Особое внимание уделите, как это будет выглядеть на свету – если грим будет казаться неестественным – вы провалитесь. Свет, падая на любое непрозрачное тело, частью отражается от него, частью поглощается им. Белая поверхность отражает в равной мере все падающие на нее лучи. Поэтому, если осветить белую поверхность белым светом, она будет казаться белой. Если же белую поверхность осветить красным светом, она будет казаться красной, так как никакого другого света, кроме падающего на него красного, она не отражает. Цветная поверхность отражает падающий на нее луч не в одинаковой мере. Например, зеленая поверхность при освещении белым светом отразит лишь однородные световые потоки различных зеленых оттенков и поглотит все остальные. Если же зеленую поверхность осветить красным светом, то от поверхности вообще ничего не отразится, так как зеленая поверхность красный свет поглощает. Зеленая поверхность, освещаемая красным светом, будет казаться черной. Подобные же изменения происходят и с гримом на человеке при дневном и ламповом освещении.

Теперь подробнее рассмотрим практические приемы. Женский парик надевают после окончания гримирования, чтобы рукой при гримировании не помять прически. Мужские парики со лбом надевают до гримирования, чтобы наклеить шифоновую ленту и замаскировать рубец перехода от искусственного лба к естественному. Прически из естественных волос делают в два этапа: перед гримированием завивают волосы и закалывают их шпильками, для того чтобы они остыли, а после гримирования укладывают в прическу. Если прическа требует густых волос, то используют накладные элементы: шиньоны, косы, локоны. Одежду надевают через ноги, если такой возможности нет, то через голову, а лицо на этот момент покрывают куском тонкого шелка и аккуратно продевают в отверстие ворота. Это делается для того, чтобы материя костюма, скользила по шелку и предохраняла от гримировальных красок. Снимают костюм сразу после окончания спектакля. Затем снимают парик, различные постижерные изделия, разгримировываются, используя крем. Грим будет только тогда удачен, когда соблюдена полная гармония между всеми компонентами.

Для учебного использования у нас в батальоне было мало клея и красок, но вот одевание париков, шиньонов, как управляться со шпильками, закалывая волосы, движения пальцами при нанесении грима, установка накладок и вставок для утолщения носа и щек – все это нам показывали теперь уже красноармейцы Перовы. Но сначала тренировали самое простое по изменению внешности, и на что требовалось обратить при этом внимание.

Занятия у нас вели еще и… немецкие офицеры. Занятия они вели по очереди, но в основном это был Лабанд. Он учил нас быть немцами: как одеваются разные немцы, как ведут в магазинах, разговаривая с продавцами, выбирая одежду, какие дают чаевые и когда, как разговаривают с прислугой или с представителями органов власти, как общаются эсесовцы и с эсэсовцами, подчиненные с начальством, как общаются с дамами, как курят, пьют и что пьют, что обычно едят на завтрак, обед, ужин и, как едят. Мы не изучали правила этикета, мы изучали, как это принято у немцев. Обыгрывали эти ситуации на занятиях, а немцы смотрели со стороны и указывали на ошибки. Кстати, выяснили, что в Австрии и Германии не принято звать официанта, как это делают в России, крича на весь зал «официант». Достаточно лишь немного поднять руку, чтобы дать понять кельнеру, что требуются его услуги. Они работают по принципу «профессионал все увидит» и, если будешь орать на весь зал, то тебя обслуживающий официант, даже лишаясь чаевых, может передать другому официанту, как невоспитанного клиента, мол «я с деревней не работаю».

Фронт несколько застыл на месте, ни у кого не хватало сил нанести решающий удар, да и некоторые дни были с такой холоднючей и снежной погодой, что техника не заводилась, потому что замерзали технические смазки и масла, подшипники в автомобилях, танках, самолетах. Нашим шоферам приходилось эти части на машинах отогревать горелками.

Наступал новый 1942 год. Здесь я уже полгода, пообтерся, начальство узнает, но, главное, это то, что подобрался в нашей части крепкий коллектив, дающий возможность исправно функционировать всему организму нашего батальона и приносить реальную пользу фронту. Командирам подразделений батальона было рассказано о находке денежных средств, поэтому к Новому году были опрошены все бойцы батальона на предмет их семейного положения, у кого в каких условиях живет семья и от имени батальона были направлены денежные переводы, также премировали бойцов. Механики и водители, кстати, получали неплохие премиальные за восстановленную или притащенную на буксире технику. Немцев так же премировали деньгами к основному окладу по ставке рядовых, но они и работали по-немецки аккуратно и обстоятельно. Числа 30-го на утреннем построении батальона я вручил Карлу Маю советскую награду – медаль «За отвагу». Оказалось, что это вообще первая и единственная медаль в их взводе. Многим бойцам, техникам и тыловикам были объявлены благодарности с занесением в личное дело, несколько человек получили медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».

В Стеблево ребята захватили немецких продуктов, которых нам не выдавали никогда – кофе, шоколад, пару бутылок французского коньяка «Мартель», а также обычные продукты: крупы, консервы, сигареты. Все экзотические товары пошли в фонд батальона для различных представительских нужд.

В последний день 1941 года меня, Недогарова и Горяева вызвали в штаб армии для торжественной встречи Нового года.

– Ну что мужики, получается, что сегодня вы без нас встречаете Новый год, а мы теперь увидимся аж в следующем году.

– Ничего командир, вы там тоже держитесь!

Все посмеялись, хотя мне было комфортнее побыть в кругу однополчан, чем там, где соберутся командиры различных рангов, и все в итоге разобьются по знакомым группкам. Вооружившись десятком плиток шоколада, парой двухсот пятидесяти граммовых пакетов зернового кофе «das ist Arabica» и бутылкой «Мартеля» при параде на «джипе» убыли в центр города в штаб армии.

Приехав часам к четырем в штаб армии, располагающийся в здании горкома, в котором осенью мы заминировали пару комнат и подорвали их вместе с фашистскими генералами, мы окунулись в предпраздничную суету. В этом же здании располагались и основные тыловые подразделения армии. Женский коллектив финчасти и кадровой службы шуршал по украшению зала и своих кабинетов вырезанными из бумаги звездочками и игрушками. В зале уже стояла наряженная елочка. Направившись вначале в кадры, мы торжественно поздравили коллектив с наступающим Новым Годом и вручили девчатам во главе с невозмутимым пожилым майором начальником службы пять шоколадок и пакет с кофе. Шоколад вряд ли, а вот кофе и для них был редкость. Получив порцию благодарностей, отправились на поиски финчасти. Здесь мы задержались немного подольше, потому что тут нас озадачили участием в концерте от нашего батальона, и никакие отговорки, что мы не умеем, их не убедили.

«В общем, Александр, ты у нас самый разговорчивый, так интересно рассказывал, когда сидели у вечернего костра, так что тебе и отдуваться», – порадовал меня Горяев.

«Реально Сань, ну у тебя лучше всего получится», – поддержал его Вадим.

«Ладно, изобразим что-нибудь», – ответил я словами Попандопуло из «Свадьба в Малиновке». Я решил рассказать несколько нейтральных, в том числе военных, анекдотов, адаптировав их к царской России, какой-нибудь юмористический монолог из репертуара современных мне артистов, например Винокура или Задорнова, и спеть песню, которая мне очень понравилась в свое время. Правда играть я не умел, и голосом не обладал, хорошо хоть музыкальный слух имелся, но в стиле Бернеса или Трошина, который так замечательно спел песню «С чего начинается Родина», вполне смогу. Выяснив у Натальи, где находятся армейские музыканты, подошел к ним и, рассказав, чего я от них хочу, попросил подобрать мелодию под мою песню. Я тихо напевал ее, а ребята подыгрывали и достаточно быстро ее подобрали. Потом я стоял, уединившись в конце коридора, вспоминая мысленно то, что я мог бы рассказать на вечере, и так же тихо, бурча себе под нос, репетировал номера.