Застегнув пряжку, Маатхас задержал руки на поясе, не торопясь отстраняться. Наконец, чуть отступил. Да, на этой талии он смотрится определенно лучше всего на свете.

Бансабира едва слышно шепнула:

— Са.

Маатхас опомнился. Точно. Он тут же стремительно поднял руки в ответ, чтобы Бансабира тоже могла опоясать его. Опять он поставил её в неловкую ситуацию. А все смотрят. Вот уж!

Наконец, ритуал объединения домов состоялся.

Жрец и жрица принялись по очереди говорить заключительные слова обряда. Маатхас ничего не слушал. Маатхас ничего не слышал. Теперь он держал в ладони руку Бану и мог думать только о том, что наверняка и она слышит через соединенные пальцы, как грохочет его сердце.

Русса опрокинул бокал вина. Бастард прибыл сюда не только, чтобы увидеть и поддержать сестру: он привез новости с границы. И хотел, чтобы Бану узнала их из наиболее доверенных уст. Но портить торжество, когда сестра так счастлива, не мог себе позволить — как и задерживаться дольше. Сегодня же он должен отправиться обратно на рубежи Пурпурного и Золотого домов. А раз так…

Была ни была: Русса шагнул к Гистаспу.

Тот выслушал и с каменным лицом кивнул: когда представится возможность, сообщит Матери лагерей, что Этер Каамал поспешно женился на девчонке из дома Раггар, если вдруг танша сама до сих пор об этом не знает.

Этого было достаточно. Оставив торжество, Русса с небольшой группой всадников седлал коня.

Вокруг лежали густые снега первого декабрьского дня и стояло не по-зимнему высокое слепящее солнце. Необычное благоволение Богов в срок царствования Заклинателя, что носит на своем теле змей. Русса сделал глубокий вдох, чувствуя, как морозный воздух вычищает легкие и голову.

И как все эти Раггары и, тем паче, Дайхатты живут на югах? Может, там теплее, но явно подобная чистота свежести им неведома. А стоит ли жар чистоты — еще вопрос.

Иден с умилительной физиономией гулял по залу, потягивая вино, и лишь изредка останавливался рядом с кем-нибудь, чтобы поболтать на смущающие темы. Ном-Корабел веселился, как одуревший. Иден Ниитас ему совсем не понравился, так что корабел все время следил, как бы не оказаться по линии движения Сиреневого тана. В остальном он вполне загульно кутил, пил, пел кабацкие и пиратские похабные песни поперек «той ерунды», что играли музыканты, и пускался в забавный пляс, подбадривая подключиться и своих ребят, которых приволок в качестве сопровождения.

Приближенные танов, глядя на происходящее, посмеивались.

— Похоже, родичи обеих сторон весьма довольны, — обронил Гистасп в компании охранников и офицеров Бану и Хабура с его ребятами. Ближайшие места к новобрачным занимало и впрямь внушительное объединенное семейство.

— Ты же тоже её родич, — посмеиваясь, напомнил Хабур. Бросалось в глаза, что по поводу такого торжества он постриг обычно косматые усы. Хабур не сводил глаз с новобрачным, и то, с какой нежностью Са смотрел на цветущую Бансабиру его самого делало счастливее. Хвала Небесам.

Гистасп хмыкнул:

— Никогда не запомню.

— Ну, — продолжил Хабур, явно припоминая давешний разговор в Гавани Теней, — похоже, они, наконец, перестали заниматься ерундой.

— И занялись любовью, — безапелляционно вставил Дан. — И давно пора! — он тоже прекрасно помнил их разговоры на именинах рамана. — Я еще тогда говорил, надо было сразу уложить их в одну койку! И застукать!

— Думаю, без свидетелей вышло все же лучше, — скромно заметил Серт. В его представлении говорить о танше так, будто она не была взрослым человеком, способным разобраться в своих делах самостоятельно, было недопустимо. Даже если он сам время от времени бывал свидетелем её растерянности.

Интересно, все присутствующие в их кругу думают так о госпоже? Вряд ли. Иначе бы бросили уже мыть ей кости.

— Каамалы не оставят выпад просто так, — снова взял слово Хабур. — Следует серьезнее следить за танами. Явно предстоит тьма переездов. Дороги лучше начать зачищать до того, как таны предпримут первый маршрут.

— Прямо сейчас, что ли? — съязвил Ниим. Он допивал пятую пинту крепкого темного эля, и ему уже было вполне хорошо.

Хабур, однако, на сарказм должным образом не отозвался, в прежнем тоне заметив:

— Сегодня — точно нет. Но завтра утром можно организовать патрули. Все равно, — он вдруг довольно хмыкнул, — ближайшую пару дней охранять никого не придется.

Ниим приподнял брови, явно пытаясь сообразить на захмелевшую голову, в чем смысл.

— Полагаю, да, — философски поддержал Гистасп. — Не думаю, что на тракте от кровати до стола с едой в пределах одной их комнаты танов поджидает какой-нибудь враг.

Советник танши ехидно прищурился и пригубил вина. Хабур, без утайки скалясь, последовал примеру.

Яфур Каамал, шатаясь, ввалился в спальню сына. У постели Этера, дрожащими пальцами сминая губы, сидела молодая непримечательная женщина. Она заискивая смотрела в бледное, синеющее лицо мужа, не зная, что сделать, сказать, почувствовать. Яфур провел широкой ладонью по обвисшим щекам. Никто не ждал, что Каамал-Льстивый-Язык так отощает всего за несколько недель, пока его старший и теперь уже единственный сын был прикован к кровати коварной отравой.

Яфур нетвердо прошел к кровати и повалился на колени у изголовья.

— Этер, — позвал тан. Сын не отзывался. Мучаясь в горячке, Этер метался по простыне, но, похоже никого не слышал. — Этер, — почти слезно позвал тан. — Ну же, мальчик мой, открой глаза, — Яфур осторожно похлопал сына по бессильным вытянутым пальцам. Этер не проявил никакой реакции, и Яфур в отчаянии всхлипнул.

— Нандана! — воззвал он, упав головой на кровать сына.

С тех пор, как почитай год назад Этер женился на девчонке из дома Раггар, Яфур дал строжайший наказ: пока невестка не родит, или хотя бы не забеременеет, ахтанат дома, единственный его сын, не имеет права покидать чертог. Никаких вылазок, никаких стычек и распрей с Яввузами, как бы сильно ни обидела их Бану Кошмарная. Никакой охоты или рыбной ловли. Прежде всего нужно обеспечить прямую линию наследования, а уже потом думать, как отомстить клятвопреступнице, поправшей все законы кровных уз, которая настолько обнаглела, что даже позвала на бракосочетание. Благо, он проигнорировал.

Хотя Этер, как отчитывался отцу, никогда, ни дня не пренебрегал супружеским долгом, желанного наследника не было и тени. Сколь бы Яфур ни мотал по всем лекарям невестку, те в один голос убеждали, что девочка вполне способна иметь потомство, и если и стоит искать проблему, то только в ахтанате. Этер от подобных заявлений сходил с ума: да у него отряд бастардов! Тоже мне лекари! — бросал он в сердцах отцу. Но нарушать приказ сидеть в чертоге до беременности жены не спешил. Видимо, понимал, как отчаянно нужен законный преемник ему самому.

Наконец, совсем недавно, два месяца назад, лучшие из лечебных дел мастеров подтвердили: молодая танин Каамал ждет первенца. На радостях Яфур спустил с цепи безумного от сидения взаперти Этера. Ахтанат выбрался на охоту.

Вернулся озлобленный и израненный: из-за вмешательства отца со своими запретами, Этер утратил форму и угодил в капкан в лесу. Будь он проворным, как раньше, такого в жизни бы не произошло! Яфур тогда раздраженно цокнул на сына: здоровенный лоб, а от пары царапин ноет, как ребенок! Лекари со всем управятся, заявил Яфур и оставил сына заходиться бранью в его отсутствии.

Лекари действительно управились: тщательно обработали ранение, перевязали ногу и прописали Этеру постельный режим. Неприятно, конечно, но помощь была оказана вовремя, и все обойдется, — решил Яфур, оставив сына на собственное довольствие.

Драгоценный момент возможного спасения оказался безвозвратно упущен. Поначалу жалобы ахтаната Яфур не воспринимал серьезнее необходимого: во-первых, попасть в капкан — тяжелая травма, и естественно, что сын измучен болями и восстановлением. А во-вторых, их отношения существенно разладились после Бойни Красок, и теперь Льстивый Язык был убежден, что сын просто привлекает внимание. Однако вскоре забеспокоилась и новая танин Каамал: у мужа жар и озноб, его лихорадит и ничего хорошего явно ждать не следует. Лекари суетились денно и нощно, не находя ответов на вопросы тана.