Таким регрессом и явилась контрреволюция, продвинутая Горбачевым и завершенная Ельциным, выразившаяся в развале исторически сложившейся сверхдержавы, социалистического содружества и реставрации капитализма в этих странах. Размышления о глубинных причинах этой глобальной трагедии привели его к нескольким выводам. Во-первых, очевидно, что диктатура пролетариата должна существовать на всем этапе переходного периода до полной победы социализма во всемирном масштабе именно из-за угрозы реставрации капитализма извне и изнутри. Во-вторых, в СССР была допущена ошибка в провозглашении полной и окончательной победы социализма и перехода к общенародному государству. Фактически же сформировалась правящая номенклатурная элита («первый миллион»), класс, ставший над народом, который, в конечном счете, и привел к перерождению характера строя и реставрации капитализма. Эти подвижки начались после прихода к власти Хрущева и Брежнева. В-третьих, номенклатура в КПСС организовала подготовку свержения социализма в годы «перестройки», лишила КПСС руководящей роли, подорвав своими идеологическими действиями (последовательной и целенаправленной пропагандой антикоммунизма под руководством, как стало известно недавно, члена Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлева) и практически создав экономический хаос «рыночными» мерами, парализуя плановое ведение хозяйства, создавая всеобщие дефициты и морально разлагая народ, доверие к КПСС со стороны народных масс и, в первую очередь, рабочего класса. Поэтому переворот не встретил сопротивления ни со стороны рядовых коммунистов, ни со стороны рабочих, ни тем более со стороны обывателей. В-четвертых, сегодня коммунистам придется вновь завоевывать доверие народа и, в первую очередь, рабочего класса, без чего революционный переход к социализму невозможен. КПРФ в России и компартии в республиках бывшего СССР стоят сегодня в основном на социал-демократических позициях (в западноевропейском смысле) и неспособны осуществить революционный переворот даже в случае возникновения революционной ситуации в стране.

Мысли Николая Павловича снова вернулись к своей судьбе. Его происхождение было обычным и вполне соответствовало требованиям советской власти для подбора кадров и продвижения по социальным лифтам.

Отец Николая Павловича, украинец, родился в селе Туровка Згуровского района на Украине в крестьянской семье. Еще в годы коллективизации он был молодежным активистом, участвовал в раскулачивании, позже уехал на Дальний Восток (может, из-за боязни мести раскулаченных). Его братья погибли в войну. Сам он, будучи призван в армию, попал в охрану ГУЛага в Комсомольске, где и познакомился с матерью Николая Павловича, русской, отец которой работал на строительстве авиазавода мастером и жил там со своей семьей. Этот дед Николая Павловича потерял на авиазаводе ногу на мощном кране под потолком цеха, и как инвалид получал впоследствии от завода пожизненную пенсию. А его бабушка была из бедных крестьян (дед был из зажиточных крестьян или середняков, женился на ней по любви вопреки воле родителей), у них было 12 детей, выжило 4 – один сын Василий и три дочери, Мария, Валя и Женя по старшинству. Первоначально до революции они жили в деревне Мокруши, село Оськино, Парфеновского района, Ивановской области, вели хозяйство, пока дед сначала учился на мастера строителя и работал в городе строителем. Потом, во время Первой мировой войны, его деда мотало с семьей на Украине, а после революции и гражданской войны он работал на Днепрогэсе и других стройках, закончив работу на Дальстрое. Его слова, сказанные однажды Николаю Павловичу, когда он был подростком, врезались на всю жизнь: «За всю историю России Советская власть – это самая лучшая власть, которая в ней была».

Итак, корни Николая Павловича первоначально были с обеих сторон крестьянские, потом отец и мать стали рабочими, побывав в различных должностях.

Всплыли в памяти наиболее эмоционально яркие моменты из его детства и юности, которые закрепились на всю жизнь в голове. Вот ему около трех лет, и он медленно топает в своих валеночках, пальто и меховой шапочке по утоптанной в снегу тропинке вдоль канавы с бегущей теплой водой из небольшого здания бани неподалеку. Позже он узнал, что это было на Дальнем Востоке, в районе Комсомольска, откуда его родители впоследствии переехали на Украину. Потом память показала увиденные сквозь замызганное грязное стекло вагонного окна проплывающие мимо под стук колес на стыках рельсов бесконечные чащи таежного сибирского леса. А вот украинский город и небольшой двухкомнатный домик под соломенной крышей и глинобитным полом, который приобрели его родители, и где он прожил долгие годы до окончания средней школы и отъезда в Москву. Тяжелые послевоенные годы с 1947 до 1949 вспоминаются утренними очередями за черным развесным хлебом по норме, весенней нехваткой продовольствия и поиском ранней лебеды для супа, приобретением семьей сначала козы, потом коровы. Ему пять лет, и приехавшая из Николаева бабушка ведет его в церковь, где священник крестит его в тазу, поливая холодной водой. Но через несколько лет он уже чувствует себя воинствующим безбожником и снимает из угла в их доме и прячет на чердаке икону. Родители оба работают, отец на фабрике, а мать на почте телеграфисткой. Ему чуть больше пяти лет, бабушка с дедушкой уехали после недолгого визита, и он с сестрой оставались в доме одни, пока родители находились на работе. На это время родители запирали двери, чтобы дети куда-нибудь не ушли, и оставляли еду и воду для обеда. В один такой день Коля залез на табуретку, встал и попытался достать что-то с приступки на стене, но не удержался, свалился с табуретки и выбил себе два передних верхних зуба. Было много крови, плача и выглядывания в окна дома, чтобы позвать кого-нибудь на помощь.

В четыре года он уже научился читать. Первые уроки ему дала мама, потом он читал вывески на магазинах и учреждениях, потом стал читать детские книжки, и заглядывать в те из немногих взрослых книг, которые попадались ему в доме.

Ему шесть лет. Он сидит на завалинке дома, на южной стороне, и думает о диалектике, тоненькую книжку о которой он недавно прочитал. Ему хочется учиться и скорее поступить в школу. На следующее утро он идет знакомым ему маршрутом мимо оврага по дороге через окраинные дома и, свернув налево, через поле выходит на булыжное шоссе, ведущее вправо через мостик в пригородную часть города, где расположена начальная школа. Здесь он обращается к учительнице, имя которой – Ульяна Митрофановна – он запомнил на всю жизнь, и записывается в первый класс. Вечером, когда мама вернулась с работы, он сказал ей, что записался в школу номер 11. Мать затем оформила его поступление в первый класс, хотя ему еще не исполнилось семи лет.

Школа была украинской, но он успешно осваивал все учебные предметы, регулярно получая похвальные грамоты и подарки по окончании очередного класса. В третьем классе начали изучать немецкий язык, ему хорошо запомнились картинки предметов с подписями на немецком языке в учебнике. Но в четвертом классе изучение иностранного языка было отменено. Еще во втором классе Коля записался в городскую детскую библиотеку и стал ее активным читателем. Для этого ему приходилось регулярно проходить пешком два километра в одну сторону через центр города, так как автобусное сообщение было начато по булыжному шоссе только через год после этого. Библиотекарь часто заставляла его пересказывать прочитанное им, хотя ему это и не нравилось. Он не понимал, что библиотекарь добивалась этим лучшего овладения им разговорным русским языком и умения сжато излагать содержание прочитанного.

В этот период ему вспоминается только короткий летний перерыв городской жизни: переезд остальной семьи к отцу в колхоз, председателем которого он был назначен из рабочих его фабрики как коммунист. Коля несколько раз с родителями бывал на селе у бабушки по отцу, но никогда на все лето, как в этот раз. После возвращения осенью в город возобновилась его учеба в школе, но зимой они узнали, что отца сняли с должности председателя колхоза и осудили на год за какие-то нарушения. Мать считала, что это, скорее всего, было связано с пьянством отца, которое часто стало вызывать и семейные проблемы, ссоры в семье вплоть до побоев отцом матери. Это вызвало чувство его отчуждения к отцу, и сочувствие матери, а впоследствии и особое отношение к женщинам.