«Когда атака, захлебнувшись в крови…» Когда атака, захлебнувшись в крови, стихает, корчась в пламени огня, среди устроенного ею же побоища внезапно наступает тишина. Секунда, две секунды, бесконечность – кто жив, кто мертв – пока не разберешь. О, этот вакуум, эта неизвестность. Включите звук, гоните зверя прочь. Да, есть такой, который для начала спешит урвать свой куш, да поскорей, и мечется, бросаясь влево, вправо, клеймя особой меткою людей. Той самой черной меткой, не считая, не принимая доводы в расчет, что кто-то жив еще, пока густая кровь, остывающая, но еще течет. Пока не отворили двери рая для тех, кому пошел обратный счет, пока есть шанс, есть вера, пусть слепая, – что нынче непременно повезет. Зверь вездесущ, он первый за наградой, обещанной по случаю войной. Любимчик смерти, чистильщик из ада, стирает грани жизни по одной. Спешит наполнить братскую могилу и рыщет всюду, нагоняя дрожь на тех, кто жив пока, но обессилев, не в состоянии прогнать зверюгу прочь. И только шепчет сжатыми губами: «Сгинь, чудище, изыди, поди прочь, я буду жить, а это только раны, я боль могу, я должен, превозмочь. Я выживу назло тебе, я – воин, я – тот солдат, что бил врага под дых, поди же прочь, ты чести не достоин, и мне не страшен этот злобный рык. Мне только отдохнуть немного, ненадолго сомкнуть запорошенные глаза. Меня найдут, подмогу ждать недолго. О, Господи, надежда на тебя. Я так устал. Но, что это? Кузнечик? Ах ты, малец, а как застрекотал. Что, не боишься? Вот и я давеча так думал, а теперь – боюсь. Устал.» «Когда приказ бросает в пекло боя…» Когда приказ бросает в пекло боя, и тень от смерти накрывает взвод, ты поднимаешь знамя полковое и на «Ура» бежишь, бежишь вперед. Нет мысли выжить. Есть одна – так надо, таков приказ – дойти до блиндажа, и даже визг от рвущихся снарядов не прерывает мощного рывка. Ты прешь наобум, зная, что с тобою вот так же рядом прет честной народ, протаптывая линии истории подошвами истоптанных сапог. Ты падаешь, и, поднимаясь снова, бежишь вперед, бросая быстрый взгляд, где там твой друг – приятель из Ростова, еще мальчишка, но уже солдат. И вот – блиндаж. Рубеж одной попытки. И только завтра будет новый бой. Есть время отдохнуть и почитать молитвы, и с другом помолчать, и выпить по одной. «По приказу сердца, не для славы…»
По приказу сердца, не для славы ты ходил в атаку сотни раз, защищая честь страны, державы, защищая Родину и нас. Нас – потомков, будущее, завтра отстоял у лютого врага, защитил от пагубного рабства, не щадя ни капельки себя. Бился насмерть, ран не замечая, падал и вставал сто раз подряд, шел по кромке ада, а не рая – ты – солдат отчизны, чей-то брат. Чей-то сын, отец, любимый парень, чей-то муж, но не об этом речь. Речь о том, что ты врага заставил уважать российскую картечь. «Сбивая землю в пыль подошвами сапог…» Сбивая землю в пыль подошвами сапог, не замечая пулеметной брани, идет войною вымотанный взвод, пропавший потом и вконец израненный. Плечо к плечу. Штыки наперерез. Посторонись, рот перекошен в крике. Благословление на смерть идет в разрез с желанием пройти сквозь ад и выжить. Вперед, братва, солдатики, вперед. Держаться до последнего. Патроны, патроны где? Что, фрицы, что, слабо? Так уносите поскорее ноги. Держаться до последнего. Вперед. Кто отстает? Да, чтоб тебя…достала. Сквозная? Хорошо, что не в живот. Ну, что, сестричка, перебинтовала? Прорвемся, кровь из носа. Только взвод? Да, только взвод, а разве это мало? За Родину, солдатики, вперед. Где наша, брат, с тобой не пропадала. «Мгновение, и белый свет не мил…» Мгновение, и белый свет не мил, страх перехватывает судорогой горло, нет сил кричать, и только жуткий хрип перебирает рваные аккорды. И ты уже не ты, а тот старик, с пустыми и слезливыми глазами, забытый всеми, кроме дамы пик, и шамкающий тонкими губами. И смерти ждущий, и желанный миг, когда душа, вспорхнув пред образами, голубкой вознесется в мир иных и обретет покой под небесами. Как перст, один, один в своей беде, просящий помощи не у людей, у – Бога. Что ждать тебе, что предстоит тебе познать, переступив черту порога. Но нет, ты не старик. Кричи, дыши, живи. За жизнь цепляйся, даже если гордый. Гони свой страх, гони его, гони, и плеткой бей по обнаглевшей морде. |
