После объяснения плюсов этого членства, а также того, что сейчас это проще сделать, чем будет в мирной жизни, все написали заявления. После этого в каждом взводе прошли свои собрания, после чего бойцы сами поддержали своих лидеров, то есть бойцов, пользующихся авторитетом рядовых красноармейцев, которые также написали заявления.

Всеми ПНШ, командирами подразделений, в том числе и командиру немецкого взвода, вошедшего в подчинение Воронову, так же привлекаемому на такие «производственные» совещания, были уточнены или составлены ежедневные планы работ и учебы. Бюрократия – наше всё! Хотя в армии планы, циркуляры и инструкции, описывающие порядок действий, последовательность операций нужны. Те же поисковые мероприятия должны проводиться по четкой программе, с прописанной последовательностью операций. Просто нужно четко определять, что бюрократия должна помогать правильной организации процесса, а не существовать ради бумагомарания.

Наутро механики приступили к техобслуживанию всей нашей автотехники. У бойцов началась учеба. К вечеру прибыл Воробьев. Приехал он на четырех танках, трех бензовозах, паре колесных 9-тонных грузовиках «Форд», сделанных на бельгийских заводах компании. Каждый танк тянул на сцепке за собой еще по подбитому немецкому танку. Их поставили на ремонт в нашу автомастерскую.

Воробьев рассказал, что в Теряево они ничего не нашли, деревня была полностью пустая, везде трупы жителей, двинулись в сторону Волоколамска по проселочной дороге. Наткнулись на деревню или село Стеблево, которое было занято немцами. Разведчики, обойдя село по лесу, взяли его в кольцо, а Май, переодевшись в найденную про пути форму немецкого обер-лейтенанта, изображая отступающего немца, вошел в село, где был взят немецкими часовыми в плен. Выяснив, что это свой же, его отвели в избу, где собрались немецкие офицеры. Все было спокойно, никто из фрицев не начал бегать, значит, Май не переметнулся к своим бывшим. Когда совсем стемнело, один из охотников-сибиряков в маскхалате и Самсонов подобрались поближе к избе и залегли во дворе. В это же время была проведена смена часовых на въезде-выезде деревни и двух «секретов», сидящих рядом в лесу. Поэтому разведчики выяснили, сколько и где сидят часовые.

Потом на улице появился Май и стал жестикулировать, приглашая нас. Самсонов шепотом спросил, что он хочет. Немец объяснил, что офицеры пьют, не зная, что делать дальше, но из изб не хочется уходить и технику бросать, чтобы топать пешком через леса, поэтому заняли оборону в селе, надеясь на то, что немцы снова отбросят русских к Москве. Их около роты: танковый взвод и тыловики из танковой дивизии под командованием генерала Штрауса армии Гудериана. Вчера сунулись к развилке на Волоколамск-Ярополец, но нарвались на русских и, потеряв четыре танка, отступили.

Разведчик уполз к нам, а немец зашел в избу.

Операция по очистке деревни Стеблево началась, вначале уничтожили секреты и часовых, потом заняв позиции возле танков, ручными пулеметами контролируя пару улиц, аккуратно вошли в избу и захватили сидящих за столом офицеров. А дальше началась зачистка домов, пришлось нам и пострелять, но убитых нет, восемь человек оказались ранены. Их отдали в епархию Тяпова.

Видя, как жестоко были убиты многие жители деревни, в плен никого не брали, оставив в живых только четырех водителей-механиков танков, чтобы доехать на нашу базу.

Немцам-танкистам Горяев зачитал обвинительный приговор, Самсонов перевел и за городом их расстреляли. А в курс подготовки разведчиков с Карлом Маем в качестве инструктора вошел курс вождения на танке, каждый должен был уметь водить танк, заряжать и подготовить танк к стрельбе. Мы с ребятами, которые участвовали в осеннем рейде в Волоколамск, прошли по местам нашего рейда, вспомнили то время, постояли со снятыми шапками возле места, где были повешены комсомольцы диверсанты. Через несколько дней в Волоколамске Горяев принес «Известия», в которых прочитали заметку Евгения Петрова и Евгения Кригера, написанную в день освобождения города, как говорят «по горячим следам»: «Первое, что мы увидели в это хмурое зимнее утро на Солдатской улице, была виселица. Толстое бревно одним концом было прибито к опутанному проводами телеграфному столбу, другим концом к двум березам. Те, кто был повешен немцами 5 ноября, лежали на снегу с веревками на шеях, их сняли первые же бойцы Красной армии, вошедшие в город. Женщина, неподвижно стоявшая над телами погибших, сказала: «Их допрашивали в моем доме. Вот этот, высокий – их старший, он все время молчал. Их сначала расстреляли, а потом повесили. В него стреляли шесть раз, и он все не падал. А эта девушка, совсем молоденькая, на допросе сказала: «Я ничего не скажу. Я люблю свою Родину и умру за нее». Кинооператор Роман Кармен на кинокамеру задокументировал это преступление фашистов.

Но наша работа продолжалась. Взвод РЭБ мотался по полкам 16-й армии, проводя мероприятия и повышая свои профессиональные навыки, красноармейцы учились этому новому для себя виду противодействия врагу – тайной, невидимой глазу человека войне. Хотя в этих поисковых операциях РЭБ ничего не было найдено из вражеских «жучков», но в этом был и положительный результат – немцы не наладили в данных командных пунктах такой съем информации, что радовало.

Интересные моменты наши радисты стали реализовывать с подключением, как консультантов, к делу немецких радистов.       С целью введения летчиков немецких самолетов в заблуждение о своем месте нахождения, что приводило к потере ориентировки в небе и срыву выхода их бомбардировщиков или штурмовиков в заданный район, наш батальон стал применять ретрансляционные радиопомехи, подменяя советскими радиоцентрами настоящие немецкие сопровождающие радиостанции. Так, например, первый и пока единственный раз наш радиоприемный центр принимал передачи приводной немецкой радиостанции, а две наши станции помех, находящиеся одна в районе Тулы, а другая в районе Клина, эти передачи ретранслировали. Это привело к тому, что немецкие самолеты ушли с заданного курса на Москву. По этим мероприятиям мы часто взаимодействовали с 490-м отдельным радиодивизионом, боевые задачи которого были сфокусированы на определении аэродромов базирования бомбардировщиков и планов их воздушных ударов. Информация от 490-го дивизиона поступала непосредственно в Ставку Верховного Главнокомандования и послужила основой успешных действий советской ПВО. Мы же были заточены на информирование руководства армии и фронта.

Для этого была проведено несколько совещаний на уровне фронта, чтобы организационно и технически скоординировать эти действия. Кроме того, ребята набивали руку по наведению помех на передающие немецкие радиостанции, в итоге немецким радистам приходилось повторять передачу радиограмм, бывало, что передавали до двадцати раз одну и ту же радиограмму. За полмесяца работы для радиодивизиона радистом Сергеем Кимом был установлен своеобразный рекорд – за смену он сорвал 40 передач радиограмм врага. Немецкие радисты нашего взвода передали секретные коды для кодирования шифрограмм соответствующим подразделениям фронта и нам, естественно.

Также из Москвы мы получили Руководства и Наставления по организации связи, рекомендовавшие с целью радиомаскировки соблюдать меры скрытности и ограничивать применение радиосредств, особенно до начала операций. Все они были выработаны на основе опыта первых месяцев войны. Эти меры повысили эффективность противодействия радиоразведке противника.

Еще порадовали наши радисты тем, что несколько раз были запеленгованы немецкие радиостанции, работающие в советском тылу в прифронтовой полосе. По тревоге поднималось несколько отделений разведчиков первой роты для точечного прочесывания предполагаемых мест, откуда велись передачи. произошедших в течении пары недель. В течение десяти дней из восьми, выявленных нашими радистами случаев, когда предполагалось, что вражеская радиостанция работает в нашем тылу, разведчики-следопыты дважды смогли выследить и задержать немецких радистов, которых мы передавали в контрразведку армии.