– Этого я сделать не могу, – отвечал дядя. – Но он очень хороший человек. Попроси его принять тебя, расскажи обо всем. Он, безусловно, встретится с тобой и, наверное, даже поможет.

Сложно сказать, почему дядя не дал мне рекомендательного письма. Тогда мне показалось, что он просто не хочет иметь никакого отношения к моему путешествию в Англию, которое, по его мнению, противоречило нашим религиозным убеждениям.

Итак, я сам написал мистеру Лели. Он вроде бы согласился принять меня в своей резиденции. Мы встретились, когда он поднимался по лестнице.

– Сначала сдайте экзамен на бакалавра, а потом приходите, – коротко сказал он. – В данный момент я ничем не могу вам помочь.

Вот и все, что он сказал, а затем продолжил подниматься вверх. А я-то так тщательно готовился к аудиенции! Вызубрил несколько фраз, низко ему поклонился и сделал приветственный жест обеими руками. И все было тщетно!

Я подумал об украшениях моей жены и о старшем брате, на которого так надеялся. Он всегда был щедрым человеком, а меня любил как родного сына.

Вернувшись в Раджкот из Порбандара, я подробно рассказал обо всем, что там произошло. Я снова посоветовался с Джошиджи, который предложил взять у кого-нибудь деньги в долг, если потребуется. Я сказал, что могу продать украшения жены, за которые дадут две или три тысячи рупий. Брат также обещал найти средства. Мама все еще не одобряла поездку. Она решила расспросить обо всем людей, и кто-то сказал ей, что молодежь пропадает в Англии; другой поведал, что люди там начинают есть мясо, а третий заявил, что жить там и не пить спиртного невозможно.

– Что ты мне ответишь на это? – поинтересовалась она.

Я сказал:

– Разве ты не доверяешь мне? Я никогда не стану тебя обманывать. Клянусь даже не прикасаться ко всему этому. Если бы опасность действительно была, неужели Джошиджи посоветовал бы мне поехать туда?

– Я могу доверять тебе здесь, – сказала она. – Но как доверять тебе, когда ты окажешься в далекой стране? Я посоветуюсь с Бечарджи Свами.

Бечарджи Свами когда-то принадлежал к касте модх-банья, но позже стал джайнистским монахом. Он тоже был другом семьи и советчиком, как Джошиджи. Он пришел мне на помощь и заявил:

– Я бы заставил мальчика дать три торжественные клятвы, после чего разрешил бы ему уехать.

Затем он подготовил обряд, в ходе которого я поклялся не прикасаться к вину, мясу и женщинам. Когда с этим было покончено, я наконец получил согласие мамы.

В школе устроили празднество в честь моего отъезда. Путешествие юноши из Раджкота в Англию было поистине необычным событием. Я заранее написал несколько благодарственных слов, но прочитать их вслух без запинки не смог. Помню, как кружилась у меня голова и как дрожали руки, когда я поднялся, чтобы произнести эти слова.

Получив благословение старших, я отбыл в Бомбей. Это стало моим первым путешествием в этот город. Брат вызвался проводить меня, однако, как оказалось, ничего нельзя загадывать наперед. В Бомбее нам пришлось столкнуться с непредвиденными трудностями.

Итак, с разрешения и благословения мамы я отправился в Бомбей, оставив дома жену и ребенка, которому едва исполнилось несколько месяцев. Я был счастлив. Однако по нашем прибытии в Бомбей друзья брата сообщили ему, что в июне и июле Индийский океан бывает особенно бурным, а поскольку я впервые отправляюсь в морское путешествие, мне не следует отплывать раньше ноября. Кто-то поделился новостью о том, что во время последнего шторма затонул пассажирский пароход. Это испугало брата, и он отказался отпустить меня немедленно. Я остался на попечении одного из его друзей в Бомбее, а сам он поехал обратно в Раджкот, чтобы вернуться к работе. Брат доверил хранение средств, выделенных на мое путешествие, нашему зятю и переговорил с некоторыми из друзей, взяв с них слово сразу же помочь мне, если понадобится.

Время в Бомбее тянулось томительно долго. Я жил постоянной мечтой об Англии.

А между тем представителей моей касты необычайно взволновало мое намерение побывать за границей. Ни один из касты модх-банья до сей поры не бывал в Англии, и, если я осмеливался отправиться туда, меня нужно было призвать к ответу! Итак, они созвали общее собрание касты и вызвали меня. И я пришел. Как я набрался храбрости, до сих пор не понимаю. Я ничуть не боялся и не сомневался, когда предстал перед собравшимися. Шет[31], глава общины и мой дальний родственник, всегда поддерживавший хорошие отношения с отцом, обратился ко мне так:

– Каста считает ваше решение отправиться в Англию ошибочным. Наша религия запрещает поездки за границу. Кроме того, насколько нам известно, там невозможно жить, не нарушив религиозных запретов, ведь вам придется есть и пить вместе с европейцами!

На что я отвечал:

– Я не считаю, что поездка в Англию противоречит нашим религиозным убеждениям. Я хочу учиться там. Я дал матери торжественную клятву воздерживаться от трех вещей, вызывающих ваши наибольшие опасения. Я уверен, что клятва защитит меня.

– Но мы обязаны предупредить вас, – продолжал шет, – о невозможности выполнять там религиозные заветы наших отцов. Вы знаете, какими были мои отношения с вашим отцом, и обязаны прислушаться к моему совету.

– Я, конечно же, знаю о ваших с ним отношениях, – сказал я. – Я также знаю, что вы старше, но я бессилен что-либо изменить. Я уже не могу отречься от своего намерения побывать в Англии. Друг моего отца, ученый брахман, не видит ничего предосудительного в такой поездке. Мне дали свое благословение мать и старший брат.

– Но осмелитесь ли вы ослушаться приказа представителей и главы своей касты?

– Здесь я и в самом деле нахожусь в безвыходном положении. Впрочем, мне кажется, что каста не должна вмешиваться в подобные вопросы.

Мои слова лишь рассердили шета. Он осы́пал меня ругательствами. Я же оставался невозмутимым, и тогда шет вынес свой вердикт:

– С сегодняшнего дня к этому юноше следует относиться как к изгнаннику. Любой, кто поможет ему или пойдет провожать его в порт, будет оштрафован на одну рупию четыре анны[32].

Изгнание не произвело на меня никакого впечатления, и я тихо покинул собрание. Меня волновало, лишь как его воспримет брат. К счастью, он тоже проявил твердость характера и написал мне, что его разрешение на мой отъезд остается в силе, несмотря на приговор шета.

И все же этот инцидент заставил меня поторопиться. Вдруг им удастся каким-либо образом надавить на брата? Вдруг произойдет что-нибудь еще, чего я не предусмотрел? Пока я переживал за свою дальнейшую судьбу, до меня дошел слух, что один вакил[33] из Джунагадха отправляется в Англию по своим делам пароходом, оплывающим 4 сентября. Я встретился с друзьями брата, которым он вверил меня. Они согласились, что я не должен упускать возможности отплыть в Англию в столь хорошей компании. Времени оставалось немного, и я немедленно телеграфировал брату, вновь спросив разрешения и получив его. Затем я обратился к зятю за доверенными ему деньгами, однако он сослался на запрет шета и заявил, что не может рисковать положением в касте. Мне пришлось встретиться с другом нашей семьи и попросить его одолжить средства на билет и прочие расходы. Брат вернет деньги позже, заверил я. Друг был так добр, что не только помог мне финансово, но и ободрил меня. Я был ему несказанно благодарен. Часть полученных денег я сразу же потратил на билет. Затем мне нужно было одеться для путешествия. Еще один друг вызвался помочь с этим. Он приобрел все необходимое. Что-то из одежды мне понравилось, но были и вещи, вызвавшие у меня неприязнь. К примеру, галстук, который я с удовольствием стал носить позже, я тогда возненавидел. Пиджак показался слишком нескромным. Но все это ничего не значило по сравнению с горячим желанием попасть в Англию. Я запасся достаточным количеством провизии на время плавания. Место, зарезервированное для меня друзьями, оказалось в одной каюте с Трьямбакраем Мазмударом, тем самым вакилом из Джунагадха. Нас представили друг другу. Это был опытный человек средних лет, успевший основательно повидать мир. Я же все еще оставался восемнадцатилетним юнцом, ничего не знавшим об этом огромном мире. Мазмудар заверил моих друзей, что они могут не беспокоиться обо мне.