– Не помню точно, справа или слева у него. – Она раскладывает пряди то в одну, то в другую сторону, делает пробор.

Я пожимаю плечами, Аркадий улыбается.

Если ты собираешься стать двойником, раздобудь как можно больше фото своего объекта. Если есть возможность, раздобудь еще и видео. Затем…

– Извини, что перебиваю, – активизируется лжепсихиатр. – Ты решил пародировать Чарли Чаплина? Я правильно понимаю?

Я развожу руками.

– Жить на что-то нужно? А на стройку я больше не вернусь. Рита сказала, что с моей внешностью можно неплохо подзаработать.

Пустышка что-то торопливо помечает в своем журнале и жестом предлагает продолжить рассказ.

Так вот.

Много раз просмотри фотографии. Внимательно приглядись. Развесь их по всем стенам, чтобы на каждом шагу ты упирался взглядом в объект подражания. Пересматривай видео, каждый день, несколько раз в день, перед сном и как проснешься.

Изучи особенности фигуры, поведение объекта. Его привычки и всевозможные особенности. Скопируй манеры, жесты.

Прическа, одежда, кулинарные предпочтения. В этом деле мелочей нет. Если ты собираешься стать настоящим двойником.

В то время, конечно, я еще не знал всех тонкостей профессии. Тогда я понимал только, что своим результатом не доволен, что сам себе не верю. Подделка. Понимал, что нужно что-то менять. Но что именно? И как? На это у Аркадия в тот момент не хватало ни ума, ни опыта.

Коробка разноцветной косметики, темные очки и белые носки не сделают из тебя двойника Майкла Джексона. Плохо отрепетированная лунная походка, брюки с завышенной талией поверх огромного пуза, кудряшки на парике и белая рубашка тоже не помогут.

Как не помогут пробор на голове, трость и шляпа, когда изображаешь Чаплина.

– Нет. – Рита смотрит на меня через зеркало. – Так не пойдет. Вставай.

Она буквально за руку ведет меня к парикмахеру. Как она говорит, к хорошему парикмахеру.

Собрался стать двойником, это тяжелый труд, который потребует от тебя серьезной подготовки. Еще понадобится приличная сумма денег на всякие там атрибуты, если ты, конечно, всерьез хочешь стать настоящим двойником, а не фальшивкой.

Больше часа мастер возится с моей прической, мусс, гель, лак. После неудачной попытки скопировать прическу с фотографии моем голову и по новой.

Рита внимательно следит, все контролирует.

Затем брови, ногти, увлажняющая маска. Аркадий устает, но все больше походит на Чаплина. Аркадий уже похож, а я нет.

Целый день провозились с моим перевоплощением. Аркадий прошел через весь гламурный ад. Эпиляции, пилинг-шмилинг и другие страшные слова, обозначающие процедуры, с которыми строитель никогда не сталкивался и даже не слышал о таких.

Аркадий молодец. Все выдержал. И спустя пять с лишним часов труда на меня из зеркала смотрел живой Чарли Чаплин.

Моя первая роль двойника.

Задница занемела от неподвижного сидения, поясница ноет, Аркадий проголодался, но результат того стоил. Образ вполне себе готов.

– Как тебе?

Вместо ответа я встаю и разминаю ноги. Иду по комнате, изображаю знаменитую походку Чаплина и делаю легкий неуклюжий поклон затекшей спиной.

– Да-да! Я так и представляла! – Рита взвизгивает и хлопает в ладоши. – Класс, класс, класс!

Подражать Чаплину легко. Поверьте, большинство людей с трудом представляют, как он выглядел на самом деле. Общие размытые образы, навеянные в основном низкоуровневыми двойниками. Аркадию достаточно было слегка переодеться, уложить волосы, улыбаться – и вот он, Чарли перед вами.

Но слегка переодеться, не наш уровень…

Несмотря на все усилия, это, естественно, получилась фальшивка. Жалкое подобие дилетанта-двойника. Но, как говорится, первый блин…

И благодаря этому скомканному блину, Аркадий смог почувствовать то, что я всегда испытывал, прячась за ним. Свободу. Раскрепощение. Жизнь на новом, ином уровне. Жизнь, подальше от общества, от норм и правил, от осуждений и оценок.

И это не могло не понравиться ему.

Теперь образ знаменитости скрывает Аркадия, и он может дышать полной грудью. Теперь окружающие видят не его самого, затюканного, несчастного и вечно недовольного, а лишь образ.

Аркадий с удовольствием погружается в пустоту под маской, а я еще больше отдаляюсь от реальности. Двойная ширма работает.

Удивительно, я могу наблюдать, словно со стороны, как Чаплин улыбается в зеркало, а в ответ из-под маски Аркадий без эмоций наслаждается своей новой свободой. Мне может быть до слез грустно, а за двойным барьером Чарли растягивает улыбку.

Нам предстояла большая работа.

Фразы, акцент, взгляд. Все нужно скопировать до мелочей. Симметричные брови – ошибка, никогда не делай идеально ровные брови. У большинства людей брови асимметричны. Эту асимметричность ищут пограничники на фотографии в паспорте, и именно ее искал тогда я, начинающий профессиональный подражатель.

Мы выступали на центральных улицах города, веселили толпу. Рита пела, я позировал для туристов с селфи-палкой. За сущие гроши. Но денег вполне хватало, чтобы не помереть с голоду.

Удивишься, как мало нужно фантиков для выживания.

Мне не удавалось купить дорогого вина, зато теперь не нужно возвращаться на стройку, и самое главное, я был рядом с Ритой.

Делаю глоток.

Смотрю на лжепсихиатра.

Он обыкновенно что-то помечает в журнале, но на этот раз не спускает с меня глаз. Ему кажется, он наконец что-то нащупал. Ему кажется, что я сказал что-то важное. И это что-то важное его заинтересовало.

Никто не расходится, все следят за рассказом. Ждут, когда я уже перейду к самому главному.

Им не терпится услышать, как я сознаюсь и каюсь. Собравшиеся ждут, что я вот-вот брошу необдуманную фразу, меня подловит поддельный доктор, и откроется тайна.

А я пью воду, смотрю по сторонам и ума не приложу, какую такую тайну мог бы им сообщить. И что так заинтриговало фальшивого психиатра?

– Можно мне сигарету?

Врач-пустышка приподнимает брови, от чего его узкий лоб покрывается глубокими морщинами.

– Ты же не куришь.

Он тыкает пальцем в папку с документами, мол, смотри, там все написано, все зафиксировано, я не пью и не курю. Он перелистывает ту часть, где это записано, и зачитывает. Его лоб все еще морщится, брови сведены.

Я не отвечаю.

Фальшивка просит кого-то, и передо мной почти мгновенно появляется пепельница, слоненок. Если дернуть за хобот, поднимается крышка и открывается полость для окурков, аккурат под хвостом, прямо в заднице слона. Пепельница грязная, наверное, от частого использования, и сбоку на ней липкий отпечаток.

Лжепсихиатр показывает мне запись, в которой я не курю, убеждает в своей правоте и едва заметно пожимает плечами.

Кто-то со спины передает мне пачку и зажигалку. Этот кто-то настолько незначительный, что ни я, ни лжепсихиатр не обращаем на него никакого внимания. Пустотелый манекен, из дешевого пластика. Мне лень даже обернуться и узнать, кто он. Думаю, ему и самому не хочется, чтобы я оборачивался.

Закуриваю.

Движением опытного курильщика стряхиваю пепел и одной затяжкой превращаю целую сигарету в окурок.

Пустышка угощается сигаретой и повторяет за мной. Я подравниваю пепел и молчу, пустышка тоже. Он все повторяет. Он ищет моего доверия. Наверное, их учат на их вонючих дешевых, недельных курсах, что нужно копировать позу собеседника, его интонацию. Учат, что нужно кивать, одобрительно махать своей пустой головой в такт собеседнику. Учат, что нужно внимательно слушать, нужно стать зеркалом, и только тогда выстроится доверительный мост.

Я выдуваю дым в лицо пустышке, он закашливается и кривится. Он хочет повторить за мной, но ему не хватает наглости или храбрости, чтобы дымить в мою сторону. Наивная трусливая фальшивка.

Все молчат.

Гробовая тишина.

Ждут, я чувствую их нетерпение, хотят слушать дальше.

Я спокойно докуриваю, меня никто не торопит, а самому мне торопиться некуда. Запихиваю обугленный фильтр под хвост липкому слоненку и допиваю воду.