С триумфальным шествием Креста паломничества распространялись все шире. Император Константин охотно укреплял избранную им религию. Его мать, императрица Елена, самая высокопоставленная и удачливая из великих археологов мира, отправилась в Палестину, открыла Голгофу и отыскала все реликвии Страстей Господних. Император поддержал ее открытия тем, что построил там церковь, которая сквозь все превратности оставалась главной святыней христианства, – храм Гроба Господня.
К месту Елениных трудов тут же хлынул поток паломников. Невозможно сказать, сколько их было, поскольку в большинстве своем они не оставляли никаких сведений о своих путешествиях. Но уже в 333 году, еще до окончания раскопок, один странник оставил нам описание своего пути в Палестину от самого Бордо. Вскоре после этого мы находим описание поездки, которую предприняла одна неутомимая дама – одни называют ее Эгерией или Этерией, а другие – блаженной Сильвией Аквитанской. В конце века один из великих отцов латинской церкви – святой Иероним – обосновался в Палестине и увлек за собой кружок богатых и модных женщин, сидевших в Италии у его ног. В своей вифлеемской келье он принимал паломников, которые шли к нему непрерывной вереницей, чтобы отдать ему дань уважения, поглядев на святые места[12]. Святой Августин, самый духовно возвышенный из западных отцов церкви, считал, что паломничества не представляют важности и даже опасны, и греческие отцы в основном с ним согласны[13]. Однако святой Иероним, хотя и не утверждал, что факт проживания в Иерусалиме имеет хоть какую-то религиозную ценность, все же говорил, что человек, молящийся в тех местах, где Христос ступал собственными ногами, совершает акт веры. Его мнение было популярнее, чем мнение Августина. Паломников при поддержке властей становилось все больше. По некоторым сведениям, к началу следующего века в самом Иерусалиме и его окрестностях насчитывалось уже двести монастырей и странноприимных домов, построенных для приема паломников, и почти все они находились под патронажем императора.
Середина V века стала зенитом этой новой популярности Иерусалима. Императрица Евдокия, дочь философа-язычника из Афин, не обретя счастья при дворе, поселилась там, и многие набожные представители византийской аристократии последовали ее примеру. В перерывах между написанием стихов она оказывала поддержку растущей моде на собирание реликвий, императрица заложила основание крупной коллекции в Константинополе, прислав туда икону Божьей Матери, написанную святым Лукой.
Ее примеру последовали паломники и с Запада, и из Константинополя. С незапамятных времен предметы материальной роскоши шли в Европу с Востока. Теперь же на Запад потекли и предметы роскоши религиозной. Вначале христианство считалось восточной религией. Большинство раннехристианских святых и мучеников родилось на Востоке. Поклонение святым распространялось все шире. Такие авторитеты, как Пруденций и Эннодий, учили тому, что у мест их упокоения можно обрести помощь свыше и что их останки чудотворны[14]. Теперь мужчины и женщины были готовы проделать дальний путь, чтобы посмотреть на святыни. Больше того, они старались заполучить святыню в свои руки, чтобы отвезти ее домой и поместить в тамошнем храме. Главные реликвии – связанные с Христом – оставались на Востоке, пока их не перевезли в Константинополь, а святых – как правило, туда, где они родились. Но кое-какие реликвии попроще стали проникать на Запад, привозимые отдельными счастливчиками-пилигримами и предприимчивыми купцами или присланные в дар какому-нибудь правителю. Вскоре последовали небольшие части более важных святынь, а потом и сами они целиком. Все это помогло привлечь внимание Запада к Востоку. Вполне ожидаемо жителей Лангра, гордых обладателей пальца святого Маманта, в конце концов охватывало стремление побывать в каппадокийской Кесарии, где когда-то жил святой. Монахини Шамальера, которые хранили у себя в часовне мощи святой Феклы, живо интересовались местом ее рождения в Селевкии Исаврийской. Когда правительница Морьена привезла из своих путешествий большой палец святого Иоанна Крестителя, все ее подруги воспылали желанием поехать и посмотреть на его тело в Самарии и голову в Дамаске. Целые посольства будут отправляться в путь в надежде раздобыть такое сокровище, может быть, даже чашу со Святой Кровью или частицу самого Животворящего Креста. На Западе воздвигались церкви в честь восточных святых и Гроба Господня, и нередко часть их доходов откладывали на то, чтобы посылать деньги в святые места, в честь которых они были названы.
Этим взаимным связям способствовала торговая деятельность, которая по-прежнему велась на побережьях Средиземного моря. Постепенно она приходила в упадок по причине все большего обнищания Запада, а время от времени прерывалась, как, например, когда в середине V века море стало небезопасным для безоружных купцов из-за пиратов-вандалов; и положение еще больше осложнялось из-за вражды и ересей на Востоке. Однако до наших дней дошло множество путевых заметок, написанных в VI веке паломниками с Запада, которые отправлялись на Восток на греческих или сирийских торговых судах; да и сами купцы, помимо пассажиров и товаров, доставляли с собой религиозные новости и слухи. Благодаря путешественникам и торговцам историк Григорий Турский был прекрасно осведомлен о делах на Востоке. Существует изложение беседы, состоявшейся между святым Симеоном Столпником и сирийским купцом, который пришел посмотреть на него на столпе возле Халеба. Симеон спросил о новостях о святой Женевьеве (Геновефе) Парижской и попросил передать ей привет. Несмотря на религиозные и политические ссоры высших властей, отношения между восточными и западными христианами оставались весьма тесными и душевными.
Арабские завоевания поставили крест на этой эпохе. Сирийские купцы уже не приходили к берегам Франции и Италии с товарами и новостями. В Средиземном море снова появились пираты. Мусульманские правители Палестины подозрительно относились к приезжающим из-за границ христианам. Поездка обходилась дорого и давалась трудно, а у западного христианства было туго с деньгами. Однако общение не прервалось полностью. Западные христиане все так же стремились к восточным святыням и тосковали по ним. Когда в 682 году папу Мартина I обвинили в дружественных отношениях с мусульманами, он объяснил, что им двигало желание получить от них дозволение посылать денежную помощь в Иерусалим. В 670 году франкский епископ Аркульф отправился на Восток и сумел вдоль и поперек объездить Египет, Сирию и Палестину и вернуться через Константинополь, однако его путешествие заняло несколько лет, и он пережил немало лишений. Мы знаем имена и других паломников того времени, например святого Ульфия из Рю в Пикардии или святого Берхария из Монтье-ан-Дер в Бургундии и его друга Вемера. Но их истории свидетельствуют о том, что только самые стойкие и предприимчивые люди могли рассчитывать добраться до Иерусалима. Похоже, женщины даже не осмеливались отправляться в паломничество.
На протяжении VIII века число паломников возрастало. Люди приезжали даже из Англии; из них самым знаменитым был Виллибальд, который умер в 781 году, будучи епископом Эйхштадта в Баварии. В юности он отправился в Палестину, выехав из Рима в 722 году, и вернулся после многих злоключений в 729-м. В конце века, вероятно, предпринимались попытки сделать паломничества более организованными под патронажем Карла Великого. Карл восстановил порядок, вернул Западу некоторое процветание и установил добрые отношения с халифом Харуном ар-Рашидом. С его помощью возводились гостиницы для пилигримов в Святой земле, и это говорит нам о том, что в его времена немало паломников добиралось до Иерусалима, в том числе и женщин. Монахини христианской Испании приезжали служить при Гробе Господнем. Но такое положение дел продлилось недолго. Империя Карла пришла в упадок. Мусульманские пираты снова появились в Восточном Средиземноморье, а с запада явились скандинавские пираты. Бернард Мудрый, прибыв в 870 году из Бретани в Палестину, обнаружил, что основанные Карлом заведения все еще работают, но опустели и обветшали. Бернард смог совершить это путешествие только благодаря тому, что получил разрешение на проезд у мусульманских властей, которые управляли городом Бари в Южной Италии, но даже это разрешение не позволяло ему высадиться в Александрии.
