— Может быть, наберёте ваших юных друзей? Что-то мой знакомый вне зоны доступа сети. Хотелось бы по домам, а мы всё ждём и ждём.

Сидящий напротив профессор, уже давно ерзавший на стуле, дважды вытер о штаны потные руки и набрал номер.

«Абонент вне зоны действия сети…» — услышали оба.

Сидевшим (точнее, качавшимся на стульях) за соседним столиком подросткам диалог тоже надоел. Они встали. Девушка, подойдя к отцу, с вызовом посмотрела на агента и по-немецки, гортанно коверкая слова, сообщила:

— Мама домой едет, нам бы тоже на последний автобус успеть. Ты этого чувака-то отшей…

Немец встал и, расплатившись, семья молча покинула территорию дружелюбного кафе. На прощание мальчишка показал агенту длинный розовый язык и скорчил рожу.

Юнцы…

Дживс хмыкнул и пошёл следом, прикинув, что успевает взять машину, припаркованную у самого края стоянки, и вернуться к автовокзалу до отъезда сомнительной компании. Предстоящая ему полуторачасовая дорога давала возможность всё обдумать и выбрать первоначальную стратегию. В любом случае, Рихтенгтенов он не упустит.

***

Через полтора часа, вдыхая во сне свежий (во всяком случае, кондиционированный!) автобусный кислород, семейка оказалась в Тель-Авиве, где их встретил вездесущий Брикс. Его лицо, как и в кафе, выражало добродушие, а в серых глазах затаилась решимость… и кое-как замаскированная злоба. Хенрик опять подумал, что, когда между этой бушующей энергией разрушения и его семьёй стоит только пластиковый стаканчик с пивом, надо действовать. Агент делал правильные выводы: его друг действительно унесён тоннелями в никуда и пропал.

Огласки быть не должно, и он может отвести неприятности от семьи. Всё это он обдумал, сидя в мягком сиденье плавно движущегося рейсового автобуса, но, увидев агента у открытой двери, Хенрик посерел лицом. Он очень наглядно представил реакцию навалявшейся в грязи Мёртвого моря (и полной энергии!) семейки Ирен.

— Послушайте! — возмущённо начал он. — Что, в конце концов, вы от нас хотите?!

— Звоним, — протянув телефон, улыбчиво сообщил агент. — И, пожалуйста, без пафоса и громких криков ваших воспитанных отпрысков.

Но Хенрик решил возмутиться.

— Мне послышалось, или я и моя семья подвергаемся шантажу и оскорблениям со стороны беспардонного представителя спецслужб Соединённых Штатов Америки, чьим гражданином я не являюсь?! — начал было он.

Но и Дживсу тоже надоела вся суета.

— Вот именно, подвергаешься, — зашипел он. — Звони давай!

***

Если бы Дима в момент звонка не чувствовал себя раздавленным обстоятельствами киборгом, или Иван бы уже очнулся, то, возможно, история пошла бы другим путём. Но, как философски заметила позднее Ба: «Пути Господни неисповедимы», а проводивший расследование прокурор сообщил супруге: «Не стоило немцу мерить там, где уже отрезано». Случилось все как случилось: телефонный звонок пробил пространство, и агенту ровным механическим голосом на хорошем английском языке чётко сообщили об удовлетворительном состоянии спящего на болотной кочке Аггея и об унесённом по правому проходу Храма Аполлона в Турции Феликсе Хасселе – в неизвестном направлении.

— И где это «неизвестное направление», по-вашему? — сглотнув горячую слюну, спросил Дживс бледного учёного мужа.

— В Индии, — почему-то шёпотом ответил ему Хенрик.

***

— Как занесло его туда ̶ неизвестно, почему он не вышел на связь — непонятно, и искать его именно нам, уважаемый мистер Рихтенгтен, — сухо резюмировал агент. Судьбоносная беседа состоялась через час в номере дешёвого мотеля и была взаимно неприятна для обеих договаривающихся сторон.

— Мне надо поставить в известность жену, — дезориентированный Хенрик ещё пытался сопротивляться судьбе.

— Очень вас понимаю, — согласился с ним Бристон. — Но дети ведь уже всё рассказали маме, не так ли? А она, если ей понадобится, найдёт нас и на Луне. Так что пути к спасению у нас надёжные. И ещё… меня всегда раздражает, когда родственники проявляют нездоровое любопытство и суют нос в чужие дела. А у вас там, осмелюсь заметить, много интересующихся личной жизнью… Давайте-ка, выкладывайте лучше мне факты, да поконкретнее, чтобы я понял, где истина… или всё-таки игра вашего воспалённого воображения?

Бристон умел разговорить… Они сидели почти до утра.

Решили вылететь в Стамбул и, купив там самое необходимое, отправиться в Дидим, в неизвестность. Но Ирен Хенрик всё-таки позвонил.

Она не спала.

— Не хочу слушать твои объяснения, — жена начала первой. — Просто слушай. Я сообщу русским. Может быть, они мне помогут. В любом случае я вылетаю в Дели. Ты понял?!

Ну, если супруга говорит таким тоном…

Хенрик угукнул и отключился.

Его счастье.

К стиснувшей трубку Ирен подошла Рива и, мило улыбнувшись, успокоила:

— Мужчины, Ирочка, как мышки: смотришь на пушистика и думаешь: «Ах, какой милый зверёк!». А как дома заведётся — так сразу и хочется отравить! Вот поэтому я и не вышла замуж.

Сёстры посмотрели в глаза друг другу, и младшая пошла собирать вещи…

***

Диму разбудило яркое солнце. Несмотря на сентябрь, в Москве стояли удивительные тёплые дни лета – оно будто и не собиралось уходить из столицы. Он перевернулся на спину и собрался ещё немного поваляться в исчезающих мгновениях спокойного сна. Но вдруг всё вспомнил. Глаза его распахнулись, он резко вскочил и заметался взглядом по комнате. В голове застучало, отзываясь тупой болью в висках. Сильно захотелось есть и пить.

С дивана напротив, на котором всегда спал Ванька, осторожно встала тётя Наташа. Она смотрела на него и молчала. Покраснев, как рак, Дима уставился в пол и замер.

— Ложись в кровать. Ты кушать хочешь? — тихо спросила она.

Парень кивнул и ещё больше смутился.

— Я всё сейчас принесу. Тебе нельзя пока активно двигаться. Что-то болит? Скажи.

Дима опять, внезапно онемев, интенсивно замотал головой (голова мстительно усилила интенсивность боли) и, нырнув в кровать, попытался спрятаться под одеяло.

Сотовый телефон мерзким пипиканьем разорвал напряжённую тишину. Дима потянулся за ним, но наткнулся на взгляд женщины, в этот миг явно желающей превратить мобильник в камень.

— Отключи, — сухо произнесла Наташа и пошла на кухню за завтраком.

***

Агей смог ненадолго задремать только под утро, то так, то эдак рассматривая полученную им информацию. Погнавшись за мальчишками (уверен же был, что те совершают теракт!) он невольно влез в опасное и непредсказуемое дело.

«Стоит ли впутывать себя в расследование Х-файлов и изображать агента из «Секретных материалов?» — задавал он себе один и тот же вопрос. Ведь у него семья, у него неплохая пенсия. В конце концов, у него подагра и внуки!

С рассветом он написал Бриксу: «Вылетаю домой». Тот всё поймёт, старый знакомый ведь. И забудет о существовании Иш-Шалома.

Утром пожилой агент медленно пробуждался ото сна, уверенный в своей правоте и совершенно успокоенный. Наконец, открыв глаза, Агей смог сфокусировать их на синих синтетических штанах с красной полоской по бокам – те практически вплотную приблизились к его дивану.

— В этом костюме Вы выглядите, как генерал, или, по меньшей мере, на миллион, — бодро сообщил он хозяину.

Комплимент одобрения не встретил.

«Генерал-миллион», протянув гостю полотенце и зубную щётку, со вздохом произнёс:

— Но, к сожалению, уже потёртыми купюрами…

— А вы еврей по матери или по отцу? — вежливо поинтересовался Агей у прокурора за завтраком.

Тот поперхнулся:

— По жизни! И вообще, шо ви имеете сказать за дела в моей личной жизни?

— Это-таки вопрос или попытка унизить? — парировал Агей, улыбаясь.

По дороге в аэропорт они поговорили о том, что раньше власть портила людей, а теперь в неё приходят уже подготовленные кадры; затем о том, что чтобы жить — надо работать. Но чтобы жить хорошо, приходится придумывать что-то другое…

Прощаясь, два товарища пожали друг другу руки и искренне отметили: