– Он просто взбесился, – прокомментировал брат.
– Иди сюда, Цезарь, это же я. – Присев на корточки, Андреа протянул к нему руку, дождался, пока пес подойдет и обнюхает его, затем потрепал дога сначала по шее, потом по голове. – Эй, дружище!
Когда, произнеся это, он убрал руку, дог вцепился в нее зубами. Девушка закричала, и остальные кинулись в сторону дома с палками в руках.
– Андре́, Андре́!
– Все в порядке, – Андреа посмотрел на ладонь: на месте укуса между большим и указательным пальцем зияла дыра, из которой хлестала кровь. – Не трогайте его, все в порядке.
Андреа оттащили подальше, девушка сбегала в дом за тряпками и перекисью.
– Не шевелись, дай посмотрю.
Она промыла и перевязала рану.
– Моя работа… – пробормотал он.
– Не волнуйся.
– Моя работа… Что теперь будет?
Пошевелил большим пальцем, затем указательным – боль была терпимой.
– Что теперь будет?
– Сейчас отвезем тебя в больницу.
Однако он, сжав тряпки, заторопился внутрь; футболка и штаны были в крови и грязи. Войдя в туалет, Андреа открыл кран с холодной водой. Подставил рану под струю – собака прокусила руку в двух местах, – осторожно ощупал место укуса: сухожилия и фаланги в порядке, а вот приводящая мышца большого пальца – нет. Пока кровь капля за каплей стекала, образовывая черную лужицу, Андреа шевелил пальцами, сначала каждым по отдельности, затем всеми вместе.
– Поехали в больницу, – сказала девушка. – Не упрямься!
– Делай, как тебе велят, – отозвался брат с порога туалета. – Вот долбаная собака! Весь вечер угробила.
– Ты избил его. – Андреа убрал руку из-под крана и двинулся на него: – У него весь бок раздуло.
– Эй ты, защитничек животных, ты ж первый…
– Ты избил его.
– Ты ж первый кайфуешь от этого. Что, не так?
Оттолкнув его, Андреа прошел к холодильнику, нашел в морозилке мясо для Цезаря, обернул в тряпку и приложил к ране. Присел на стол и попросил девушку:
– Прогони их!
– Они отвезут тебя в Сан-Донато.
– Пожалуйста, прогони их, – и поднял руку над головой; кровь почти остановилась. – Прогони их!
Послушавшись, она попросила всех уйти. Никто не проронил ни звука, затем брат сказал, что сегодня они выставят на ринг овчарку, сидевшую в багажнике. Когда компания прошествовала мимо, Андреа, смотревший в сторону, услышал:
– Как ты достал уже всех!
Ладонь стала фиолетовой, кровь уже не била фонтаном, девушка принесла новую тряпку и наблюдала за ним, не говоря ни слова. Тут он поднялся.
– Ты куда?
Он не ответил.
– Ты куда?
Он шел изгонять своих демонов.
Двор виднелся свинцовым квадратом, туман еще не рассеялся, Цезарь притаился под навесом. Он трусил из одного конца двора в другой, цепь, отражавшая свет уличного фонаря, змеей тянулась за ним следом.
Андреа стянул с себя окровавленную майку, обнажив рельефные мышцы плеч, спины, торса и белую кожу. Наклонился, спрятал раненую руку под ногой и приготовился ждать. Дог подошел. Поначалу только дышал сквозь сжатые челюсти, затем залаял.
– Иди сюда, дружище.
Девушка отпрянула назад, взяла в руки палку и замерла.
– Иди же, Цезарь, дружище.
Дог, припадая на больную лапу, обошел двор по периметру и остановился посредине. Приблизился и застыл в нескольких сантиметрах от Андреа. Тот задрожал и протянул к нему здоровую руку, Цезарь ее обнюхал, и Андреа принялся рассказывать, что ему было совсем не больно и лучше бы дог покусал Джулио, им нужно обязательно договориться и вдвоем покусать Джулио, а, Цезарь? Он же не против? Он же не против, если они договорятся и на неделе хорошенько проучат этого Джулио? Затем потрепал его по шее и туловищу до самого хвоста. Он гладил его до тех пор, пока ему не полегчало. Цезарь, шумно дыша, посмотрел на него и сел, будто в ожидании кормежки. Андреа пообещал, что скоро навестит его, и осторожно поднялся. Затем шагнул назад в разделившую их туманную дымку.
– Ты ненормальный, – сказала девушка, когда они возвращались в дом.
– Мне нужно вернуть машину отцу.
– Я тебя провожу.
После паузы продолжила:
– Сегодня переночую у тебя.
Ладонь еще кровила, и боль не утихала.
– Не надо, справлюсь сам.
Она опустила руки:
– Ну, как хочешь.
Девушка села за стол и уставилась на клеенчатую скатерть.
– Кристина.
– Прививку от бешенства ему делали, – сказала она, не отводя взгляда от поверхности стола.
– Кристина! – он натянул перепачканную футболку и подошел к ней. Девушка отодвинулась.
– Не отключай хоть телефон.
Андреа поцеловал ее в щеку, немного подождал чего-то – он сам не знал чего, – а затем ушел.
В такие вечера ему ее недоставало. Он лежал на кровати в своей двушке на виа Порпора, обнимал вторую подушку, устроив на ней укушенную руку, пощипывал наволочку и представлял, что она рядом, – это успокаивало. Кристина заставляла его почувствовать себя тем, кем он не мог стать. Какое-то время он следовал за ней, куда бы ее ни тянуло, особенно после развода родителей: в магазины подержанных вещей, на море, в Лондон – они были на стадионе «Уэмбли» и рассказывали друг другу разные глупости. Вместе им было спокойно. Он это осознал на диване в том старом доме: после того как она его раздела и он предоставил ей свободу действий; после того как они переспали и Кристина спросила, чего он хочет от жизни. Он ответил, что хочет собственный физиокабинет. Она внимательно на него посмотрела и снова задала свой вопрос. Он замолчал и ничего не ответил.
– Ты что, педик? – однажды услышал он в свой адрес.
Массируя большие грудные мышцы и квадрицепсы, широкие спины и мощные плечи, он старался не думать об этом. Педик. Кристина не давала ему посмотреть правде в глаза. Поэтому он и не позволил ей этой ночью остаться у него: с ней он бы не смог обдумать то, как укус Цезаря отразится на работе. Утром он снял повязку и обнажил рану: она была свежей и при малейшем движении начинала кровить, рука распухла. Обработав место укуса, он тщательно забинтовал запястье. С трудом побрился, съел йогурт и принял обезболивающее, запив таблетку апельсиновым соком из бутылки. Его знобило, голова гудела, и ломило кости. Он медленно оделся, сложил в рюкзак рабочую одежду: штаны и футболку. Спустился с третьего этажа и вышел на холод. Ныряя в метро, он думал о том, нашел ли отец ключи от машины в почтовом ящике, посмотрел на телефон и успокоился – отец не звонил. Отправил сообщение Кристине: «Мне лучше, иду на работу».
По пути он думал, что скажет в «ФизиоЛаб». Он мог бы заняться аппаратным лечением, отложив на время полноценные сеансы, или же перейти в тренажерный зал. Девушки-администраторы заохали, как только он вошел в здание на виа Капуччини, 6. Андреа объяснил, что порезался дома. Через зал ожидания направился в раздевалку, и тут его окликнули. Обернувшись, он увидел в кресле Маргериту.
Она поднялась:
– Сегодня я вовремя. Представляешь?
Он не сдвинулся с места, только показал перевязанную руку.
– Боже, что случилось?
– Порезался.
– Ты был у врача?
С усталым видом он кивнул.
– Не стоило тебе сегодня выходить на работу.
– Не стоило.
Андреа опустил голову, Маргерите показалось, что он ей доверяет. Наконец-то она увидела его в истинном свете. Был ли он в ее глазах мальчишкой? Отнюдь. Перед ней стоял взрослый мужчина, казавшийся старше своих лет, только на сей раз в минуту слабости. Проснувшись этим утром, она решила покончить со своими сомнениями, ей хотелось поверить мужу – в конце концов, у нее было на это полное право, после того как она весь вечер провела, составляя хитроумный план по покупке слишком дорогой для них квартиры. Она рано пошла в кровать и долго пролежала без сна. Когда пришел муж, она спросила, счастлив ли он. Свет уже не горел, темнота им не мешала. Маргерита почувствовала, как тень Карло, опустив затылок на изголовье, ответила:
– Кажется, да.
Это кажется было правильным словом. Она любила его именно за это, потому что ей тоже казалось. Быть ни в чем не уверенными и вместе плыть по течению – брак, дорогое жилье, престижная работа – в этой кровати, которая уже давно дала течь, сколько других тел, а, Карло? Сколько упущенных возможностей? Сколько студенток и физиотерапевтов? Сколько начатых и незаконченных книг? Сколько? Так они и лежали в тишине, пока не заснули. Перед тем как погрузиться в сон, она думала об отце, а вот о чем думал он – неизвестно.
