Эта записная книжка осталась после первого неудачного похода. Тогда отец прошел часть пути, но то ли запутался, то ли просто все шло не так, и он вернулся, поплутав в горах больше двух месяцев.

– Источник жизни, – проговорила я вслух, ложась на кровать и глядя в потолок. В моем роду он куда больше напоминал источник смерти.

Эта история случилась с моей прапрабабкой Ольгой Дмитриевной Рогожинской. Родилась она незадолго до начала 20-го века, а выросла в эпоху двух революций. Если коротко: ей было не до браков. В суровые времена прапрабабка потеряла семью, в живых остался только отец. Они перебирались с места на место, чтобы хоть как-то избежать гражданской войны и беспредела вокруг.

И вот, в двадцатом году отец слег. Ольга Дмитриевна искала любые возможности спасти его, но врачи обещали только облегчить боль. Каким-то чудом или роком, тут уж точно не скажешь, молодая женщина наткнулась на старого лекаря. Не знаю, почему он рассказал ей этот миф об источнике вечной жизни, исцеляющем любые болезни, откуда он его вообще выкопал, но Рогожинская ухватилась за эту сказку и решила отправиться на поиски.

Затея для женщины в принципе так себе, а тем более, если учесть времена. Но Ольга Дмитриевна была особой бесстрашной и отправилась в путь. Путешествие к источнику заняло около десяти месяцев. За это время отец благополучно скончался. Вернулась Рогожинская обратно без целебной воды, но… беременная. Про свой поход не распространялась, приютили женщину те же люди, у которых жил ее отец.

Рогожинская родила девочку, спустя несколько лет вышла замуж и тихо-мирно дожила остаток дней. История источника, похороненная вместе с ее возвращением на родину, всплыла после смерти, когда в бумагах дочь Ольги Дмитриевны, Антонина Климова, нашла дневники, которые вела ее мать во время путешествия.

В них были заметки о пути и мысли Рогожинской. Оттуда можно было узнать, что женщина встретила мужчину, которого попросила о помощи, потому как путь был труден. Дневники обрывались на самом интересном месте: когда конец маршрута был уже виден, никакой информации об источнике, о мужчине, никаких рассказов, мыслей – ничего.

Антонина не сильно заинтересовалась дневниками матери, сохранив их как семейную реликвию. Она рано выскочила замуж и принялась рожать детей. Мою бабулю Ирину родила последней, шестой. Когда прабабка умерла, документы перекочевали к бабуле и тоже осели мертвым грузом в коробке, стоящей в серванте. Пока однажды их не нашел мой отец: Федор Волков.

Отец был историком, неутомимо влюбленным в науку. И дневники Рогожинской посчитал знаком судьбы, я бы даже сказала, руководством к действию. Мать не оценила его порывов. Они были очень молоды, поженились на пятом курсе, мама тогда уже ждала меня.

Заниматься чем-то кроме истории отец не хотел, получал копейки, мать довольно скоро тоже вышла на работу. Кое-как сводили концы с концами, о любви не вспоминали. А тут как снег на голову: папа вдруг сообщает, что собирается в экспедицию искать источник вечной жизни.

Это был первый серьезный скандал, который однако не остановил папу. Промотавшись несколько месяцев, он вернулся ни с чем к жене с маленьким ребенком. Но продолжал бредить этой мыслью. Только считал, что нужно подготовиться получше.

Мать поставила ультиматум: или он прекращает свои поиски, или она от него уходит. Бросить нас отец не мог. Продержался восемь лет, потом состоялся второй поход, тоже не принесший результата. Точнее, он был: мать таки от него ушла. А он не особенно рвался ее возвращать. Правда, меня любил и постоянно забирал к себе при первой возможности. Жил он тогда с бабулей и дедом, который умер, когда мне было двенадцать.

Отца я любила. Его суетливые движения, горящие глаза, черную вихрастую шевелюру и большие очки, которые он постоянно поправлял пальцем, когда что-то рассказывал. А рассказывал он много и интересно. Впервые о Рогожинской и источнике я узнала подробней, когда мне было пятнадцать. Тогда отец начал подготовку к третьему походу. Он показывал мне карту, описывая, что к чему, где он был, что там обнаружил. Давал читать свои старые записные книжки. В каждую была вклеена копия карты, на всякий случай, как он говорил.

Отец не вернулся из третьего похода, но одна из самых первых записных книжек осталась у меня. И карта, как верно заметил Петя, тоже. И не только копия, оригинал карты и дневников Рогожинской папа хранил, как сокровище, с собой брал копии. Во время экспедиции отец периодически высылал весточки. После последней мы прождали три месяца, прежде чем подали в розыск. Отца не нашли.

Не скажу, что мать сильно горевала, она успела выйти замуж второй раз и родить ребенка, а вот я была потрясена, разбита. Мне хотелось понять, что же случилось. Он погиб? Разбился в горах? Утонул? Его разорвали звери в лесу? Или он нашел источник вечной жизни? И не захотел возвращаться?

И почему-то сразу вспоминался мужчина из дневников Рогожинской. Что, если они тогда дошли до источника, и он тоже не захотел вернуться? Я логично полагала, что он мог стать отцом ребенка, которого носила Ольга Дмитриевна, но знал ли вообще об этом? А если знал и все равно не захотел вернуться?

И мысли об источнике вечной жизни окрашивались в таинственные и мистические тона, заставляя представлять что-то невероятно прекрасное, отчего вся предыдущая и последующая жизнь кажется бессмысленной.

В конце концов, я переехала жить к бабушке. Жили мы душа в душу, но внутри меня съедала одна и та же идея: найти источник и понять, что случилось с отцом. Я гасила ее и никому не рассказывала, но она зрела там, разрастаясь причудливой манией, на воплощение которой никогда не решишься, но избавиться от нее не можешь.

И вот теперь у этой мании появился союзник: Петр Игоревич Смолов.

Звонок в дверь вырвал меня из воспоминаний. На этот раз за ней оказалась Светка. Сегодня она была одета в джинсы и футболку, волосы в косе, раскрас боевой. Всегда, что говорится, при параде. Правда, изрядно нервничает.

– Отвезла Анюту в сад, – торопливо заговорила она, – заехала в салон, у меня запись была на ногти, и сразу к тебе.

Пройдя в кухню, принялась бестолково метаться.

– Свет, – заметила я, – сядь и успокойся.

Подруга, бросив на меня взгляд, плюхнулась на табуретку, тяжело вздыхая.

– Это он тебе сказал? – задала вопрос.

– Намекнул. До остального я дошла своим умом. Значит, это правда?

Светка вздохнула, пряча глаза.

– Прости за вопрос, но когда?

– Ты не понимаешь… – подруга закусила губу, словно готовясь расплакаться. – Я же… – тут она махнула рукой и заговорила уже спокойней. – Я тогда приехала сюда к Павлику. Мы провели вместе несколько дней. Я собиралась уезжать на автобусе в ночь обратно, Павлик ехал в командировку. Ну мы были у его родителей в гостях, и вдруг приехал Петя. Мы тогда и познакомились… И я… Я просто пропала, Мань.

Я хлопала глазами.

– Пропала? – переспросила на всякий случай. Подруга кивнула, жалостливо всхлипнув.

– Петя он такой… Он же идеал мужчины. От одного взгляда пробирает… И он так на меня смотрел все время… Я себе места не находила. А потом оказалось, он в Москву собрался как раз на машине, улетал куда-то. А дорога мимо нашего города. Вот его и уговорили меня подбросить, чтобы мне в автобусе не трястись…

– И ты решила потрясти его машину? – не удержалась я от сарказма.

– Да в итоге ничего не было. Сначала мы просто говорили, он все кидал на меня взгляды, темы становились такие… откровенные… А потом он остановил машину и притянул меня к себе.

– И ты как добропорядочная женщина не заехала ему коленом между ног?

– Я не могла ему отказать. Петя… Это какое-то помешательство, понимаешь? Только когда я уже решила, что все, обратной дороги нет, он отстранился и сказал, что нехорошо так с Павликом поступать. Я отскочила, как ужаленная, и за всю дорогу мы больше не сказали друг другу ни слова. Я гнала его прочь из головы, но выходило плохо. Рядом с ним я просто теряю рассудок.