А с космосом тем более. Где-то там сейчас, высоко над нами, родители разделены огромным расстоянием. Вокруг только звезды, пыль и железо. А здесь все по-другому.

Во мне снова зашевелился червячок совести, которого я пытался игнорировать.

– Ну, вот тут мы и разойдемся, – сказала Инга на общем языке, когда мы подошли к развилке.

Кивнув друг другу, охранники пошли по разным дорожкам, но на мой прощальный взмах рукой Сюин ответила ледяным взглядом.

«А чего ты хотел, – спросил я у себя, следуя за сопровождающими – дружеских объятий?»

Дорожка, освещенная фонарями синего цвета, привела нас к досчатому забору, окружавшему участок, который отсюда нельзя было разглядеть – между досками не было даже щели.

– Ну, что, Виктор Игоревич, вы готовы увидеть свой новый дом? – спросил Димитрий голосом швейцара, который интересуется у гостя, угодно ли ему снять верхнюю одежду.

Удивительно, но за столь короткое время мы стали с ним друзьями и уже не обращали внимания на четырнадцатилетнюю разницу в возрасте.

– Готов, – ответил я тоном гостя, отдающего пальто швейцару.

Димитрий, поклонившись, толкнул невысокие ворота, и я потерял дар речи второй раз за один день. Мой новый дом оказался двухэтажным строением с балконом, огромными окнами и высокой террасой.

Строение окружало цветочное море, островом среди которого стояла одинокая беседка. Дорожка, пробегающая через сад, разделялась надвое: одна часть ее вела к дому, а другая – к гамаку, натянутому между двумя пальмами.

– С другой стороны дома – бассейн, а также несколько шезлонгов и зонты от солнца, – произнесла Инга. – Ты его еще внутри не видел, – улыбнулась она, заметив, наверное, мое удивленное лицо.

Дом, после нашей маленькой квартиры в Москве, показался мне Президентским дворцом: кухня, столовая, гостиная, ванная и тренажерная комната находились на первом этаже. Три спальни, две гостевые комнаты, еще по одной ванной, гостиной и даже – что немаловажно – библиотека (только представьте!) с печатными копиями книг – на втором.

– А где остальные ученики? – спросил я, стягивая кроссовки и осматриваясь. – Много нас? Все из разных стран? И…

– Постой, – Инга прервала мой поток вопросов. – Ты здесь – один. Ну, не считая нас, конечно. У каждого ученика свой дом. – Пояснила женщина.

– Но, вы говорили, что домов вокруг школы – семь, – я сморщил лоб.

– Да, так и есть.

– Но где же живут остальные ученики?

Инга посмотрела на меня так, как учителя смотрят на ученика, который сказал глупость.

– То есть – нас всего СЕМЬ?! – не поверил я.

– Да, – Димитрий скинул туфли и прошел вглубь дома. – По одному ученику на каждое профильное направление, – крикнул он уже из другой комнаты.

– А есть кто-то еще из России? – вопросов у меня, конечно, было много, но вот ответы изменяли их количество не в сторону уменьшения.

– Нет, все ученики из разных стран, – Димитрий вышел в коридор. – Ну, хватит вопросов, – сказал он, прежде чем с языка у меня слетело хоть слово. – Располагайся в своей комнате и спускайся на ужин. Комната последняя по коридору. Самые большие двери – не перепутаешь.

Говоря о дверях, Димитрий нисколько не преувеличил, но вот о том, что меня может хватить удар при виде моей комнаты, упомянуть забыл: огромная кровать с пологом (И не «умная»!), диван, два кресла, игровая и телевизионная панели, стол, два стула, шкаф для всяких мелочей и двери: одна – в гардероб, другая – на балкон.

Времени любоваться новым жилищем сейчас не было: живот настойчиво повторял одну и ту же просьбу уже почти час, и у меня не оставалось иного выбора, только как согласиться с ним.

Кинув сумку с вещами на кровать, и, переодевшись в шорты и футболку, я спустился в столовую, где уже был Димитрий. В майке и спортивных штанах он выглядел уже не так солидно, как весь прошедший день, но все-таки грозно из-за мускулистых рук.

– О, пришел. Ты что будешь есть? – спросил он, нажимая кнопки на кухонной панели.

– А что есть? – я сел за стол.

– Та-а-ак, – протянул мужчина, заглянув в холодильник. – Котлеты – куриные и свиные, картофель трех видов…

Дальше началось перечисление знакомых и незнакомых мне блюд. На пятой минуте оглашения меню я остановил охранника и спросил:

– Там что, вместо еды список всех блюд мира?

– Нет, я говорю о том, что можно из продуктов приготовить, – он задумался. – Впрочем, у меня сейчас нет ни настроения, ни сил что-то делать, потому, давай, я облегчу тебе выбор.

Он поставил передо мной тарелку с картофельным пюре и двумя куриными котлетами, миску с салатом из свежих овощей.

– Какой сок пить будешь? – спросил он.

– А что, здесь выбор не облегчаешь?

– Ну, у нас все-таки демократия, – усмехнулся он. – Так какова воля народа?

– Апельсиновый буду, – буркнул я.

– Хозяин – барин, – мужчина достал пару апельсинов и, очистив, бросил их в соковыжималку.

Себе он сделал омлет и плеснул кофе.

– Кофе в ночь? – удивился я.

– Мне он помогает успокоиться, а спать не мешает, – пожал плечами Димитрий.

Когда мы съели добрую половину ужина, в столовую вошла Инга.

– Что-то ты долго, – прокомментировал ее приход мужчина.

– С каких это пор тебя стали волновать мои временные передвижения? – она взяла запеканку из холодильника и подсела к нам.

– Занятия начинаются в пятницу, – обратилась она ко мне. – Уроки с десяти утра до шести вечера, семь дней в неделю. Каждые вторые суббота и воскресенье – выходные. Все уроки, кроме профильных предметов, а для тебя это – языкознание, литература и искусствоведение, проводятся сразу у семи человек. Ну, вроде бы все. Будут вопросы – обращайся.

– То есть, уроки у нас двенадцать дней, а потом – два выходных? – не помедлил я с вопросом, пытаясь переварить полученную информацию.

– Да, именно, – Инга насадила на вилку кусочек запеканки.

– А почему у меня профильный предмет искусствоведение? Профиль-то гуманитарный.

– Этого я тебе сказать не могу, так как программа обучения составляется в ОНИ.

Остаток трапезы мы провели в молчании.

После ужина я поднялся к себе и, включив телевизионную панель, чтобы заглушить гнетущую тишину, принялся разбирать вещи. На пустые полки шкафа я положил тетради с записями (некоторые свои идеи я предпочитаю хранить в таком виде) и разные мелкие вещицы. Хотел поместить одежду в гардероб, но понял, что вряд ли найду там место, потому что все было забито. Одежда, обувь – все было новое, и все было только для меня (не понимаю, как ОНИ узнали размер моих вещей). И все же, после некоторых усилий, мне удалось пристроить сумку.

Я вышел в комнату и сел на диван. На плазменном экране высветилось лицо ведущей.

– Режим чрезвычайной ситуации объявлен на Японских островах. Несколько часов назад сильнейшее землетрясение, повлекшее за собой разрушительное цунами, произошло близ острова Хоккайдо…

«Странно, что ученые не предугадали этого…»

– …Первым под удар попал японский город Вакканай, но благодаря подготовке японских властей к подобной ситуации, жертв удалось избежать. Цунами, вызванное землетрясением, достигло острова Сахалин, входящего в состав Российской Федерации, а так же материковых берегов России. Напоминаем, что это уже шестой случай землетрясений в мире за три дня. Чего нам ожидать дальше? Репортаж Кима Ларенса.

На экране стали появляться кадры, сделанные в Японии сегодня: деревья, вырванные с корнем, дома, а точнее то, что от них осталось, несчастные лица людей…

Оставив программу разговаривать с пустой комнатой, я вышел на балкон. Спать совершенно не хотелось, хотя усталость чувствовалась очень сильно. Может быть, это из-за часовых поясов, а может – из-за пережитых сегодня эмоций.

Тихий треск цикад разлетался над деревьями, ветер играл с листьями пальм, где-то пронзительно кричала птица – вот и все ночные звуки острова. Ни тебе лязга вагонов, ни шума машин, ни крика людей. Невозможно было поверить, что в постиндустриальном мире остались места, пусть и искусственные, настолько непохожие на город.