— Так… Разведка — три «бэтэра».

— Два, — говорит Йода. — Третий не доедет.

— Первая рота — ничего. Вторая рота — две «бээмпэ-два».

— Они не наши, они в лизинге от «семьдесятдвойки», — добавляет Вася.

— Третья рота — ничего. «Копейка» второй роты отремонтирована и стоит на ПТОРе.

— Ииии?

— Значит, три единицы. Но запаса по соляре нет.

— Как это нет?

— Баки залиты… Йода — залиты баки?

— Да.

— Но в ПММ… Паша?

— Я, — поднимается худой белобрысый начальник службы ГСМ, в какой-то замызганной куртке. Они что, в ГСМ специально такие куртки получают? — На секторі отримав тонну, маю щє десь триста вісімдесят літрів дізєля на остачу. І все.

— Садитесь, — говорит комбат. — Погоди… Как это — тонну?

— У нас перерасход в четыре тонны, — говорит зампотех.

— Интересно мы войну воюем… Топливо килограммами меряем… — говорит комбат, и я мысленно прощаюсь с рапортом на ГСМ. Может, на бензин еще и подпишут, а на соляру — точно нет. А на нычке у нас мало осталось… Так, по идее Мастер сейчас снаружи… Я тихонько поднимаю телефон и пишу Толику смску «пробей у механа сколько дизеля и бенза осталось тока по-честному».

— Ладно… — говорит комбат. — Командирам рот подготовить списки людей, кого можно отдать на задачу по блок-постам. Вторая рота, вас это не касается, вы свои задачи от Булата получите. Тока так. Давайте нормальных людей.

— Нормальные, на, службу несут, — ворчит Алмаз.

— Тут модные парни, типа местных депутатов, взяли моду по паролям ездить. Где-то они их берут. Так вот… Первая рота, это тебя касается. Так быть не должно, гражданские по паролям не проезжают, понятно? Документы, осмотр машины и так далее. И если еще раз такси без досмотра пройдет, поедешь во вторую роту, как следующий Скиртач. Тока Скиртач был в восторге, а ты будешь в унынии. Поня́л?

— Поня́л, — равнодушно отвечает командир «первой специфической». Ему все равно, причем давно. Он устал, он очень хочет домой.

— Дальше. Вопрос номер два — готовимся к переходу на «лето»…

Нарада течет своим чередом, я ворую у Иваныча листик А4 и отмечаю какие-то моменты, типа «возб. в чем в ваху ездят в увал. надо пикс» и «отпуска по пятн и тока через штаб побрит помыт по форме», то есть, те, которые, как выражается Викторыч, надо «достучать до особового складу». До сдачи зброи не доходит, и Вася незаметно облегченно вздыхает. Из кухни как-то резко доносится запах каши и разогретой тушенки, у господ офицеров начинают синхронно бурчать животы. В проем дверей вваливается Витя Волос, подаренный нами в штаб знаменитый аватар, с охапкой кривых поленьев и молча с грохотом сгружает ее возле буржуйки. Вите все пофигу, Витя хочет выпить и забыться.

— И наспоследок — о прекрасном, — подымается комбат. Все начинают шевелиться, а те, кто не выхватил люлей, облегченно вздыхать. — «Губа» в Марике переполнена, нумера расписаны как в лучших отелях, на два месяца вперед. Так что бронь на «олл инклюзиф» для своих залетчиков оформляйте через замполита, он у нас теперь типа турагентства. Питання?

Питань нема, даже Викторыч не зачитывает телеги из штаба сектора, а замполит Николаич — «випадки». А нет, вот подымается.

— Товарищи офицеры, попрошу не расходиться и довести до личного состава, — высокий и худой Николаич, выдернутый в войска с пенсии, на которую он уходил с посады начштаба давным-давно расформированного зенитно-ракетного полка, прокашливается и выпрямляется. — Ээээ… телеграмма из штаба сектора по случаям нарушения воинской дисципины…

— Интересное шо-то есть? — кричит Алмаз с места.

Все смеются.

— Так… — не реагирует ко всему привыкший замполит. — Так, так… Вот. Копии получите и доведете до своих… а вот… читаю.

— Тока давай с выражением, Николаич, как ты умеешь, — говорит комбат, уже доставший сигарету.

— И потрагичнее. Армия любит драму, — добавляет зампотех.

Телеграмма. Из штаба сектора, от какого-то апреля шестнадцатого года от Рождества Христова.

«У військовій частині А… військовослужбовець ст. солдат А., призваний за мобілізацією, під час несення служби у добовому караулі, разом з солдатом Д. та мол. сержантом Ю. запустили бензогенератор, що не знаходиться на обліку військової частини, та почали вживати алкогольні напої. Коли у бензогенераторі скінчилось пальне, ст. солдат А. пішов, з його слів, долити бензин та потірявся, а потім заснув. Коли, з його слів, він прокинувся та пішов шукати солдата Д. та мол. сержанта Ю., то потрапив під обстріл зі сторони означених військовослужбовців, які, з їх слів, вирішили, що бачать ворожу диверсійно-розвідувальну групу, та відкрили вогонь з особистої зброї. Коли у військовослужбовців, з їх слів, скінчилися набої, то вони пішли „робити контрольні“, та були затримані. У результаті події ст. солдат А. отримав кульове поранення пальця лівої руки, а також був знищений означений бензогенератор…»

— От тебя послушать, Николаич, то в армии тока бухло и «випадки», — говорит Викторыч.

— Так вкусно расказуете, на, шо аж пиисяшку захотелось, — добавляет Алмаз и встает.

Вася глазами находит комбата и по кратчайшей траектории устремляется к нему. Я вижу, что на кухню уходит наш «химик» Саша, и направляюсь за ним. За время нарады у меня созрел план, и Саша занимает в нем центральное место. А «финика» я и так за завтраком встречу, он как раз нагоду пожрать не пропустит…

— Интересно, почему приходят телеграммы только с такими херовыми «випадками»? Почему не нужно доводить до солдат про какие-то успехи? Например, «бэху» знищили… Или колонну размолотили… Или опорник сепарский захватили… Почему про успехи армии мне проще из фейсбука узнать, а не из телеграмм штаба сектора… чи ОТУ? — в пространство произносит комбат и поворачивается к выходу. — Вопрос вопросов…

Никто не отвечает. Никто не знает ответа на этот вопрос — почему не проводится «інформування особового складу» не только про проблемы ЗСУ, а и про успехи. Мы даже уже не пытаемся это понять, у нас кучи других задач.

А, вот и Вова-РАВист, зараз узнаем по переписыванию зброи…

Чуть позже

— Коррупционная схема вырисовывается. — Андрюха уже доел кашу с тушлом и сидит рядом. Я ем халявную хавку, «химик» равнодушно пьет чай. — Нормальная тема.

— Если меня на расследование назначат, — роняет Саша. — А это комбат решает.

— У тебя ничего списывать не надо?

— Надо.

— Ну вот. У нас товар, у вас купец. В смысле, у вас недостача, у нас обстрелы. Матрасов на тебе сколько числится, которые умерли еще в пятнадцатом?

— Пятнадцать как раз. Бггг, пятнадцатый — пятнадцать.

— Андрюха… — я оборачиваюсь к «финику», который раздумывает, не умять ли еще тарелочку перловки. — Скока там матрас по списанию?

— Не помню. Немного. Уложишься.

— Договорились?

— Договорились. Но тока все делаем з дозволу командира, мне этот головняк не нужен.

— Само собой.

— Все, смачного. — Я хлопаю Андрея по плечу и подымаюсь. — А связюков кто-то видел?

— На КСП шукай.

И «финик» со вздохом устремляется за добавкой. И, шо самое обидное, худой як щепка, куда в него столько? Не то шо я — толстею и толстею…

КСП, то есть «командно-спостережний пункт», по совместительству являющийся царством связистов, у нас располагается в подвале. Два старых, еще не плоских монитора лениво мигают заставками, начальник связи роется в коробке с аккумами и не обращает на меня внимания.

— Здравствуйте, девушка. Мне «Биг-мак-меню» с колой и кетчуп, — вежливо говорю я.

— Картошечка фри или по-селянски? — отзывается, не меняя скучного выражения лица, связист.

— Мне с перловочкой, пожалуйста.

— Перловка этажом выше. Шо тебе, Мартинес?

— Друже. — Я сажусь за узкий стол и начинаю качаться на стуле. — Мля, стул… Приколи. У нас же ни одного стула на ВОПе нема, облокотиться не на что.

— Не катайся, сломаешь, тушу наел — капец.