Тем временем Магнус, устрашившись опалы грозного московского царя, решил примкнуть к полякам, но был еще перед падением Вендена им помилован. Однако уже в начале следующего года Магнус окончательно бросил царскую службу и обосновался в своем монастыре Пильтен, оставив всяческие притязания на более серьезную роль в политической жизни края.

Господство русских над Лифляндией было сброшено в результате шведских и польских побед. В 1580 и 1581 годах полководец Понтус Делагардивернул Швеции Эстляндию и завоевал Ингерманландию[146], что было закреплено в договоре о перемирии, заключенном на реке Плюсса под Нарвой в августе 1583 года.

После присоединения в 1582 году викского рыцарства из четырех эстляндских областей Харью, Вирланд, Ервен и Вик в 1584 году было образовано шведское герцогство Эстен. Однако после новой войны Швеция потеряла Ингерманландию, но сохранила Эстляндию (согласно мирному договору от 18 мая 1595 года, заключенному в Тявзино[147] недалеко от Нарвы).

Вытеснение московитов из Лифляндии стало возможным благодаря тому обстоятельству, что во время войны с Москвой польская политика вновь сосредоточилась на противостоянии Швеции. Еще Сигизмунд II Август, обосновавшись в Лифляндии, занял позицию, направленную как против московитов, так и окопавшихся в Эстляндии шведов, которые тоже одновременно с ним стали претендовать на Лифляндию. Сменивший же его уже упоминавшийся нами Стефан Баторий из Трансильвании, обладавший талантом правителя и будучи солдатом по натуре, все годы своего правления (1576–1586) проводил политику, целью которой являлось достижение победы над Москвой. И одним из главных направлений этой политики была борьба за Лифляндию.

Обеспечив себе тылы на Западе, он провел три военных похода против московитов. Однако полностью выполнить намеченную программу он не смог и 15 января 1582 года был вынужден заключить Ям-Запольский мирный договор. Тем не менее, по условиям этого мира, Баторий за возврат захваченных им во владениях Русского царства Великих Лук, Невеля, Заволчья, Холма и псковских пригородов добился отказа Ивана IV от Лифляндии.

Польский король связал себя в Лифляндии обещаниями пойти на уступки, которые он дал представителям лифляндских сословий во время переговоров об утверждении своего господства. Среди них были делегаты орденских городов Пернау, Венден и Вольмар, а также представители орденской знати. Кроме того, через своего поверенного – принявшего кальвинизм князя Николая Радзивилла – такие же обещания он дал архиепископским рыцарям. При этом привилегии для архиепископской знати, гарантированные 1 марта 1562 года, мало чем отличались от тех, которые обычно давались только рыцарям ордена, поскольку 28 ноября 1561 года Сигизмунд II Август выдал одинаковые права всем лифляндским дворянам. С тех пор эти привилегии стали рассматриваться лифляндцами в качестве основного закона, и поэтому после установления уже русского господства они легли в основу договора, заключенного представителями ведущих сословий с завоевателями в 1710 году.

Это произойдет гораздо позже, а пока стоит подробнее рассмотреть документ, именовавшийся «Привилегии Сигизмунда Августа». В целом они сводились к следующему: отправление богослужений по канонам лютеранского вероисповедания (статьи 1 и 2), гарантии сохранения власти немцев (немецкий магистрат) и германского права, кодификация[148] законов края (статья 4), обещание того, что государственные должности будут занимать только оседлые местные жители (право гражданства, статья 5), а кроме того, что будет создана местная апелляционная инстанция (статья 6). При этом примечательной является та решимость, с какой лифляндцы отстаивали свободу от любого религиозного притеснения, добившись включения в текст договора следующих слов: «Если вопреки всему такое неожиданно произойдет, то в таком случае, основываясь на Святом Писании, предписывающем слушаться в первую очередь Бога, а не человека, мы все равно сохраним верность нашей вере и принятым у нас обычаям в отправлении богослужений и никогда не отступим от этого». В отдельной статье (12) польский король брал на себя обязательство защищать край всеми объединенными вооруженными силами Польши и Литвы от московитов и других врагов.

В остальном привилегии Сигизмунда II Августа целиком и полностью отвечали социальным и экономическим требованиям знати и соответствовали духу того времени. Однако они могли быть осуществлены только в результате отказа лифляндцев от всех прежних обязательств, чего Сигизмунду и удалось добиться в ходе переговоров об утверждении своего господства в крае.

Феодалы ордена получили такие же права, что и высшие слои ленников Харью и Вирланда, а также архиепископских вассалов. Это касалось в первую очередь вопросов наделения леном, права наследования ленных поместий по женской линии (статьи 7 и 10), а также гарантирования сюзеренного права вершить суд над своими крестьянами как высшего права (статья 24).

Эти привилегии как две капли воды походили на те, которые были приняты в Пруссии. Однако в Лифляндии возникали проблемы, связанные с особенностью польско-литовских отношений. Поскольку польский сейм покорения Лифляндии не принял, то король, как и предусматривалось еще в 1561 году, присоединил ее к Великому княжеству Литовскому. Поэтому в декабре 1566 года лифляндский ландтаг в Вендене принял решение об объединении Лифляндии с Литвой (Гродненская уния от 26 декабря 1566 года). После этого край получил статус герцогства и герб в виде грифа, взятого из фамильного герба новоназначенного штатгальтера Ходкевича.

Гродненская уния наряду с другими положениями содержала повтор прав, предоставляемых Лифляндии, а именно: сохранение лютеранского вероисповедания, власти немцев и особенно немецкого государственного языка (статья 13). При этом право гражданства было выражено словами, исключавшими любую двусмысленность: «Поскольку по своему происхождению почти все жители Лифляндии являются немцами, привыкшими к языку, обычаям, управлению и законам своей родины, то должности в судебных инстанциях, муниципалитетах и администрациях замков никто не сможет исполнять лучше местных граждан. Поэтому будет справедливо сохранить в Лифляндии власть местных граждан и немцев».

Вследствие этой унии с Литвой Лифляндия, естественно, оказалась втянутой в государственные отношения объединенного польско-литовского государства. Это было просто неизбежно, особенно после решения Люблинского сейма в 1569 году[149] о ликвидации собственных прав Западной Пруссии и превращения ее в польскую провинцию.

Пруссия и Лифляндия на короткое время были поставлены в одинаковые условия и подверглись похожему давлению. Еще в 1563 году король Сигизмунд II Август высказывался о внутреннем родстве обеих территорий – Пруссия походила на соседнюю с ней Лифляндию в языковом отношении, возведенными там укреплениями, экономическими связями, портами, плодородными сельскохозяйственными угодьями, образом жизни жителей, обычаями и, наконец, самой системой территориального управления. Внешнее сходство в судьбе этих столь по-разному развивавшихся половинок Германского ордена явилось просто поразительным – в обоих созданных последними магистрами ленных герцогствах, Пруссии и Курляндии, несмотря на все различия, была сохранена сильная немецкая государственная основа; богатый город Данциг на юге, так же как и Рига на севере, пошли своим путем, и тот и другой край, правда при различных условиях, превратились в часть Польши, сохранив свои права. Теперь же в отношении их стала проводиться одинаковая политика насильственной унификации.

Если в начале королевским штатгальтером Лифляндии был герцог Готхард Кетлер, то с 1566 года им стал великий маршал литовский Ян Ходкевич (тогда еще исповедовавший кальвинизм), перед которым стояла задача секуляризировать архиепископство и осуществить слияние Лифляндии с Литвой. Поскольку последний архиепископ маркграф Вильгельм умер в 1563 году, то это способствовало проведению в 1566 году секуляризации Рижского архиепископства, намечавшейся еще за несколько десятилетий до этого. При этом опора на поляков, естественно, приводила к усилению их влияния.