— Вася, тут километр, а если развести по блиндажам, то и все кило-двести.

— И шо?

— Кабель треба матерый. Шоб и непогоду мог пережить, и на выходе хотя бы вольт двести было. Короче — толстый.

— Короче, сам ты толстый, задолбал, цифру скажи чи название.

— Минимум четверка, минимум. А лучше — больше. В идеале — медь, но и люминь тоже можно, тока тогда уже шестерку. Марку скажу, як погуглю, напамять не помню.

— А снять тот, шо на жэдэ-ветку идет? Оборванный.

— Это ж воздушная линия. Он без обмотки. Предлагаешь опоры строить и щиток ставить на ВОПе?

— Мля. Ладно. Я понял. Шо еще?

— Задача решаема, треба человек шесть. Инструменты есть, мультиметр у меня свой. Работать треба днем — ночью стремно, а дверка в будке как раз в нашу сторону повернута, по идее, беспалевно будет. Вот, в принципе, и все.

— Ну, тогда пошли домой. — Вася поднимается и начинает оглядываться. — Блин, ну может, таки есть тут кабанчик…

— Молись, шоб не было, — я, покряхтывая, поднимаюсь следом. — Пошли вже.

— Може, на посадку сходим, посмотрим, як наши ударно валят лес?

— Танунах, сам иди, я вже находился. Заеду, как на РАО буду выдвигаться, потом тебя наберу.

— Как думаешь, боевое охранение выставили?

— Уверен, шо Дизель сидит на капоте с автыком и пасет місцевість.

— Чего?

— Бо капот теплый. Все, погнали, мамонта не вполювали, хоть сыра заточим. Если Варва отдаст…

День

РАВисты — люди с тяжелым характером.

В тяжко натопленной палатке на окраине Прохоровки сидит тяжкий РАВист Вова и тяжко смотрит в свои талмуды. Мне жарко, я расстегнул уже все, что мог, но тяжелая белуха палатки УСТ-56, заставленной поддонами, раскладными койками и ящиками, тяжело дышит на меня жаром ужасающих размеров буржуйки.

— Шо будем делать? — спрашивает Вова у своей открытой «формы-двадцать-семь».

Книга отвечает молчанием, как и я. Вова вздыхает.

Книга лежит на раскладном столике, стоящем на двух паллетах. На столике — миллион бумаг, серый убитый ноутбук и два прозрачных стаканчика с остатками кофе. Наверное, кофе. Возле столика угрожающе шатается сбитый из патронных ящиков стеллаж, заваленный папками, какими-то коробочками и кульками.

За пределами палатки стоят машины и прицепы, набитые ящиками с боезапасом. В соседней палатке — бесконечные ряды уже оружейных ящиков, и именно в них, затерянных в глубине, есть тридцать пять автоматов, закрепленных за нашей ротой. Эти автоматы давно пора провести накладной и сдать на склад, но вот проблема — номер одного из АК не совпадает. А еще у меня есть «лишний» автомат, не числящийся не то что в нашей роте, вообще в батальоне. Я хочу его сдать, Вова не может принять. На располагающемся рядом ПТОРе находится с ответственной миссией Механ, и я заранее не завидую расставленным тут и там машинам — наш Васюм скрутит с них всё, что только возможно, чтобы вернуть в строй машины нашей роты. Кроме колес — тут я уже не уверен. Хотя… Сперли же мы два колеса с ЗиЛа первой роты, когда батальон собирали в Старогнатовке…

Механ не спешит, а мне и подавно спешить некуда. Все равно еще ехать в Ваху, долго блуждать по частному сектору и искать мастера, который чинит и обслуживает генераторы. Мы загрузили в «лэндик», который я таки выпросил у коммандера, аж три штуки, все нерабочие, может, из них удастся собрать хоть один. Потом в магазин, скупиться, а потом домой, на опорник. Барана все равно без меня жарить не начнут. Надеюсь.

Вова молча подымается, потом обратно садится. Жаркий липкий воздух окутывает нас, и я очень хочу выскочить наружу и хотя бы продышаться. Фууу, упрел весь.

— Вова, чего вы так топите, як в последний раз? — спрашиваю я от нечего делать.

— А? — подымает голову Вова. — А… та она меньше не умеет. Или кочегарить на все деньги, или не греет ни хрена.

— А дрова где берете? А хотя нет, не отвечай. Не хочу разочароваться в нашем зампотыле окончательно.

— Отож…

— Слушай, шо со сверкой будем делать?

— Эх… — Вова встает. — Слушай. Давай не сегодня, а? У меня еще с инвентаризации «бока» пооставались, гребу сам, Саню моего на ТПУ семь-два вызвали, обучать чему-то. Тупо не успеваю.

— Шо предлагаешь?

— Смотри. Автыки твои, числом… — Вова наклоняется к амбарной книге, — … семнадцать штук…

— Вова, какие нахер семнадцать? Тридцать пять автоматов, я тебе тридцать шестой привез…

— … та не перебивай ты! Семнадцать АК, одиннадцать АКС и семь АКМС. Так? Так. А ты гундишь… Короче. Я их сам найду в нашем упорядоченном кошмаре и сверюсь. И номер твой посмотрю. И если шо лишнее будет, отложу. Тока не сегодня, хорошо?

— Ну… Ну, мля, Вова, мы с этим тянем уже четыре месяца. Меня комбат имеет на кожной нараде в неудобной позе. А потом Николаич, зампотех, добавляет еще палочку в коридоре. Я тут пытаюсь всем объяснить, шо вторая рота — нормальные люди и шо наши рапорты на ПММ тре подписывать не глядя… А мне тыкают, шо я не могу зброю по-человечески сдать. Ну, блин.

— Давай через три дня.

— Два. И я сюда не поеду, я вже задолбался ездить, честно.

— Ну, все ездят…

— Ну, все ездят со Старогнатовки, а мне с Новотроицкого — не ближний свет.

— На телефоне.

— Хорошо. Шо с левым автыком?

— Не знаю. У меня не бьется никак, решай с Николаичем. Мне брать его сюда смысла нема — приедет проверка с сектора и возьмет меня за жопу.

— А я вожу в машине лишний автомат — меня не возьмут за жопу? Шо мне его, в ставок выкинуть?

— Вези зампотеху.

— Мля. Ладно… Есть «бэ-тридцать-два?»

— Мммм… — чешет голову РАВист. — Есть, в принципе, немножко. Но там Алмаз на них прицелился. А скока надо?

— Двадцать ящиков.

— Скокааааа? Охренел? Де я тебе их возьму, рожу, чи шо?

Хороший РАВист важнее хорошего зампотыла. Бо хавку можно купить, форму — тоже, да и вообще, всё можно решить, кроме зброи и бэка. Хороший РАВист — он как племенная корова, потому что чаще всего слышит слово «роди». Роди мне шесть ящиков ВОГов. Роди живые стволы на «зушку», да и «зушку» тоже роди. Роди нормальные осколочные ОГ-9. И хоть через кесарево, но вывали хоть пяток М-113, которые не только вылетят с пусковой, но еще и долетят. А может, еще и попадут. И никого не волнует, где и как РАВист должен зачать, выносить и произвести на свет десять ящиков Б-32.

— Вот странное дело, — говорю я, поднимаясь. — Вот тебе все говорят «роди», «роди»… Так ты мальчик или девочка?

— Пошути мне еще, пошути… — бурчит Вова, выбираясь из-за шаткого складного стола. Стол скрипит, но не падает. — Пять ящиков дам. Во вторник на нараде подпишешь рапорт у комбата и мне сразу отдашь.

— А ты мне накладную?

— Я туда бланки возьму. Ты грузишь?

— Та я, я… Механ наш все равно потерялся на просторах РМТЗ…

Хороший РАВист — тяжелый РАВист. Хороший РАВист не строит тебе бюрократию, бо прекрасно знает, кто херней страдает, а кому реально надо. Хороший РАВист тяжело расстается с подкожными запасами, зато у него они всегда есть. Хороший РАВист — это подарок судьбы.

— Вова, а «стечкин» есть?

— Мартин, иди нахер.

Вечер

… Удивительно, но генераторы у нас взяли на ремонт. И даже задатка не выцыганили. Худой похмельный мужик тока выпросил «бульку» бензина «на пробувать», предусмотрительно захваченную Механом, и молча принял ящик тушенки «Наш горщик» в благодарность. Мы тихонько уехали, чтобы не спугнуть, и Механ, кажется, невероятно удивился, когда я без разговоров свернул к АТБ.

В АТБ мы ездили, потому что во всех остальных магазинах бухло можно было купить без проблем, а в АТБ — нет. С бухлом вообще бороться было тяжко, точнее, даже не с бухлом, а с аватаркой. Бо от цивилизованного «вживання» до «в хлам»… очень легко пройти эти несколько шагов в несколько рюмок, и далеко не все могли вовремя остановиться. С другой стороны… человек выпивал всю свою сознательную жизнь.