— Да, я помню, потом у нас три года, чтобы поддерживать рейтинги и историю, — девушка тяжело выдыхает и сильнее сжимает руки.

— Какие три года, Шарп, с ума сошла? Три года! Ненормальная! Я с тобой как минимум всю жизнь прожить собираюсь, а ты мне про три года тут рассказываешь.

— А что тогда? Я правда не понимаю, к чему ты ведёшь, — Ава опускает голову вниз и шумно выдыхает. Она не знает, чего ей ждать, и от этого становится практически невыносимо.

— Так ты дослушай меня, пожалуйста, а потом уже будешь делать выводы и думать, ладно?

— Хорошо.

— Отлично, в общем, о чем я… Скоро у нас свадьба, а потом семейная взрослая жизнь, и, Ава, я правда не знаю, как ты к этому отнесёшься, но, тебе стоит знать, что я очень хочу детей, — Лэнс поднимает голову на девушку и пытается прочитать все, что ей нужно, ещё до того, как девушка ответит. Сара застывает в ожидании, трепетном и каком-то тревожном.

У Шарп внутри все взрывается, а в голове звоном отдаются только что сказанные слова.

Ава давно мечтала о детях, о том, как увидит их первые шаги и услышит первые слова. Внутри неё давно проснулся материнский инстинкт и с каждым днём разрастался все сильнее до болезненных ощущений где-то под рёбрами, но не было того человека, с которым она была бы готова вырастить сына или дочь, а теперь появилась Сара. И Сара говорит ей те слова, которые она так хотела услышать. И сейчас, когда она сидела перед ней и смотрела такими бесконечно влюблёнными глазами, Ава понимала, что она готова, и от этого счастью ее буквально не было предела.

— Эйвс, теперь ты меня пугаешь, не молчи, пожалуйста, — Лэнс тянется к ней и смотрит почти умоляюще.

— Я тоже хочу, очень хочу детей, — Ава резко тянется вперёд и застывает на губах блондинки нежным, трепетным, бесконечно влюблённым поцелуем.

— Боже, детка, я так безумно тебя люблю, — Сара сжимает девушку в объятиях.

— Я тоже люблю тебя, — блондинка зарывается носом в светлые волосы и не сдерживает срывающиеся вниз слёзы бесконечного счастья.

У Сары медленно, но крайне ощутимо пропадают любые сомнения, и она все больше впускает в себя уверенность в том, что Ава — тот человек, с которым она действительно готова прожить всю свою жизнь, не думая ни о чем кроме теплых, любимых глаз и их безмерно красивой обладательницы всю оставшуюся жизнь.

Она впервые в жизни не сомневается в себе как в человеке, которого действительно можно любить, и это тоже заслуга Авы, которая не дала ни единого повода думать, что Сара хоть чем-то ее недостойна.

Даже тогда, когда между ними была мнимая война, Шарп давала Лэнс понять, что она достойный соперник, сильный оппонент и человек, с которым можно на равных вести ее же собственные игры, но никогда, ни разу она не дала ей почувствовать себя хоть в чем-то хуже.

И одно только это действие взрастило внутри Сары стальной стержень любви к самой себе, что в последствии привело к осознанию ненужности шипов, яда и стен, которые день за днём она строила вокруг себя. Все рухнуло в один момент, и на обломках кирпичных стен, перетянутых колючей проволокой, выросло целое поле ромашек, по которому она смело шагала босыми ногами, сжимая ладонь Авы и чувствуя себя счастливой, потому что, как бы то ни было, она это заслужила.

Для Авы каждый их новый день был подобен самому смелому сну и самому заветному желанию. Беззаветно влюбившись в Сару ещё в младшей школе, когда между ними шла якобы непримиримая борьба, она никогда себя не выдавала, только изредка, сидя через две парты от девушки, поворачивала голову и внимательно всматривалась в идеальность профиля блондинки.

Шарп делала это так часто, что, дай ей кто белый лист, она бы не задумываясь изобразила точное расположение веснушек и не ошиблась бы ни разу.

Она смирилась с неизбежностью, когда взрослела рядом с Сарой, но та не переставала ее ненавидеть. Был ли отцовский проект случайным стечением обстоятельств, или же мистер Лэнс ещё тогда знал исход, Ава не знала и не узнает никогда, но сейчас, когда обе они просыпаются, крепко прижавшись друг к другу, а Шарп наконец-то узнала вкус губ невесты, она все ещё не верит в реальность происходящего. Привыкшая к тому, что единственный человек, которого она любила всем сердцем, так же пылко ненавидит ее в ответ, ей так сложно осознать, что впервые судьба сыграла с ней на одной стороне, и теперь у Авы есть каждый новый день, чтобы снова и снова убеждаться во взаимности, любви и счастливом будущем.

***

До кинотеатра они добираются быстро и молча, только Сара всю дорогу сжимает руку Авы, пока они идут по улице, а на плечи им ложится идеально белое зимнее покрывало, даже несмотря на то, что календарь начал мартовский отсчет. Сейчас очень отчетливо чувствовалась борьба зимы, которая все никак не хотела уходить, и весны — юной, молодой, которая так хотела наконец начать свой период. В зеленом платье с колокольчиками внизу подола, в волосах венок ромашек, а на щеках легкий румянец. Весну любили, весну ждали, но сейчас, в самом начале, она немного уступала предшественнице, позволяя ей еще немного укутывать землю покрывалом до тех пор, пока девочка окончательно не согреет теплым солнцем все вокруг.

Они отказались брать машину, решив, что могут позволить себе просто прогуляться по оживленным улицам.

К удивлению, кинотеатр был почти пустой, так что девушки быстро приобретают два билета и покупают огромное ведро попкорна. Несмотря на то, что обе они не были любительницами подобной еды, атмосфера как никогда располагала.

Обе считали, что одним из самых удачных изобретений вообще любых кинотеатров были не отдельные кресла, а двухместные диваны, на которые можно было забраться с ногами, прижаться друг к другу и посмотреть кино на огромном экране, чувствуя при этом себя дома.

Шарп обнимает Сару, откидывается на спинку дивана и погружается в просмотр фильма. В детстве она вдохновлялась примером Мулан, решив, что однажды тоже станет девушкой-воином, и пусть ей не пришлось участвовать в битвах, каждый день она сражается за себя, за Сару, за их совместное и счастливое будущее. Она девушка-воин, а поле боя — ее собственная жизнь.

Лэнс, несмотря на возраст, всегда была ярой любительницей чего-то доброго — мультфильмов и сказок, где рано или поздно добро всегда побеждает зло. В жизни такого практически не бывает, а она любила хэппи-энды во всех их проявлениях, потому что верила, что все заслуживали хороший конец, но перед тем, как его получить, нужно пройти и огонь, и воду, и медные трубы.

— Ну как тебе? — Спрашивает Шарп, когда они выходят из кино, находясь под глубоким впечатлением. Подобные фильмы пусть и были сделаны для детей, но очень тонко умели поднимать темы, над которыми задумается любой взрослый.

— Я в восторге, честно, Эвелин Шарп, пообещай мне, что через несколько лет мы обязательно покажем этот фильм нашей дочке, — горящие глаза Лэнс светили так ярко, что, в общем-то, фонари в округе были совершенно лишними.

— Дочке? — Ава поворачивается и смотрит на нее, чуть приподнимая правую бровь.

— Ну или сыну, сейчас это не так важно, нашему ребенку, просто пообещай мне, — Сара подходит чуть ближе, обнимает девушку за шею и внимательно смотрит в глаза.

— Я обещаю, и не только Мулан, все, что нам покажется нужным, любой фильм, любую сказку, мы все будем смотреть вместе, — Ава безумно тепло улыбается, и Лэнс чувствует крылья бабочек под ребрами.

— Я так люблю тебя, Эйвс, — шепчет девочка тихо-тихо, а потом тянется вперед и осторожно замирает на губах трепетным, нежным поцелуем.

— Я тоже люблю тебя, — отвечает Ава и берет девушку за руку, переплетая пальцы. Они медленно возвращаются домой, немного замерзшие, немного уставшие, но такие счастливые. Именно сейчас им обеим казалось, что впервые в жизни они начали по-настоящему жить.

— О чем ты думаешь? — Спрашивает Шарп, когда обе они удобно располагаются на диване, прижимаясь друг к другу, и молча смотрят в одну точку. У них часто случались такие моменты, и никакого дискомфорта они не доставляли. Когда с человеком хочется молчать — это как раз и есть показатель того, что это в высшей степени твой человек. Когда они вот так молча сидели рядом, чуть прикрывая глаза и позволяя мыслям отправляться в полет, разговаривали их души, прижимаясь друг к другу и рассказывая самые глубокие секреты, касались друг друга, растворялись и оставляли крошечные кусочки друг в друге, и когда их разговор заканчивался, они снова возвращались на свои законные места, храня в себе частички друг друга.