— Куда ты пойдешь? — он махнул в сторону зашторенного окна. — Дождь стеной. Лучше маме позвони и скажи, что приедешь утром, потому что хозяин все равно где-то шляется.

Он выдохнул слишком громко и замер: такого отрезвляющего сюрприза у него еще не было. Теперь улыбнулась Настя, и ее лицо сразу обрело взрослые черты.

— Я вообще-то уже сказала ей, что приду завтра, когда закончу роспись.

Иннокентий скрестил ноги, поняв, что стоит, как в школе на физкультуре: ноги на ширине плеч, руки по швам, голову налево…

— И кому из нас двоих ты сказала правду?

Настя не отвела глаз, но улыбку спрятала, прикрыв верхней губой нижнюю.

— Маме. Я всегда говорю маме правду. Я собиралась завтра дождаться вашего прихода. Я не смогла закрыть замок снаружи. Пришлось остаться. Дождя я не боюсь.

— Так ты здесь все выходные, что ли? — Иннокентий почувствовал, как у него участились сердцебиение. — Вот так, на диване? — он даже махнул в сторону Насти рукой. — Хотя постой… Ты была в другой футболке.

Настя вновь вспыхнула, и Иннокентий пожалел, что заикнулся про ее наряд. Подумает еще, что он слишком внимательно ее разглядывал. Хотя именно так все и было, и Настя не могла не заметить его нездоровый субботний интерес к ее голым коленкам.

— Вчера Ксюша закрывала дверь, а сегодня она рано ушла. У нее кошка заболела.

Иннокентий сжал губы, и сердце вернулось на место. Он облокотился о стену и пошевелил кистями рук, точно бросил на землю тяжеленную гирю.

— Кошки, собачки… — Он смотрел на гостью искоса, даже с вызовом. — Настя, может обойдёмся в этот раз без всего этого зоопарка, а? Ушла и ушла! Какая мне разница. Я ж нанимал тебя, а не твою Ксюшу.

— Но это правда! — Настя выкрикнула свое оправдание с какой-то совсем уж детской злобой. — Хотите подробностей? Кошку рвало кровью, прямо шерстяными комками, и глаза были навыкате… В клинике взяли анализы, но результатов пока нет. Во всяком случае, — Настя теперь шептала. — Это все, что я знаю, а сейчас звонить уже поздно, наверное. Сколько времени?

Иннокентий тряхнул головой и поднял к глазам телефон.

— Без трёх минут одиннадцать. Давай уж проживем до утра без собачек и кошечек… — Он убрал телефон и отстранился от стены. Голосу ему тоже хотелось придать хоть немного серьезности. — Я не могу отвезти тебя домой и даже до метро. Я не заметил тебя сразу и решил чуть-чуть расслабиться. Но не настолько, чтобы ничего не соображать, — добавил он, держа на лице маску абсолютного безразличия к стоящей перед ним особе женского полу. — Ты вообще что-то ела?

— Я не голодная, — ответила Настя быстро, заправив за ухо выбившуюся из хвоста прядь.

— Ну чего ты врешь?!

Иннокентий снова схватился за стену, рука попала на дверной косяк. Кажется, он непроизвольно попятился, чтобы оказаться на безопасном для его мужского самообладание расстоянии от дивана.

— Ты же рассчитывала на мамин ужин. Суши не предлагаю, я их терпеть не могу. Но пиццу в такое время нам привезут довольно быстро.

— Если только вы…

— Да, я голодный! — перебил Иннокентий. — Настя, я не отпущу тебя ночью в дождь, это даже не обсуждается, но у меня нет никаких задних мыслей, окай? Или как у вас там сейчас говорят?

Он попытался улыбнуться, но вышла какая-то кривая гримаса.

— Я предпочитаю говорить по-русски.

— Я тоже, вот удача!

Он быстро отвёл глаза от завитка, дрожащего у другого уха, которое Настя не теребила: по спине текла предательская струйка горячего пота.

— И вообще… — он вновь махал руками, точно барахтающийся в пруду утопающий. — Этот диван не разбирается, но я дам тебе постельное белье. И свою футболку, если не брезгуешь… Ну так же ты не будешь спать… Или можем махнуться не глядя. Ты на кровать, а мне без разницы, где спать.

— Мне лучше на диване.

Иннокентий не поднял глаз, не в силах прекратить моргать. Он наугад ткнул пальцем в телефон и пару раз прокрутил мимо номер круглосуточной доставки пиццы. Руки тоже дрожали, и явно не от водки. Только Насти сегодня не хватало! Он покосился в ее сторону: стоит, как памятник, и точно ведь всякую херню про него думает. Вот как пить дать. Он лишь зря сотрясает воздух обещаниями быть пай-мальчиком. А он именно таким и будет…

— Слушай, могу вызвать такси, если ты мне не доверяешь, — не выдержал Иннокентий и опустил телефон, так и не выбрав нужный номер.

— Я сама могу вызвать!

Он поднял глаза: да хоть бы на миллиметр отошла от дивана, дура!

— Да знаю, что ты все можешь сама! — сорвался Иннокентий на крик и замер. — Извини.

Футболка на спине совсем взмокла, будто он под дождем побегал.

— Тяжелый день. Не обращай внимания. И… — Он еще сильнее тряхнул головой, точно встряхивал не упавшие на глаза волосы, а мозги. — Я просто не хочу тебя гонять туда-обратно… Или ты уже закончила рисовать?

Он только сейчас глянул на стену: до этого момента взгляд фокусировался лишь на лице Насти, боясь скользнуть ниже по тонкой шее. За спиной все сливалось в радужный шар, но сейчас он рассмотрел графическую композицию, в которой смутно угадывались две человеческие фигуры, тянущиеся друг к другу — или это у него просто уже едет крыша от всех этих баб?!

— Нет, не закончила. Это только кажется простым…

В голосе обида или что-то большее… Гнев? На его невежество!

— Не кажется… Просто ты диван подвинула…

— Я проверяла, как смотрится все вместе.

— Хорошо смотрится.

— Вам нравится? Честно?

Он кивнул. Нервно. Несколько раз. А потом осторожно подошёл к дивану. Сбоку. И чуть ли не ткнулся в стену носом.

— Сколько мазков! — он скосил глаза в сторону сжавшей перед собой руки взволнованной гостьи. — А издалека все кажется идеально гладким. Ты очень талантливая, Настя.

Сейчас, вблизи, ее румянец был еще ярче, и температура его тела подскочила до сорока. Пришлось отступить к спасительному косяку. Может, он все же перебрал с водкой?

— Ничего особенного. У нас в училище много ребят, которые рисуют намного лучше меня.

Он сжал губы, потом медленно выпустил, вместе с паром, скопившимся в горле.

— Неправильная ты, Настя, — и даже покачал головой. — Ты должна говорить заказчику, что ты лучшая и ему ужасно повезло заполучить именно тебя. Скромность тебя ни к чему хорошему не приведёт. Надо уметь не только что-то делать очень хорошо, но еще и продать свое умение за большие деньги. Если ты себя не ценишь, то кто ж за тебя такую заплатит?

— Я не собираюсь никому себя продавать!

Она выпалила слова, точно пулеметную очередь, и Иннокентий лишь чудом не схватился за сердце, но затылком к косяку все же приложился и замер.

— Извини, Настя. Я не так выразился. Ладно… Какую пиццу хочешь? — Иннокентий снова поднял телефон к лицу, точно ослеп. — С мясом? Ты же ешь мясо?

— Мышки очень любят сыр…

Иннокентий махнул телефоном, точно рассекал воздух мечом.

— Хватит издеваться!

От его крика Настя сжалась в комок, и Иннокентий с извинениями отвернулся.

— Сырная так сырная. Я всеяден.

Он сделал заказ и сунул телефон в задний карман джинсов.

— Слушай, Настя, давай начнём говорить, как взрослые люди. И обоюдно перейдем на ты, хорошо?

Она кивнула. Он тоже. Сам не понял, зачем.

— Тебе осталось вытерпеть меня совсем недолго, — На телефон больше не нужно было смотреть, но он впился взглядом в экран, чтобы не смотреть на нервно вздымающуюся грудь Насти. — Пиццу привезут через полчаса, ну максимум минут сорок. Так что через час можно и нужно лечь спать, — он даже глаза прикрыл, произнося многозначный глагол. — Мне лично довольно рано на работу, а нам еще надо с тобой найти кафе позавтракать, — он снова попытался улыбнуться. — Сейчас принесу тебе простынь с одеялом. В душ хочешь сейчас или после пиццы?

— После можно?

Наверное, она смотрела в этот момент на него, но Иннокентий не стал рисковать, проверяя.

— Все можно, — бросил он и отвернулся, продолжая гипнотизировать экран.