— Глянь, як нагрузився, — кивнул я Мастеру. — Спорим — контрабас, и лицензии у него нема?

— Фигня это, а не контрабас. Тонна мяса, считай. Взял оптом и разного, считай, по девяносто за кило, а если в тушах брал — максимум по сорок-пятьдесят. — Мастер опять сплюнул.

— В тушах, нахера ему вырезки? Тонна в тушах это… четыре на тысячу… Сорок тысяч, так?

— Да. Дальше. Топливо с Вахи в Донецк и обратно, вместе с втыканием на пунктах — ну пусть еще тысяча. Здесь на КПВВ отдал пятерку, на Ясном, на сепарском — еще пятерку. Амортизация корыта. Сдал туши по семьдесят максимум, а то и по шестьдесят. Ну нехай по шестьдесят пять.

— Скока выходит?

— У кого из нас вышка? Ты в очках — ты и считай.

— Взял в Донецке шестьдесят пять штук, отдал пятьдесят пять. Чистой прибыли — десятка.

— Если дурак — десятка. Если не дурак — обратно сигареты и бухло повезет, оно там дешевое. Но по-любому максимум двадцать поднимет.

— Нормальные деньги, брат, — я выкинул бычок и тут же закурил следующую. Неуютно тут было, на этом холмике серой породы.

— Нормальные, тока нерегулярные. Да и большая часть из них — водилы, товар не их. Имеют за сутки тысячи две-три максимум.

— Так шо это, не контрабас?

— А как контабасом может быть то, что поставляется с одной части Украины — в другую? Даже за пределы области не выезжают.

— Закон.

— Есть закон. Лицензия, налоги, все дела.

— Так все-таки контрабас.

— Вон де контрабас, — Толик прищурился в сторону КПВВ.

С объездной «ВИП-дороги» на выезд, тяжело урча мощными движками, поползли шесть, семь… восемь фур. Сзади пристроился «Дастер» сопровождения. Машины вылезли на шоссе, заслонив «Спринтер», рыкнули двигателями, пыхнули клубы дыма, и груженые машины поперли на север.

— Да. Это всем контрабасам контрабас…

На бортах фур и «Дастера» одинаковым шрифтом было выведено «Фонд Рината Ахметова».

Снова пшикнула моторола.

— Танцор, Танцор, я П…н, на связь, — неожиданно чисто послышалось из пластмассовой коробочки. Я поежился и поднял радейку.

— Танцор на связи.

— Почему на связь не выходишь? — Ну вот, блин. Опять за рыбу гроши. Ну сто раз же доводили, что на КСП нема связи. Террикон, ети его.

— На КСП нет связи.

— А ты откуда говоришь?

— На террикон залез.

— Принял, — даже обезличенно-цифровой голос был страшенно недовольным. — Будь на приеме.

Да куда ж я денусь? Мастер спустился с бруствера и быстро пошел к наряду. Углядел что-то?

— Танцор, Танцор, я Янош. Выйди по проводам, — умом-то я понимал, что говорил другой человек, но цифровая связь уравнивала, обезличивала все голоса.

— Принял, выполняю.

Я сунул моторолу в карман и задумался. «Выйди по проводам», в основном, обозначало «по ТАПику», но вот как раз ТАПика у нас не было. Точнее так — он был, но в железном футляре где-то под койкой командира. Тянуть сюда провода из Ольгинки было совсем тупо, а с Эвереста… Ну, теоретически можно, но они были с другой стороны трассы. Не было у нас проводов, короче. Я набрал смску «срочно дай телефон яноша» и отправил Васе. Сунул руки в карманы. На нос села снежинка и мгновенно растаяла. Смешно. Мастер стоял возле наряда и показывал рукой куда-то в сторону «серого» террикона. Пацаны кивали, слов я не слышал. Тишина наваливалась на меня, гасли звуки в вязком снегу. В левом ухе возник едва уловимый писк и пропал. Опять возник. Опять пропал. Фигня какая-то, честное слово. И еще снег этот долбаный…

Пискнул телефон, смска от Васи: «Янош 050 6…..2. Шо случилось?» Вопрос я проигнорировал, сразу набрав замкомбата первого батальона семьдесят второй бригады.

— Але, — на фоне низкого голоса в трубке слышались возгласы, разговоры, смех. Я сразу представил себе КСП первого бата — прокуренную комнату в Ольгинке, со старыми компьютерами, связистскими штуками и картой. Наша карта лучше. Я усмехнулся и почему-то перешел на украинский.

— За вашим наказом. Це Мартін, зам Танцора. Танцор у відпу… у командировці.

— В командировке? А чего не доложил?

— Он докладував Славяну, ще позавчора.

— Так Славян сам в отпуске. Мля. Ты за Танцора? Чего не по «тапику»?

— «Тапік» не протянутий до нас.

— Суукааа. Тапик не протянут. Связи нема. Чего связи нема?

— Терікон заважає.

— Сильно? Связиста привезу к вам, хай решает.

— Решал вже. Не нарешал.

— Ну-ну. Короче — приеду скоро, разговор есть.

— Чекаємо.

— Плюууу… Так, а ты в каком звании?

— Сержант.

— А где офицеры?

— В Лодзе, на клубнике.

— Шо?

— У нас один офицер, командир роты.

— Как тебя зовут?

— Олег.

— Ну давай, Олежка, жди в гости.

О как. Странно. Если замкомбата вознамерился в гости — зачем сообщал об этом? Командиры обычно любят нагрянуть внезапно. А звание мое ему зачем? Хер его зна. Ну ладно, приедет — расскажет. Ну или мозг вынесет. Пофигу, в принципе.

«Набери Маэстро» пришла смска от Васи, пока я говорил. От же ж многословный, хоть бы объяснил… «Ок» отправил я в ответ и, продолжая стоять на насыпи, набрал начштаба сорок первого бата.

— Але, — я узнал голос нашего «энша». На фоне не было слышно ничего. — Привет, Мартин. Шо там у тебя, дорогой?

— Здрасте, Викторыч. Доповидаю голосом через рот. Танцор просил вас набрать.

— Аааа… точно. А зачем?

— Не сказал.

— Мда. Шо-то я хотел, но не помнил, шо… Ааааа! Точно. Ты карточки огня сделал?

— Делаю.

Само собой, что на наших карточках огня и конь не валялся.

— Ото я не знаю, шо ты там делаешь. Ты хоть знаешь, как их делать?

— Нет, конечно. Но я разберусь.

— Ну да, разберешься… Но я не о том. Короче. Слушай сюда. Фигня какая-то заворачивается.

— Ну так Рождество же.

— Вот-вот. Короче. Там по семь-два какие-то слухи бегают, чуть ли не про наступление.

— Наше чи сепарское?

— Не перебивай. Сепарское. Чи про провокации. Чи еще шо-то. Так к чему я? Если первый бат Васе… то есть, тебе начнет задачи нарезать — сначала набирай, понял?

— Понял, — я ни черта не понял, само собой, но в принципе это не имело никакого значения. — Вас чи комбата?

— Сегодня меня, Саныч в первой танковой, хер зна когда будет. Завтра, если шо — по ситуации. И не трепи никому, это типа секретно.

— Понятно. Как раз зам Славяна звонил, говорил — скоро приедет.

— Зачем — не говорил?

— Неа, Викторыч, не говорил.

— Наберешь меня потом.

— Поняв-прийняв.

— Давай. Выше нос, пехота. И не пиши об этом в фейсбуке! Блогер, мля.

— Не буду. Плюсики.

Ухтышка. Все страньше и страньше. Так, пора слезать с этого насеста, вон, кстати, и Мастер идет, почему-то с биноклем, обычным советским Б8-30. Тре хоть по опорнику пройтись, пацанов предупредить, и так… окинуть взором вверенные мне на время отсутствия коммандера майно, зброю и особовий склад.

— Шо там, Толик? — я окликнул Мастера, дымившего «красными» на ходу.

Мастер вскочил на бруствер, затянулся и протянул мне бинокль.

— Отуда глянь.

— Шо там?

— Движ.

— Куда?

— Серый камень над будкой биотуалета видишь? Теперь выше смотри, де наши осенью на ОЗМке подорвались. Теперь налево ровно-ровно веди по этому скату, и как начнется березовая роща — на самом краешке. Беленькое что-то.

— Ща… Мля, не вижу. А… А, вижу. Шо это?

— Не знаю. Пацаны туда смотрят, говорят, может, там этот урод валяется.

— Снайпер?

— Х@яйпер.

— Тре втулить.

— Втулим. Если хоть что-то толковое увидим.

Мастер был известным жмотом на бк. «Стрелять просто так» для Мастера было сродни пыткам, а выражение «простреливать посадку» он ненавидел всеми фибрами винницкой души.

— Чуеш… До нас из первого бата бугор приедет.

— Нахера?

— Не знаю. Вынести мозг, задолбать херней, нарезать невыполнимых задач. Выбирай за власним смаком.

— Тю. Ну, нехай едет. Кстати. Григорыч звонил.

— И шо? Скучает там в штабе? Просится обратно на опорник?