Бах! Тах-тах-тах! Бах-бах-бах! — звуки прилетов начинают сыпаться со всех сторон.

— Шматко! Аааа, мля… Мартин! Найди Федю и Галу, нехай разворачивают «Большую Берту», — высовывается из кунга Вася. — Будем работать, пока «Нона» не по нам валит.

— Шо це таке? — Я отодвигаюсь, чтобы Вася смог одеться в свой «корсар». — Наче показились.

— Не знаю. Нас-то «зушка» и пулик чешут, причем «Утес» вообще ни о чем, а «Кандагар» херачат минами. «Эверест» засыпали ВОГами.

— Погнали?

Я закидываю РПК за спину, хотя скорее всего он мне не понадобится, и подбираю две радейки. Блин, реально надо шо-то решать с аккумами на моторолы, с одним «мотором» и баофенгом мне скрутно будет, я привык с тремя рациями в трех руках войну воевать.

— Я погнал. Давай радейки. Бери «фантика» и лети на… давай на «колонию» и оттуда налево над дорогой.

— И шо смотрим?

— Ты не догадываешься? — Вася смотрит на меня. Ну вот почему всегда так — я перед войной начинаю нещадно плуговать, а Вася, наоборот, — соображает, бодр, энергичен и доволен?

— Не, — я со вздохом стаскиваю пулемет. — Не догадуюсь.

— На перекрестке там две бэхи у них в капонирах стоят… посмотришь, на месте ли.

— Думаешь… поперли?

— Думаю, надо проверить. И каску не забудь, авиатор! — И Вася, рассовав рации по карманам и выдернув у меня из подсумка магазин, убегает наверх.

Ффффух — БАХ! Фффффух — БАХ!

Меня бросает на дверку кунга, Вася падает в грязь.

Ффффух — БАХ!

И дым. Немного.

Ффффухххх… Бах.

Ой мля. Это уже не по нам… Ффффуххх… Бах. Вася переворачивается на спину и начинает слушать рацию. Все, ребята, игры в пехотную войнушку закончились. Это САУ.

Вася подхватывается и машет мне, я отлипаю от зеленой стенки и, оскальзываясь, бегу к блиндажу. Хотя что там того блиндажа, прилетит чемодан в сто двадцать два мэмэ — и все, капец котенку… но все равно, какая-то сила тянет залезть под крышу.

Ффффуууххх… Фффффуххх… Бах! Бах!

Снаряды пролетают над нами и падают где-то далеко. Пятнадцать метров до «бунгало» — и я приваливаюсь к узкому входу. Легконогий Вася, стартанувший позже меня, уже стоит возле одеяла, внимательно слушая рацию. Куда они бьют? Зачем? Почему по нам так слабо, три снаряда?

— Куда они хе… херачат? — спрашиваю я, отдуваясь. Ой мля, всю дыхалку сбил об этот кунг.

— В «Банан» — отвечает Вася и протягивает китайскую коробочку с антенкой. — Пробей всех наших.

— Давай. Так, увага, я Мартин. Я хочу услышать про всех сейчас, в этом канале!

— Мартин, это Мастер. Я, Ляшко, Хьюстон на «Чарли», норма, — тут же откликается Толик.

Ффффуххх Бах!

Так, отсюда я квадрик не подыму. Точнее подыму, но «Фантом» потеряет связь примерно через километр. Ну, может, полтора. Треба лезть наверх куда-то, а лезть боязно. Нехай Вася решает, короче, скажет лететь — полечу, скажет сидеть — буду сидеть. Треба переложить ответственность на командира.

Мины продолжают падать на Диму Первухина на его «Кандагаре», нас вяленько закидывают из «зушки», САУ лупят по «Банану», и лупят всерьез… Лупили.

— Стихло, не? — спрашиваю я.

— Не, — говорит Вася. — Позицию меняют. Минут пятнадцать у нас есть.

— Ты знаешь норматив на смену позиции на «Гвоздику»?

— Та откуда? Так просто, прикидываю.

— Так шо мне, лететь?

— Сам решай, — Вася подымается. — Я пробегусь пока, посмотрю, куда они ввалили.

— Ну ты помог, мля, — вздыхаю я. — Ладно. Я полетел. Но обещал вернуться.

— Ага, давай. Повертайся. Живим. Янгола-охоронця. Молимось за тебе.

Я отхожу на пару шагов, потом оборачиваюсь. Два… нет, три выхода… И удары по «Банану». Зачем бить по позиции, фактически ставшей тыловой после входа шестой роты и нас на эти высоты?

— Нервничаешь? — спрашивает Вася и нахлобучивает каску.

— Да.

— Каску надень.

— От САУ поможет?

— Поможет. Лети давай, нервный.

— Я есть хочу.

Ветер рвет полы флиски, каску я так и не беру, неудобно же ж. Так… перебежать дорогу — и на «Браво», мимо площадки с «Бертой», то есть с СПГ, возле которой на коленках стоит Гала, подкручивая наводку.

Вся война — на коленях. С гранатомета выстрелить — на колено, выстрел скрутить — на колено. Ленту для АГСа набить — будьте любезны воткнуться коленной чашечкой в террикон. Не война, а сплошные пошлые ассоциации… Кусты путаются, хлещут по ногам, камни выворачиваются из толком не просохшей глины… Хорошо, что Васин «квадрик» взял, на него две батарейки, ветер… ветер получается у нас боковой, северный, помогать не будет, будет мешать, сожрет лишний десяток процентов аккумулятора.

Бах!.. за спиной рявкает СПГ, граната проходит справа и уносится в сторону «Амонскладов». Вот же ж смешно — я пригнулся, как-то автоматически. То есть, умом-то я понимаю, что граната гораздо выше пройдет, а все равно — стал на колено, втянул голову в плечи. На камешек, кстати, стал, ну, как всегда.

На «Браво» Мастер валяется возле установки «Фагота» без ракеты, приникнув к окуляру, и бубнит в «баофенг». Чего он там по открытому каналу говорит? Хотя… какая разница, открытый канал или нет, если наши «моторолы» вскрываются сепарами за пару дней?

Бах!.. И прекрасный тонкий свист, который ни с чем не спутаешь. Не, все-таки люблю я СПГ. Особенно когда огонь без команды открывают.

Я спрыгиваю в маленькую траншейку, прочесав болящей коленкой по стенке, и ставлю на доску, на которой обычно набивают ленты на «дашку», квадрик и пульт. Мастер оборачивается, видит меня, сплевывает и снова начинает смотреть в отличную оптику «Фагота».

— Шо там? Куда били? — спрашивает он меня, не оборачиваясь.

— В «Банан» лупят. Выходы не видишь?

— Нет. Далеко они, реально не видно ни хрена. Ты полетать?

— Ага.

— Чуеш… Посмотри на «Колонии», стоят там на перекрестке «бэхи» сепарские чи вже на нас прут?

— Да, Вася то же самое сказал. Все, мля, прям Маннергеймы, один я тупой и ничо не понимаю.

— Не ворчи. Батареек много?

— Две.

— На второй слетаешь на «Амонсклады»?

— Зачем?

— «Утес» задолбал, а отсюда я корректировать «сапог» не могу, «ближе-дальше» нормально не видно. Наведешь? Они из «спостережника» вроде валят.

— Ага. Скажи Феде, минут через тридцать, не раньше.

Чуть позже

— … восемнадцать, девятнадцать, двадцать, — считает Мастер, сидя на краю траншеи, свесив ноги в дутиках вниз и помахивая незажженной сигаретой.

— Десь ты обсчитался, — говорю я, вытаскивая севший аккумулятор из «Фантома». — Двадцать на три не делится.

— Может, и обсчитался. Ну шо?

— А хоть бы шо. Все ихние бэхи стоят в капонирах.

— Их.

— Шо?

— Нема такого слова «ихние». Правильно говорить «их». — Мастер усмехается и затягивается, окутываясь клубами дыма.

— Понабирают в армию по объявлению, — ворчу я, вталкивая заряженную батарею. — Потом сидят, умничают… Такі усі вумні, аж страшно. А как что-то сделать надо, так «я ненавчений».

— Чему это я «ненавчений»?

— Постреляем на счет?

— Сейчас?

— Завтра. После нарады, как вернемся.

— Тока я просто так не соревнуюсь, — лениво цедит Мастер. — Хочешь спор — давай, предлагай ставку.

— Уууу ты мля, пари-матч недоделанный… — я задумываюсь. — На пачку «красных».

— Это неспортивно. Давай на блок.

— «Кэмэла». Желтого.

— Договорились.

САУ бьют редко. Выпускают по три-шесть снарядов и замолкают минут на двадцать. Дыма над «Бананом» нет, позиции там откопаны нормальные еще зимой, и я надеюсь, что все пацаны целы.

— Схерали они так насыпают белым днем?

— Вопрос вопросов, Толик… Значит, есть причина, и достаточно важная, чтоб так палиться.

— На «Амонсклады» летишь?

— Давай пробовать. Ближняя «эспешка»?

— Не, дальняя. Перед флагом.

— Паааалетели…

— Не вылазь, мля, скока раз можно говорить? Тока шо ж чуть с «Утеса» не втулили — и снова лезешь.