В древнерусских памятниках медицинской письменности можно встретить описание или упоминание о болезнях сердца.
Тахиаритмию описывали как «трясение сердечное», «биение сердечное». Наши предки не знали таких наименований сердечно-сосудистых болезней, как стенокардия, инфаркт миокарда, миокардит, гипертоническая болезнь. Эти названия появились в XX веке. До этого мы встречаем «при тяжести в груди и биениях сердца», «колотье в сердце», «трепетание сердца» и т. п. Болезни сердечно-сосудистой системы в целом наши предки называли «сердечной болезнию» или «немочью сердечной».
Область «серца» народными информаторами конца XIX – начала XX века описывалась как эпигастральная область «под ложечкой» – как область средняя, срединная, посередке. Возможно, это относится и к доступным нам народным (непереводным с польского, немецкого и других языков) травникам. Поэтому цитируемый материал, где упоминается сердце, боль, тяжесть в сердце, может в равной степени относиться к гастритам и дуоденитам. Использование противовоспалительных желудочных растений при «болезнях сердца» мы встречаем нередко. В травнике конца XVIII века, опубликованном в сборнике «Отреченное чтение в Росси XVII–XVIII веков» (2002), в описании травы сомотой читаем, что эта трава «добра в молоке или в уксусе» и «чистит сердце». Все-таки это близко к теме очищения желудка (при переедании, несварении, повышенном слизеобразовании). Там же встречаем: «Есть трава девитисил, у кого сердце болит – корень толчен мелко и смешен с пресным медом подобно мази, и то пристоит, от того кашель уймется» (Отреченное чтение, 2002).
В Ботаническом словаре Анненкова (1878) упоминаются народные названия «сердечная трава» (фиалка собачья, вероника дубравная, белозор болотный, брусника, зимолюбка зонтичная, очанка лекарственная, пустырник сердечный, ирис касатик, ястребиночка зонтиковая, золототысячник, лебеда, купена и др.), «сердешна трава» (чина весенняя), «сердечный корень» (молочай чины, горец живородящий, лапчатка прямостоячая, грушанка круглолистная). Многие из этих трав – действительно укрепляющие сердце, а многие – вяжущие, помогающие при поносах – «слабом желудке».
Русский бытописатель М. Забылин перечисляет среди детских «магических болезней» и «сердцевой родимец»: «Родимцы» назывались по тем частям тела, которые болели у ребенка: родимец «пуповой, сердцевой, внутряной, суставной, жиленой, костяной, ручной, глазной, ревун, говорун» (Забылин М., 1880).
Сибиревед-этнограф и публицист Алексей Макаренко в «Материалах по народной медицине Ужурской волости» (современный Ужурский район Красноярского края) пишет о «кумушке на серце» (изнуряющей «ходячей» болезни, имеющей «личину женщины, сразу бросающейся в глаза плохой одежонкой и старческим безобразием лица»): «Она сказывается в общем недомогании, беспрерывно ежедневном давлении, ощущаемом под ложечкой и едва заметном лихорадочном состоянии. Действие ее скрытое, внутреннее и плохо различимое, но длительное и изнуряющее. При кумушке на сердце лечатся главным образом травами, так дают пить настойки зеленой полыни, трое листки и горькой травы» (Макаренко А., 1898).
Поэтому выделение перспективных сердечных растений и массы трав, упоминаемых в русской народной медицине в контексте лечения «сердца», представляет определенные трудности.
Это касается и исторических описаний болезней выдающихся людей. В частности, известно, что князь Дмитрий Донской скончался в возрасте 39 лет, будучи совершенно здоровым. Накануне смерти, а это был 1389 год, он «разболелся и прискорбен бысть вельми, потом же легчае бысть ему; и паке впаде в большую болезнь и стенание прииде к сердцу его, яко торгати внутренем его, и уже приближися к смерти душа». Возможно, причиной смерти стал инфаркт миокарда, а возможно, и нет.
В 1620 году царь Михаил Федорович учредил специальный Аптекарский приказ, который ведал сбором трав и всем врачебным делом России. В Аптекарский приказ поступали как местные травы, коренья, так и иноземные. В 1638 году возвращавшемуся из Монголии русскому посланнику Старкову в подарок царю Алтын-ханом было послано «китайское зелье» – 4 пуда чая. Чай использовался как лекарство. В одной из древних летописей сообщалось, что «чай усиливает дух, смягчает сердце, удаляет усталость, пробуждает мысль и не дозволяет поселяться лености, облегчает и освежает тело и проясняет восприимчивость». Чай сравнительно быстро вошел в обиход знати, а затем и простого люда. Россия стала ввозить огромное количество чая через всю Сибирь караванным путем.
В 1654 году в Москве был произведен первый набор учащихся во вновь созданную медицинскую школу, где готовились русские врачи и аптекари, знавшие лекарственные травы и способы приготовления из них лечебных настоев и водок. По-видимому, один из выпускников такой школы, прикомандированный к якутскому воеводе, служилый человек Семен Епишев, высылая в 1674 году коллекцию трав царю Алексею Михайловичу, в своей челобитной писал: «А около, государь, Якутского (острога) лекарственные травы: бронец черный и красный и воронец, изгоны, излюдены, жабные и разные травы по Лене не близко, и посторонним рекам, на Собачьей, у моря многие; а таких, великий государь, лекарственных трав, которые растут по тем местам Сибири, в твоих государевых русских городах нет».
Вызывают большой интерес страницы истории российских аптекарских огородов. Как отмечет исследователь С.А. Коротков (2019), в 1702 году русский посол в Голландии Андрей Артамонович Матвеев по приказу Петра I пригласил на русскую службу в качестве лейб-медика Николая Ламбертовича Бидлоо. Он стал одним из основателей Московского госпиталя. В 1710 году на территории госпиталя был организован ботанический сад и аптекарский огород, предназначенный для выращивания лекарственных растений. Аптекарский огород «разбит был по горе, начинавшейся отложно подъемом от Яузы на всем том месте, которое теперь занято главным корпусом госпиталя». Повинность по его разведению и поддержанию надлежащего порядка несли крестьяне синодальных вотчин Московской губернии. Указом 1716 года ее заменили денежным налогом по 2 деньги со двора. Их расходовали «на покупку в аптеку госпиталя цветов ландышевых и сераборинового (шиповника), и в огород на саженья дерев и на наем работников и на поставку цветов» (Рихтер В.М., 1820). Помимо заготовки лекарственных растений на базе аптекарского огорода готовили и учеников аптекаря. Учиться было непросто. В 1712 году Н.Л. Бидлоо писал Петру I: «Взял я в разных годах и числах 50 человек до науки хирургической, которых 33 осталось, 6 умерли, 8 сбежали, 2 по указу взяты в школу, 1 за невоздержание отдан в солдаты». Дисциплину «Материя медика» (аптекарскую науку) в школе преподавали аптекари госпиталя Христиан Эйхлер, затем Иван Маак. В аттестате Саввы Кипчакова, который в 1737 году сдавал экзамен для получения аттестата аптекарского ученика, было написано, что он «научен отлично при московском медицинском огороде, а именно умеет гнать воды и олеи, делать экстракты и соли, и соки, полевые травы, которыя официнальные называются, сушить и ощипывать, и малое число по латыне читать и писать, и коликое число рисовать и, следовательно, способен и достоин быть учеником в полевой аптеке» (Чистович Я.Н., 1883).
Крупный знаток русских рукописных лечебников Н.А. Богоявленский, оценивая значение так называемых вертоградов, близких по содержанию к средневековым восточным фармакогнозиям, писал: «Лекарственная флора и „вертоградов“, насчитывающая более тысячи ботанических видов, представляют интерес не только для врачей и фармацевтов, но является драгоценным источником для изучения ботаники, агрономии… особенностей истории культуры Древней Руси».
В уникальном источнике медицинских знаний древности «Книга, глаголемая „Прохладный вертоград“» нередко можно найти сведения, подтверждающие определенную эффективность некоторых лекарственных растений в лечении сердечнососудистых заболеваний: «Василькова трава в воде варена и ту воду даем пити, у кого обморок находит на главу, и от того помогает». Также там говорится: «А у кого сердце бьется и болит, тогда емлем кардамону толченаго мелко един золотник, приемлет с вином или в ухах, якоже восхощет, и то велика есть польза от предреченныя болезни». «Корица сердце укрепляет и обвеселяет и растение доброй крови во удах телесных творит» (Книга, глаголемая…, 1997).
