— Ты шо, майора наслушался? Через слово «мля».

— Точно, мля, — смутился Мастер. — Ото как привяжется… Короче. Не загадуй.

— Я ж говорю — не сцыте, военный. Все нормально будет. На крайняк нас всех убьют.

— Дурак ты, Мартин.

— Не, приколи, приезжает Вася, а тут капец, развалины дымятся, одинокий котяра бродит… Щенки некормлены… Ярик последний карандаш доедает…

— От точно дурак, — сказал Мастер. — Куда ты рулишь, мля? Левее, левее!

Построение прошло быстро, но весело. Я промямлил поздравление, в темноте пацаны разошлись по блиндажам, наряд просигнализировал, что все ровненько, и я снова попал в ту паузу, когда «нечего делать». Машины были прогреты. Вася-механ получил команду готовить на утро «Урал», обиделся и ворчал на весь опорник. Пришлось «подарить» ему Сепара и Кирпича в помощь. Прапор божился и отвечал «на путина», что «бэха» будет ездить и стрелять, по крайней мере, пока есть горючее. Лис гуглил «может ли 762 54 лпс пробить баню» и ржал над результатами поиска. Мастер ворчал, но он вообще постоянно ворчал. Я зашел на КСП, сел на скамейку под лампой и навалился локтями на скользкую клеенку стола. Ярик со Шматко сервировали дастархан.

— Це шо за хєрня? — Ярик вытащил из пакета пластиковую банку и начал ее опасливо рассматривать.

— Это маринованная капуста.

— А чого вона красна́?

— Бо маринованная, а не квашеная. Выложи на тарелку просто.

— Нахєр ти це купив? Луччє б паштєта взяв.

— Яричка, твоя любовь к паштету войдет в историю.

— В яку?

— В любу. Вот напишу книжку — там все будет.

— Во-во! — обрадовался Шматко, сливающий воду с вареной картошки в обрезанную «бульку». — Ти щє й про його бабу напиши в Донськом.

— Еххх… — вздохнул Ярик и посмурнел.

— В Донском — это уже немодно, Арик, заведи себе в Новотроицком.

— То тре їхати та знайомитись. А тут часу нема, вєчно у вас то война, то щє якась хєрня… Тарєлкі дай, оно на полці сто́ять.

Я протянул пачку замотанных в целлофан одноразовых тарелок. Мастер натопил на совесть, и по КСП расползалось блаженное тепло. Начинало клонить в сон. «4–5» — пришло сообщение от Яноша. Я написал «4-5-0» и закурил. Хорошо. Не, ну не как дома, конечно, но — хорошо. Мышка, маленькая, милая и ненавидимая, высунулась из-за поленицы и застыла. Лис хмыкал, читая какой-то снайперский форум, иногда откровенно ржал. Я достал «пээм», выщелкнул магазин и прицелился в мышь.

— Не стріляй, вонять буде́, — сказал Ярик, раскладывая соленья по тарелкам. — Сходь у палатку, там помідори волонтерські щє сто́ять.

— Не сто́ять, Петрович забрал еще утром, — я поводил пистолетом. — Не ссы, я ж магазин вытащил. И он на запобіжнику.

— Мартин, у тебя патрон в патроннике, а на предохранитель ты его никогда не ставишь.

— Бо он тугой, — я положил пистолет на стол и поискал взглядом кусок ветоши. Почистить, что ли?

— Сам ти тугой, — сказал Ярик. — І не мостись чистити, нормальний, нє? Їжа на столі!

— Де-ри-ва-ция, — прочитал по слогам Саня и хмыкнул.

— Шо це?

— Это боковое отклонение, возникающее в мозгу комбата при получении приказа перекрыть девять километров передка силами неполного мотопехотного батальона численностью двести шестьдесят человек, две «бэхи» и два «бэтэра-семидесятки», — ответил я и убрал пистолет в кобуру.

— Это отклонение пули в полете, грубо говоря, — поправил меня Лис.

— Тю, я думал, это из-за ветра.

— Все так думали. Мартиииин! Вылези из фейсбука и слушай меня сюда.

— Шо? — я отложил телефон.

— Ты веришь, что сепары — дебилы?

— Философский вопрос.

— Смотри. Все твои убеждения про снайперов — на самом деле из фильмов. Ну точно. На самом деле, стрелок с прямыми руками, а не как ты, может нормально работать по ростовой цели на расстоянии… ну, метров пятьсот.

— С СВД, — добавил Мастер.

— Именно. До террикона почти семьсот. Стреляет через трассу с постоянным боковым ветром. По тебе вообще стрелял на… скока ты говорил? Девятьсот? Это тупо.

— Пулька дальше не летит?

— Пулька летит, но само весло дает такое рассеивание, что это просто перевод бк.

— А если хорошее весло?

— Даже сферическая СВД в вакууме… Ну, пусть даже там снайпер, как в кино, и винтовка вылизанная. Вот скажи, такого пряморукого пассажира есть смысл отправлять стрелять по какому-то Богом забытому опорнику возле Богом забытого террикона? Ну прибьет он сержанта… и что?

— Типа минус один.

— «Типа минус один» ничего здесь не решит. Оформим, увезут, Лису придется писать наряды и ставить отпуска. И ведомости…

— «Книга вечірньої перевірки…» — простонал я.

— Вот-вот. Смысла нет никакого, понимаешь?

— Это потому что я — известный блогер и веду информационную войну, — сказал я уже чисто из принципа.

Ярик заржал, Шматко хмыкнул и взгромоздил на стол казан с картошкой. Пахнуло паром, мгновенно захотелось есть.

— Влогер, — тут же ответил Лис. — Ты шо, опять читал комментарии в фейсбуке?

Все заржали. Фейсбуком меня не подкалывал уже разве что Сепар, причем исключительно из-за того, что не подозревал о его существовании. А информационная война, которую я не вел, на самом деле, заключалась в коротких заметках про военную жизнь и в написании дурашливой пьесы «АТО в Средиземье», где мужественный и смелый командир роты Леголас командовал мобилизованными эльфами и одним хоббитом, постоянно портящим ему жизнь. Бойцом информационого фронта я себя никогда не считал, участвовать в этом не хотел, смысла особого не видел. Невзирая на любую фейсбучную популярность — в армии ценилось другое. Блогер — это не задача, а вот замкомроты — очень даже задача. Замкомроты мне быть нравилось. Первые пару дней, пока не понял, сколько всего нужно сделать…

— Ты вообще все это — к чему? — я потянулся к тонким пластинкам полузамерзшего сала.

Ярик тут же зашипел, и руку пришлось убрать.

— К тому, что это все — бред какой-то. Чувак херачит зачем-то хер знает куда каждый день уже, считай, неделю. Единственный его результат — поражение бани.

— Баня — это важный структурный элемент обороны! — я поднял руку. — Від бані напряму залежить боєздатність другої мотопіхотної роти та Збройних Сил в цілому… Баня…

— Не забудь это в фейсбуке написать. Так вот. Зачем? — перебил меня Лис.

— А я без дупля, — пожал я плечами. — Не знаю.

— Вот и думай, — подытожил Лис. — Ты командир, ты и думай. А мы будем жрать.

— Товой? — оживился Шматко и точь-в-точь как Петрович днем, сделал намек на движение к «ящику зберігання зброї». У меня закрались смутные сомнения о месте хранения Шматком нычки с бухлом.

— Не товой. Шматко, будь людиной. Война.

— Святий Вечір.

— Первая звезда?

— Вже.

— Да?

— Нема, — Шматко выглянул наружу и обозрел затянутое низкими тучами привычное небо Донбасса.

— Нема звезды — нема «товой». Шматко, а ты чего не в наряде, кстати?

— Я с Ваханычем поменялся.

— Ваханычу еще в ночь стоять.

— Постоит, он не против.

— А Федя где?

— По телефону говорит.

— Я в кунг, — приподнялся Лис. — Барахло сюда приволоку. Твое брать?

— Бери, — махнул я. — И магаз с трассе…

Дддддах! — раздалась короткая очередь из «дашки». Молчание, молчание… и снова «дддддах»!

«Шшшш… засветы, засветы на трассе!» — прошипела рация. Мы замерли. Лис первым выпрыгнул в проход и рванул к двери, я приложился коленом и похромал за ним. Мастер сдернул с неошкуренного столба автомат, пропустил нас и выскочил наружу.

Лис распахнул дверь кунга, свет слабой лампы выхватил кусок снега на валявшейся перед входом палете. Я протянул руку и зачем-то стащил «муху», потом кинул ее обратно, Саня ткнул мне в руки автомат и проскочил дальше.

— Гендель, я Мастер. Подробнее, — раздалось из «баофенга».

— Шшш… засветы на той стороне трассы, ну, может, метров двести в поле, хєр його знае… получаєцца — справа од «сєрого», — прошипел голос Ваханыча.