Солнце пекло так сильно, что Альтаир не мог смотреть больше пары секунд, и он был вынужден снова уткнуться лицом в землю. И это несмотря на то, что на носу у него красовались очки с темными стеклами – потрясающий подарок от дяди Ахмета, который тот привез из боевого похода.

– На границе с имперцами раздобыл! Их дроны доставляли товары для инженеров, обслуживающих отдаленные фермы. Мы сумели перехватить. Там было около двухсот тонн груза. Много лекарств. Много хороших лекарств! Но главное – такой превосходный подарок племяннику. От девчонок не будет отбоя! – дядя хвастался перед родителями Альтаира, когда дарил очки мальчику.

Ребенок почти ничего не понял из сказанного, но так обрадовался, что вот уже четвертый день носил очки, не снимая. Они были широковаты, и каждый раз, когда Альтаир поднимал лицо от земли и снова опускал, они падали вниз. Мальчик к тому же сильно вспотел, волосы слиплись на лбу. Он пролежал так уже минут десять, но игра есть игра. Взволнованный и улыбающийся, он был полностью скрыт от постороннего взгляда высокой травой. Смотрел он в сторону дома – двух соединенных юрт из потертого войлока. Наконец из двери быстрым шагом вышла молодая стройная девушка в простом хлопковом халате. На лице у нее даже отсюда можно было увидеть волнение. Она посмотрела по сторонам, схватилась за голову и начала громко кричать имя мальчика. В ответ тишина. Альтаир был так доволен своей находчивостью, что прыснул от смеха. Чтобы мама его не услышала, ему пришлось плотно закрыть рот ладонями, но из глаз его начали лить слезы. Сдерживаться было невозможно. А голос мамы становился все громче и наконец сорвался на визг. Мама мальчика вдруг резко замолчала. Он слегка выглянул из травы. Мама плакала. Но это были какие-то другие слезы, не такие, как у Альтаира. Неужели она расстроилась? Они ведь очень любили вместе играть в прятки. Женщина вырывала волосы на голове, и лицо исказила страшная гримаса. Мальчику стало страшно. Ему больше не хотелось играть.

– Я здесь, мама, не плачь! Я победил! Смотри, как я хорошо спрятался. Я же тебе сказал вчера ночью, что сегодня мы будем играть в прятки и что я обязательно выиграю! – Альтаир бежал к дому на всех парах, придерживая падающие на нос очки. По дороге он споткнулся и упал, но уже через несколько секунд попал в объятья матери. Она крепко сжала его и стала целовать его макушку. Мама дрожала и не успокаивалась. Вслед за ней расплакался и мальчик. Так продолжалось несколько минут, пока оба, наконец, не успокоились. Затем мама взяла его за плечи, осмотрела с головы до ног на предмет ран или ушибов. И вдруг ударила его по щеке! Это был несильный и нерезкий удар, но от неожиданности Альтаир раскрыл рот и проронил удивленное «За что?». Она никогда раньше не поднимала руку на мальчика, и он не понимал, как на это реагировать.

– Как ты мог убежать? Как ты мог лежать в траве, пока я тебя зову, так долго? Я ведь думала, что потеряла тебя. Но я не могу представить такое, не могу!

Альтаир все еще не понимал, что происходит. Он со вчерашнего дня продумал, где спрячется, и представлял, как обрадуется мама, когда поймет, какой он изобретательный.

– Мама, мы же договорились. Вчера. Когда ты меня укладывала спать. Я тебя спросил, можно ли завтра с тобой поиграть в прятки, и ты кивнула. И только что, когда ты сидела и о чем-то говорила с незнакомой тетей у нас дома, я тебе сказал, что ты ищейка, а я заяц, и побежал сюда.

Женщина в недоумении смотрела на сына. Она несколько раз кивнула и попыталась улыбнуться.

– Я тебя просто не расслышала, дорогой. Ты хотел поиграть в прятки. Но нельзя убегать так далеко от дома. Вот смотри, – она взяла с земли камень и швырнула. – Это граница, запомни. Нельзя убегать дальше. Понял? – мальчик кивнул.

– С папой мы всегда убегаем далеко-далеко, когда играем. И он разрешает мне прятаться там, где захочу. – Альтаир был обижен на мать. – Эта тетя в доме говорила про папу. Когда он приедет? Я хочу к папе!

Женщина продолжала через силу улыбаться, но на самом деле не могла выдавить из себя ни слова. Погладив по голове сына, успокоившись, она через силу, произнесла:

– Папа на небе, сынок. Он смотрит на тебя оттуда.

Мальчика это привело в еще большее недоумение. Он не понимал, когда папа научился летать и зачем ему это понадобилось.

– Это как? Как птица? Когда он вернется? Я тоже смогу летать?

Мама продолжала гладить сына.

– Тебе это сложно понять сейчас. Когда тебе будет лет десять, я тебе все хорошо объясню. Пока ты должен понять, что папа уехал далеко-далеко. К плохим людям… которые хотели навредить нам и нашим людям. Папа защитил нас, но самому выбраться у него не получилось. И он уснул.

– Давай его разбудим!

– Это другой сон, Альтаир. От такого не просыпаются. Но папина душа воспарила в небо, и теперь живет там. Он видит нас сейчас и ему хорошо. Папа гордится тобой. Однажды и мы с ним воссоединимся.

Мальчика наполнил ужас. Он не хотел ждать, хотелось увидеть отца сейчас, сию минуту!

– Когда? Когда, мама?!

Он снова разревелся, но мама не стала с ним плакать.

– Нескоро, дорогой, но это обязательно произойдет. А пока ты должен стать настоящим мужчиной, теперь ты – самый большой и сильный в нашей семье. Будешь защищать меня и дедушку с бабушкой, как папа! А мы всегда будем с тобой!

– Всегда? Ты не улетишь на небо, как папа? Ты останешься? Обещаешь?

– Обещаю, малыш.

Они крепко обнялись, но мальчик продолжал плакать. Больше ему совершенно не хотелось играть в прятки.

Ван Ю открыл глаза и резко поднялся с кровати. Сердце бешено стучало, дыхание сбилось. Щеки были мокрыми от слез. Он присел, попытался успокоить дыхание – не получалось: «Возможно, у меня паническая атака. Такого раньше со мной не происходило, нужно быстро что-то предпринять». Он побежал на кухню и достал регуляторы эмоций.

Кроме Избранных и агентов благополучия, все остальные жители Империи обязаны принимать определенную дозу регуляторов ежедневно. Они уменьшали негативные эмоции, такие как: уныние, гнев и отчаяние, но повышали спокойствие, осторожность и сдержанность.       Ван Ю запил двумя стаканами воды несколько доз спокойствия. Открыл окно и высунул голову: «Ни о чем не думать. Это просто сон». Старший агент сел на пол в позе лотоса, выпрямил спину и стал медленно дышать, пытаясь ощутить каждый вдох и каждый выдох. Почувствовал, что пульс замедляется. Ван Ю не прекращал дыхательное упражнение еще около десяти минут. Он сумел полностью отрешиться от посторонних мыслей. Закончив упражнение, замерил пульс и, убедившись, что тот в норме, медленно встал с пола и сел на единственный в квартире стул.

Теперь, со спокойной головой, он сможет обдумать и проанализировать свой сон.       Это были дикари. Сомнений быть не может. В таких грязных, убогих хижинах никто другой жить не мог. Голые степи, палящее солнце, запах лошадей – все это казалось настоящим. Особенно запах, он даже сейчас чувствовал его.

И вдруг все тело Ван Ю пронзил страх, такого ощущения он не помнил с детства! Мысль о том, что он – один из лучших агентов провинции – мог оказаться потомком дикарей, парализовала. Наконец, когда эмоции утихли, старший агент стал искать в себе рациональное объяснение.

Он был единственным ребенком относительно пожилой, в момент его рождения, пары. Родители были одними из последних в провинции настоящими преподавателями в школе. Их уволили в тридцатом году от создания Империи, когда Ван Ю было одиннадцать лет, а еще через три года был уволен последний учитель-человек во всей Империи. У него уже с девяти лет преподаватели были виртуальными. Они выглядели гораздо счастливее и красивее его родителей.

Еще до увольнения дела у семьи шли далеко не лучшим образом, а после автоматизации пришлось совсем туго. Климатические изменения в Империи в те годы достигли разрушительных масштабов, едва ли не сопоставимых с Великим Хаосом одиннадцатого года до создания Империи. Даже с помощью все более совершенного искусственного интеллекта и новейших дронов центральная сельскохозяйственная система Империи не могла прокормить всех жителей. Семье Ван пришлось настолько туго, что однажды отец втайне раздобыл на черном рынке семена и стал выращивать во дворе какие-то питательные культуры. За это он получил сто ударов плетью от агентов благополучия и больше закон не нарушал.