой сдерживания и взаимного гарантированного уничтожения (MAD), принятой в то время и США и СССР, Петров был обязан немедленно начать массированную мгновенную ядерную контратаку. Вместо этого он решил, что компьютер ошибся, и не выполнил свой долг, потому что предполагал, что, нанося первый удар по СССР, США, очевидно, выпустили бы больше ракет. Вскоре датчики засекли еще четыре приближавшиеся ракеты. Хотя у Петрова не было возможности проверить свою догадку, он снова решил, что компьютер ошибся, просто интересное совпадение. И снова воздержался от контратаки.
Согласно отчетам по инциденту,
«впоследствии было установлено, что ложные сигналы тревоги были вызваны засветкой датчиков спутника солнцем, находившемся на уровне орбиты; ошибка, которая позже была исправлена путем перекрестной привязки геостационарного спутника».
Каждая из этих трех историй показывает, из чего рождаются империи: страсть к приключениям, вовлеченная в них власть, а также упорные гонки и применение чистой силы. И как мы уже знаем, такие достижения часто включают в себя элементы их собственного саморазрушения – не говоря уже о том, как воображение потом трактует факты. Многообразие синхронизированной структуры, которая включается в создание и функционирование великой империи, безусловно, является самым сложным достижением человечества, ответственным за большую часть формирования эволюции в истории. И все же, по иронии судьбы, анналы империи часто больше толкуют об этосе, чем о реальных событиях. Наше впечатление об империи, информированное или патриотическое, остается неоднозначным и по сей день. Именно так отражено в последующих примерах, взятых из современной культуры.
«В исправительной колонии» Франц Кафка рассказывает о колониальном офицере, показывавшем посетителю хитроумную машину, разработанную его хозяином. Каждый, кого признавали виновным в преступлении, привязывался ремнями к машине, медленно и мучительно выцарапывавшей на его теле закон, который он нарушил, подвергая его при этом пыткам, после чего виновный зачастую умирал. Колониальному офицеру настолько нравилась эта машина, что он настоял на том, чтобы лично продемонстрировать ее гостю. Запрограммировав машину так, чтобы на ней были написаны слова «будь справедлив», он испытал ее на себе. К сожалению, машина пришла в негодность, так что вместо выполнения своей сложной операции она вышла из-под контроля и, покалечив офицера, убила его. Нетрудно найти несколько разных толкований этому загадочному образу империи, и лишь немногие из толкований оптимистичны.
Второй пример также парадоксален, но несколько менее мучителен. Пример из фильма Монти Пайтона «Житие Брайана». В одной из сцен лидер Народного Фронта Иудеи, которого играет Джон Клиз, проводит тайное собрание, где он произносит речь, призывавшую правоверную партию сбросить ярмо Римской Империи. В заключение он риторически вопрошает: «Что же сделали для нас римляне?» Один за другим члены партии выдвигают непрошеные предложения, пока в конце концов их лидер не вынужден раздраженно воскликнуть:
«Хорошо, хорошо! Но помимо улучшения санитарных условий, медицины, образования, ирригации, общественного здравоохранения, дорог, системы водоснабжения, бань и общественного порядка… Что римляне сделали для нас?»
Эти три рассказа об империи и последующие два образа можно рассматривать в качестве примера общностей империи и того, как мы пришли к ее пониманию. Все это подводит нас к нелегкому вопросу о том, на чем зиждятся империи? Каково определение этого слова – «империя»? Остается ли оно неизменным на протяжении всей истории мира? Каково, нкаонец, влияние империй на мировую историю? В Оксфордском словаре английского языка определение империи таково:
«Обширная территория (совокупность многих отдельных государств) под властью императора или верховного правителя; также совокупность отдельных территорий, управляемых суверенным государством»[1].
Такова общая рамка. На протяжении веков империи неизбежно принимали различные обличья, причем не все в них мы склонны сегодня считать элементами прогресса.
Ранее мы указали на то, что при характеристике империи нужно включать такие элементы, как стремление к приключениям, управление и сила – первоначально в форме войны. Действительно, война и последующее порабощение чужих народов, по-видимому, являются тем формирующим импульсом, из которого развивается империя. Аспекты цивилизации часто, но не всегда, следуют вторыми. По-видимому, не случайно, что цивилизация (в ее западной форме) развивалась по всему земному шару быстрее, чем когда-либо прежде, в течение столетия, которое было ознаменовано первыми двумя мировыми войнами, а затем и угрозой третьей.
С другой стороны, в последние десятилетия того столетия и вплоть до сегодняшнего дня, в мире не было крупных войн, а прогресс, особенно в форме IT-революции и всего, что с ней связано, преобразил мир, как никогда ранее. Держа в голове многогранные аспекты империи, теперь мы можем приступать к изучению истории мира на десяти ярких примерах.
Глава 1
Аккадская империя
Пять тысяч лет назад земледельческие общины с оседлым образом жизни позднего бронзового века начали объединяться в узнаваемые, социально организованные цивилизации в трех разных регионах земного шара. Самые ранние из них появились до 3000 г. до н. э. на землях Плодородного полумесяца, который протянулся дугой от Верхнего Египта вдоль восточного побережья Средиземноморья, по долине Тигра и Евфрата до Персидского залива. Нечто подобное произошло примерно в 2500 г. до н. э. в долине Инда (современный Пакинстан) и еще полтысячелетия спустя вдоль Желтой реки в Китае. Большие реки располагались в центрах всех этих регионов, орошали земли и, конечно, выходили из берегов. Творивший в V в. до н. э. «отец истории» Геродот предложил одно из самых ранних описаний наводнению:
