— Пока нет, врачи ещё выясняют, но первичный диагноз — передозировка сильных наркотических веществ, — тихо проговаривает девушка.

У Раэлль все обрывается и падает вниз. Передозировка. Она даже не знает, насколько все плохо, но хуже всего то, что долгое время блондинка отчаянно шерстила сайты и выискивала тонны информации о зависимости и наркотиках, казалось бы, она уже вполне могла стать экспертом в этой теме, вот только девушка знала, что не все выживают после передозировки.

Она с такой силой сжимает руки, что отросшие ногти лопают истончившуюся кожу, и тонкие струйки крови срываются и падают на пол, пачкая идеально-белую плитку.

Разбита, раздроблена, сломана. Раэлль не знает, куда бежать и куда прятаться от того груза, который свалился на неё и давит с такой силой, что хочется спустить курок, только бы не чувствовать всего этого больше.

Воображение рисует ужасающие картины, и она вдруг осознаёт, что они даже не успели поговорить, что, может, если бы Раэлль позвонила Сцилле чуть раньше, сказала, что все хорошо и они встретятся вечером, все было бы хорошо. Если бы она не ушла ночью, все было бы хорошо. Если бы она начала действовать с самого начала, все было бы хорошо.

И вот в неоднозначно сложившейся ситуации Коллар начинает винить себя, от чего внутри разрастается чёрная дыра, засасывая в себя все, что только встречается на пути.

Девочка, которая пыталась все сделать правильно, спотыкается о собственную жизнь и уже не знает, кто она и что должна делать.

К ней тут же подлетает медсестра, разжимает кулак и льёт какой-то раствор на кожу. Она не чувствует. Она не видит, только смотрит в никуда стеклянными глазами и думает о том, что это может быть конец.

— Хэй, Раэлль, идём, очнись! — Айзек садится рядом с ней и треплет по плечу, стараясь привести девушку хоть в какое-то чувство.

Раэлль просто медленно поднимается и, ведомая, следует за ним, даже не понимая куда. Она не замечает, как ее одежда намокла от непрекращающихся слез, не замечает, как рука начинает сильно болеть от нанесённых ей же самой увечий. Она ребёнок, который в один момент вдруг вынужден был повзрослеть.

— Раэлль, успокойся, все будет хорошо, врач скоро появится и мы узнаем у него все, что нужно, слышишь меня? Все будет хорошо! Мы вместе вытащим ее, все получится! — Айзек успокаивает девушку и прижимает к себе, позволяя уткнуться носом в плечо и пропитать солеными слезами новый свитер.

— А если… — Пытается сказать Коллар, но ее грубо прерывают.

— Даже думать об этом не смей, ясно? Мы справимся, все будет хорошо! — Парень слегка трясёт ее за плечи, заставляя посмотреть на себя.

— Ладно, спасибо, для меня правда важно, что ты сейчас здесь, — Коллар шмыгает носом и вытирает мокрые дорожки слез. В этот же момент в коридоре появляется доктор, и оба они подрываются на месте, тут же оказываясь рядом с врачом.

— Скажите, пожалуйста, что с ней? — Спрашивает Айзек, который оказывается на пару сантиметров выше мужчины средних лет с пролегающими под глазами морщинками и уставшей, вымученной улыбкой.

— А, мисс Рамсхорн, она приняла слишком много препаратов, случилась передозировка, но нам вовремя позвонили и мы смогли быстро привести ее в сознание. Она в палате, слаба, но стабильна. Ей потребуется несколько дней, чтобы мы полностью очистили организм, после этого мы с вами обсудим дальнейшее лечение, — доктор улыбается и кладёт широкую ладонь на плечо молодого человека. — Кстати, могу я поговорить с ее родителями?

— К сожалению нет, ее родители попали в аварию, сейчас оба они находятся в коме, а других родственников, насколько я знаю, у неё нет, — Раэлль скрещивает руки на груди и тяжело дышит, пытаясь максимально держать себя в руках, потому что здесь и сейчас ей нужно быть сильной ради себя и ради Сциллы, потому что Коллар очень четко осознавала, что кроме неё самой у Рамсхорн больше никого не осталось.

— Полагаю, вы единственные, кто сейчас может хоть как-то о ней позаботиться? — Мужчина смотрит на Раэлль с какой-то ощутимой болью, и при этом во взгляде его негласное восхищение девочкой, которая решилась взять на себя ответственность за чужую жизнь.

— Да, так и есть, — девушка опускает голову вниз.

— Вы очень храбрая, если честно, я даже не знаю в своей жизни людей, готовых на такого рода самопожертвование, но ей очень повезло, что вы есть, — доктор одобряюще гладит ее по голове и улыбается, тепло, как-то по-отечески что ли. — Загляните к ней. После того, что случилось, чем меньше времени девушка будет проводить одна, тем лучше будет для ее состояния. И физического, и морального.

— Да, конечно, спасибо большое, — Коллар дрожит и пугается собственной реакции. Голос металлический, с отзвуками разбитых мечтаний, но она сжимает руки в кулаки и кивает головой. Ей нужна минута, чтобы сделать глубокий вдох, унять адскую дрожь в ногах и осторожно открыть дверь больничной палаты.

Сцилла лежит на спине с прикрытыми глазами, и пока она не слышит, что кто-то еще появился в помещении, у Раэлль есть возможность рассмотреть ее. Маленькая, хрупкая, сейчас она выглядела как фарфоровая кукла, которая вот-вот разобьется. Бледная кожа, впалые щеки, погасшая улыбка, и только родинки на открытых руках все еще напоминали, кем она была тогда.

Коллар становится страшно от одной только мысли о том, что девушка могла не очнуться, не проснуться, и Раэлль не смогла бы простить себя за то, что она сделала, а точнее за то, чего не сделала.

В тот момент, когда она видит Сциллу перед собой, такую маленькую, такую беззащитную, внутри что-то ломается. Ей хочется бросить все вокруг и отдать всю себя только лишь для того, чтобы она снова стала той Сциллой, которая когда-то протянула ей стаканчик кофе с лавандой.

Не так много времени прошло с того момента, но кажется, будто бы уже многие годы пролетели с того дня, когда Раэлль впервые увидела сводящие с ума глаза.

Сцилла не спит, но и не хочет открывать глаза. У нее ужасное самочувствие, но не физическое, а скорее моральное. Медленно, но верно в ее голову приходит осознание того, что она налажала, причем по-крупному, и тут даже вопрос не в том, простит ли ее Раэлль, потому что отчего-то Рамсхорн была уверена, что ей слишком долго придется вымаливать прощение, а сможет ли она простить саму себя после того, в какие глубины она спустила собственную жизнь.

Хочется кричать и плакать одновременно от переполняющих эмоций, но единственное, что ей остается, — просто тихо лежать на больничной койке и снова и снова давить в себе невыносимую боль.

Первая мысль, которая проскакивает в голове, — во внутреннем кармане сумки еще остался пакет с таблетками, и ей стало бы легче, стало бы спокойнее, но Рамсхорн с силой сжимает руки и кусает губы, всячески откидывая от себя эту липкую паутину. Нельзя, иначе потом пути назад уже не будет. Сцилла остановилась на развилке, и перед ней сложный, пожалуй один из самых сложных выборов в ее жизни. Только ей под силу сделать это, потому что шаг в любую сторону будет значить катастрофическое изменение самой жизни.

Рамсхорн чуть приоткрывает глаза и чувствует, как сердце с глухим звоном проваливается куда-то вниз, когда она замечает светлую макушку девушки, застывшей в дверях.

Раэлль.

Она моргает несколько раз, но видение не пропадает, только на припухшем красном лице расплывается вымученная улыбка. Неужели после всего этого она действительно пришла сюда?

Сцилла хочет позвать ее, но голос будто бы пропал совсем, слова стоят в голове, но не могут быть озвучены, поэтому брюнетка просто смотрит на нее мокрыми от слез глазами и не может даже пошевелиться.

— Привет, — полушепчет на выдохе Раэлль и улыбается, сдается, снова тонет в разрушающих чарах мисс Рамсхорн, не в силах сопротивляться чему-то, что сильнее их обеих. Несмело делает шаг вперед, наблюдая за реакцией брюнетки, во взгляде которой безупречный резонанс, она до безумия хочет прикоснуться к ней и одновременно боится, что что-то снова пойдет не так.