«Ин-Иноске», — задыхаясь произносит Танджиро, не понимая, чего же он просит — остановиться или продолжить? Всем сердцем он хочет, чтобы Иноске развернул его к себе, поцеловал и трахал до конца этой ночи, но его разум кричит обратное. Он все еще нездоров, да и нельзя, нельзя любить друг друга в Саду Греха. Что стало бы с ними обоими, если бы их выгнали отсюда? Но он не может заставить себя попросить, чтобы Иноске прекратил этот сладостный контакт.

Потому что сам он готов простоять так вечность.

К счастью, Иноске разрывает объятия, но не раньше, чем ласково трется носом о щеку Танджиро со словами: «Мы уже должны идти. Не забудь прополоскать рот специальной жидкостью, можешь взять на раковине. Она тоже будет щипать, но вполне терпимо».

И Иноске выходит из душа абсолютно спокойно и естественно, будто это не он только что терся членом о чужую задницу, доводя друга до сердечного приступа. Ну как можно так безмятежно себя вести? Танджиро смывает остатки мыла, чувствуя полную дезориентацию и потерю концентрации.

Затем они приводят себя в порядок, одеваются и вдвоем возвращаются в гостиную. Иноске вновь охватывает со спины талию друга и позволяет Танджиро вести себя, пока он прижимается щекой к его позвоночнику. Таким образом они лавируют между гостями, вызывая улыбки умиления и смех. Иноске выбирает странный способ перемещаться по комнате, но Танджиро совсем не против, ему приятна близость юноши.

«Кто это у нас здесь?» — спрашивает один из клиентов.

«Просто принц и его принцесса», — отвечает Иноске из-за спины Танджиро. «Если захочешь провести час с одним из нас, мы и твои сказки сделаем былью».

И так они проводят ночь, прыгая из одной постели в другую, пока не всходит солнце, а двери Сада Греха не закрываются за последним посетителем. Затем Цветам еще приходится обойти весь бордель в поисках оставленной гостями грязной посуды и вымыть ее. В кабинете Музана они сдают вырученные деньги и подводят итоги. Неудивительно, что победителем становится Гию, обслуживший за ночь девять клиентов.

«Но зато у Танджиро было пять гостей, и это в первую ночь», — отмечает Иноске.

«Совсем неплохо», — одобрительно кивает Музан.

Несчастный Зеницу выглядит совсем обессиленным. Как назло, сегодня у него было больше клиентов, чем обычно, а это значит, что мальчику пришлось вынести больше боли и унижений, чем он привык. К тому же, Зеницу два раза рвало, даже несмотря на то, что его желудок был пуст. Он первым кидается на огромную кровать, не в состоянии двинуться и на сантиметр.

Танджиро занимает место рядом с ним, и, прежде чем он успевает положить голову на подушку, белокурый юноша сворачивается калачиком возле него, желая получить немного тепла и успокоения. Иноске же по привычке ложится с другой стороны от Танджиро, и добрый парень оказывается зажатым телами своих лучших друзей. Танджиро замирает, давая им возможность устроиться. Зеницу упирается головой ему в грудь, а Иноске, как обычно, утыкается лбом между лопаток. Танджиро обнимает блондина, ощущая его нервную дрожь под руками, и кладет свою голову поверх его, в немом обещании заботы. Увидев эту картину, Гию закатывает глаза.

«Жалкое зрелище, — вздыхает он, укрывая мальчишек одеялом, — Танджиро, ты как магнит для усталых шлюх».

«Он теплый», — полусонно бормочет Зеницу.

«И от него хорошо пахнет», — добавляет Иноске.

Гию молчит. Вместо ответа он гладит по голове каждого из них. Мальчики так измотаны, а он, их старший брат, ничего не может сделать, чтобы облегчить их участь. Сегодня Гию чувствует себя настолько уязвимым, что меняется местами с Сабито, ложась рядом с Иноске. Он медленно двигается назад, пока его тело не соприкасается с телом строптивого парня, а после ждет, не отпрянет ли тот, потревоженный непривычным жестом Гию. Но, к счастью, Иноске остается недвижим, а легший в постель Сабито ласково обнимает своего любимого, пряча в своих объятиях от такого жестокого к ним мира. Постепенно вымотанные Цветы по одному впадают в крепкий сон, сулящий кратковременный отдых от гнетущей действительности.

Они устали настолько, что ни один из парней не замечает, что Ренгоку не ложится с ними в постель.

Юноша недолго стоит в дверном проеме, отчасти, чтобы убедиться, что его друзья спят, отчасти собираясь с силами, чтобы пойти в то место, которое больше всего пугает Цветов, и в котором он был самым частым посетителем. Ренгоку страшно, но он с улыбкой смотрит на лежащих в постели мальчиков, хотя его сердце и сжимается при виде маленькой хрупкой фигурки Зеницу, его названного младшего брата. Хорошо, что рядом есть Танджиро, который оберегает его сон. Ренгоку совсем не ревнует, он счастлив видеть, что его нервный мальчик смог довериться еще кому-то.

Ренгоку все бы отдал, лишь бы присоединиться к ним в постели, но он не может. Когда они выходили из кабинета Музана, управляющий задержал его на пороге со строгим выражением лица.

«Кеджуро, — произнес мужчина спокойным тихим голосом, — Я хочу, чтобы перед сном ты ненадолго зашел ко мне».

Что ж, Ренгоку знает, что означает эта просьба. Не стоит и дальше заставлять управляющего ждать. Может быть, ему повезет, и все закончится лишь банальным изнасилованием, как бывало уже не раз. Бросив последний взгляд в комнату и убедившись, что друзья спят достаточно крепко и не последуют за ним, Ренгоку вздыхает и закрывает дверь, чтобы уже через несколько минут оказаться в кабинете Музана.

«Встань перед столом», — приказывает мужчина.

Ренгоку так и делает, сцепив руки в замок и уставившись прямо перед собой невидящим взглядом. Щелчок дверного замка заставляет его сердце ускорить ритм, но он все равно чувствует себя онемевшим и равнодушным ко всему, неживым. Таков его защитный механизм — выходить из тела и смотреть на все со стороны. Благодаря этому он терпел пытки и хотя бы частично сохранял достоинство перед Музаном.

Он уже выучил, что нельзя говорить, пока управляющий не разрешит. В свой первый раз он умолял и умолял Музана остановиться, но это не помогло. Так что слова в любом случае не облегчат его участь.

«Кеджуро, неужели ты до сих пор настолько плохо меня знаешь? — спрашивает мужчина, обходя вокруг юноши, прежде чем остановиться за его спиной, — Сколько раз я просил тебя не платить за других Цветов?»

«Много раз», — безэмоционально отвечает Ренгоку.

«Тогда почему ты все время пытаешься погасить часть счетов Зеницу и Гию? Пойми, причина того, что они так увязли в долгах, кроется в том, что они неправильно себя вели все эти годы, а теперь расплачиваются за это. Как же им усвоить урок, если ты все время стараешься помочь? К тому же, у тебя достаточно и своих потребностей. Мы разговаривали с тобой на эту тему снова и снова, мне даже приходилось наказывать тебя. Как ты думаешь, твои жалкие попытки спасти своих друзей стоят перенесенных страданий?»

Парень закрывает глаза от страха, но отвечает громко и уверенно: «Да».

«Но почему? Тебе нравится боль?»

«Нет, но они моя семья, ради них я пойду даже в огонь».

«Благородное стремление. Но, думаю, ты просто не знаешь, каково это, гореть, спасая других. Это твой выбор, ты знаешь правила. Раздевайся!»

Ренгоку тяжело сглатывает. От каждого снятого предмета одежды его тело бьет озноб, несмотря на пылающий в комнате камин. Он опускается на четвереньки, понимая, что именно ради этого начальник и вызвал его.

Музан на секунду застывает в нерешительности. Он ненавидит себя за то, что причиняет Цветам боль, но ничего не может с собой поделать. «Кеджуро заслужил это», — оправдывает он сам себя. Каждый из его Цветов заслуживает наказание за то, что они молоды, прекрасны и желанны. Особенно Гию и Ренгоку. Они так красиво стонут и кричат под его рукой. Это очень возбуждает ту часть его личности, которая пробудилась в нем в юности, когда Музан только начал заниматься проституцией.

Тогда он работал под псевдонимом Паучья Лилия. Он взял это имя в память о том, что всех его любимых людей уже не было в живых. Да и другие работники Сада Греха шептали за его спиной, что от него веет скорбью и печалью. Тем не менее, он был красив, словно мраморный ангел на надгробии умершей девушки, и в скором времени стал самым популярным мужчиной в борделе. Его клиентов привлекали и его внешний вид, и то чувство могильного холода, который он носил с собой. Занимаясь с ним сексом, они ощущали себя на грани жизни и смерти, и это дарило его покупателям невероятные впечатления.